Поиск-84: Приключения. Фантастика - Ефрем Акулов

Что ни говорите, а Мертон был великим бойцом, пусть даже и скотиной редкостной. Он сумел подняться после этого удара, хотя наверняка чувствовал себя так, словно в него врезался танк. Он выпрямился, но уже был не в состоянии даже закрыться, его руки висели плетьми, колени подламывались.

И тогда монах протянул руку, ухватил Мертона за рукав с нашитым черным пауком и дернул на себя. Рукав оторвался, монах отбросил его прочь и, отходя, наступил босыми пятками. Будто гадину растоптал. А отходил он потому, что Мертон, не в силах устоять от рывка, валился на татами ничком.

Полагаю, вы догадываетесь, что происходило на трибунах. Скажу только, что снесли и сровняли с землей центральные ворота, в которых били подвернувшихся фалангистов и вступившуюся за них полицию. И до сих пор, кстати, не отстроили. Сам я того не видел, но дружки говорят, что давно так душу не отводили!.. Нашего монашка сгоряча хотели объявить святым, да разыскать не смогли: под шумок сгинул. Вместе с одним таксистом… Остались лишь посох и сандалии. Между прочим, вы можете их видеть в нашем музее спортивной славы при Большой арене.

Вообразите себе: едем это мы с вами по тихим извилистым улочкам маленькой столицы крохотного государства, а где-то на окраине, в затхлой комнатушке, доверху заваленной книгами, за письменным столом сидит человек, обладающий секретом невероятного могущества. Он мог бы иметь деньги и власть, если бы захотел, но он просто сидит и пишет. Потому что деньги, конечно, неплохая штука, но они не главное в этой жизни. Да и во всех последующих воплощениях. Совсем не главное… Так что пусть он сидит себе и пишет, а мы тем временем подъедем к самому шикарному столичному отелю. Только не пугайтесь его внешнего вида, внутри, он гораздо привлекательнее. Настоящий экстра-супер-люкс.

Почему я не побоялся вам все это рассказать? Ну что вы, разве я похож на сумасшедшего… Я же отлично знаю, что у вас там тоже не любят черных пауков.

Е. Филенко

ЧЕЛОВЕК С НОМЕРОМ

…А гори оно все огнем, подумала девушка и камнем пошла ко дну. Мир окрасился в темно-зеленые тона, потом сделался отвратительно бурым и, наконец, черным. В грудной клетке девушки взорвалась маленькая атомная бомба — а может быть, и нейтронная, черт их разберет. Важнее было то, что сверкающее грибообразное облако распирало ребра, рвалось наружу, проникало в мозг и сияло в накрепко зажмуренных глазах. Девушка разомкнула губы, и энергия распада ушла из нее тремя пузырьками воздуха. На освободившееся место хлынула вода со смешанным привкусом тинной тухлятины и нефти. И в этот момент жесткие, корявые, поросшие, должно быть, редкими черными волосками пальцы схватили девушку за купальник.

Еще чего, вяло подумала она. Я никого не просила ни о каких услугах, терпеть не могу просить, тонуть так тонуть. Ее сознание действовало, словно часы, чей завод уже иссяк, но осталось чуть-чуть силы в освобожденной пружине. Ее здоровый организм, далеко не выработавший своего ресурса, ее молодой организм, которому место не на дне затхлой реки между гнилым плавником, среди битого, стекла и прогоревшей от ржавчины проволоки, место которому на танцевальном пятачке в студенческой дискотеке, на теннисном корте, наконец — в объятиях у такого же молодого и горячего организма противоположного пола, ее организм сопротивлялся наступлению подлой смерти, высасывал последние кубики воздуха из опавших легких. В то же время он сопротивлялся и грубой хватке мужских рук, не разбиравших, за что им хватать, можно ли им за это хватать, сопротивлялся в силу опять-таки здорового защитного инстинкта незатасканного девичьего тела. Ну-ка, убери свои лапы, мысленно скомандовала девушка, но вода уже расступилась, выпустила ее, поддалась грубой мужской силе.

Ну-ка, убери лапы, пробормотала девушка и открыла глаза. На самом деле никто уже и не думал хватать ее за что придется. Инцидент был исчерпан, было да сплыло, все хорошо, что хорошо кончается, поезд ушел, мадемуазель. Она лежала на песочке, раскинув руки, а полуденное солнце заглядывало ей в лицо, одновременно исполняя полезную функцию — подвергая ее кожу и купальник естественной сушке. Девушка повернула голову направо и увидела свою одежду, как она ее оставила — внизу деревянные клоги, посередине беленький топ в голубой цветочек, сверху небесно-голубые с проплешинами джинсы. Девушка повернула голову налево и увидела того, кто ее спас. Это был очень мускулистый мужчина неопределенных лет, короткая стрижка и маловыразительное лицо. Он сидел на прибрежном камне и просыхал, его одежда небрежно валялась у загорелых волосатых ног. Вероятно, я должна благодарить вас, произнесла девушка, приподнявшись на локтях. При этом она кожей головы почувствовала, что у нее все волосы забиты песком и прочей дрянью. Пустяки, сказал он. Я не собирался никого спасать, особенно молоденьких самоубийц. Все дело в инстинкте, сработал здоровый хватательно-спасательный инстинкт. С чего вы взяли, что я самоубийца, спросила девушка. Рыбак рыбака, ответил он.

Пока она обдумывала его слова, обдумывала с явным усилием, потому что голова не хотела думать, мозг совсем одурел на радостях от притока растворяющегося в крови кислорода — потребляй себе вволю, никто не запретит! — пока она думала над тем, что же такое он имел в виду, мужчина сошел со своего камня и полез в карман валявшихся на песке брюк за сигаретой. При этом он повернулся к девушке спиной, и она увидела между его лопаток большие, четко различимые даже под плотным загаром цифры — единицу и двойку. Вот здорово, сказала она, что это — татуировка? Нет, сказал он, закуривая. Что-то вроде родимого пятна. Может, это рак у меня такой, особая разновидность рака. Рак номер двенадцать. И давно, спросила она. Не очень, лет с двадцати. До двадцати у меня были имя и фамилия, а потом я стал человеком номер двенадцать. Теперь это мое имя — Двенадцать, чем плохо? Вот здорово, снова сказала она, а что — разве нельзя его свести? Пробовал, ни черта путного не вышло. Всю спину мне освежевали, а цифры проступают. Как дьявольское клеймо, каинова печать. Зачем же так, произнесла она тоном умудренной женщины, женщины с опытом, женщины с прошлым, хотя была всего лишь маленькой смазливой соплячкой. Зачем же так, что за проблема — надел майку, и нет никакого номера. Как бы не так, спокойно сказал он, хотя в этом месте полагалась бы слеза в голосе, но никакой слезы не последовало, видно, этап слезливости в его биографии миновал. Как бы не так, это клеймо проступает даже сквозь водолазный костюм. Я пробовал привязывать к спине свинцовую плиту, поверх надевал свитер и пиджак, и все равно на пиджаке проступали две чертовы цифры. Сатанинское число, будь оно неладно. Светится, да не каким-нибудь приличным цветом, а своим, особенным, невесть каким. В природе семь цветов, так вот это цвет номер двенадцать, причем предыдущие четыре пока не открыты. Дудки, сказала девушка. Сатанинское число — это тринадцать. Не знаю, возразил он, не знаю. Что касается меня, так я уверен, что ни больше ни меньше как двенадцать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});