Чужая шкурка - Андрей Геннадьевич Кощиенко

действительно классно! И всяких своих дипломов и сертификатов, в тёмных, траурного цвета рамках, на стене повесил — полно. Как-то раз мне перепал супчик его готовки, оставшийся в кастрюльке и не ушедший на столы постояльцев гостиницы. Местные — никто жрать не стали, ну а я — чего бы и не поесть нормальной, европейской еды? Едва положил первую ложку в рот, как понял — ммм, вот оно, райское наслаждение! Как же я, оказывается, успел соскучиться по привычной пище!

Выражение восхищения на лице Юн Ми не укрылось от зоркого глаза Марко Бенндетто, так зовут нашего шеф-повара. Любому человеку приятно, когда его труд не оставляет людей равнодушным. Марко, после этого стал меня периодически подкармливать, с удовольствием наблюдая, как я ем. А произнесённые мною пара фраз на его родном языке, "заученные", как я ему сказал, вообще, расположили его сердце в мою сторону. Скучно ему тут, одному, без семьи, среди корейцев. Уверен, что для него они такие же чужие и странные, как и для меня.

Но, мои "поедалки" и внезапно возникшие дружеские отношения с шефом не остались незамеченными моей мЭнЭджершой. Это же вообще, как я сейчас понимаю, был для неё нонсенс! Как стажёр может иметь что-то общее с самим шеф-поваром ресторана, окромя работы?! Разве он может её чем-то угощать? Это общение совершенно не по статусу!

— Юн Ми! — жёстко обратилась она ко мне, опять же имея свидетелей разговора — ты что, в Европу хочешь?

— Почему, госпожа кунчан-ним? — не понял я.

— Ну, я смотрю, ты европейскую пищу ешь. Наверное, за границу собралась. Школу правда ещё не закончила.

Официантки, свидетельницы разговора, с готовностью захихикали. Я стою, молчу, не зная, что ответить. Ща опять как брякну что-нибудь, как бы хуже не стало.

— Или, может, ты не патриотка? — продолжила тянуть из меня жилы Хё Чжу — что-то я не замечала, чтобы ты с таким же удовольствием ела корейскую пищу. Тебе что, не нравится наша еда?

— Просто, госпожа кунчан-ним, господин шеф-повар очень вкусно готовит — вздохнув начал выкручиваться я, поняв, что отмолчаться не получится — я никогда не была за границей и, наверное, поэтому мне его еда кажется такой необыкновенной…

Короче, включил режим — кающаяся глупая овечка.

— Пффф — презрительно окинув меня взглядом, выдохнула Хё Чжу и произнесла: Какая же ты всё-таки глупая, Юн Ми-ян[31]! Разве тебе твои родители не объяснили, что корейская пища — самая вкусная и полезная в мире? Разве в школе тебе об этом не говорили?

— Говорили — понуро опустив плечи, сказал я, думая при этом — стоит ли для усиления образа кающегося грешника начать ковырять пол носком ботинка или это будет — перебор?

— Плохо тебе говорили! — припечатала меня Хё Чжу — или ты всё пропустила мимо своих ушей, как пропускаешь то, что я тебе говорю!

Официантки опять похихикали, я покаялся, поклонился пару раз, пообещал работать усерднее и меня, удовлетворившись моим раскаяньем, милостиво отпустили. Однако, с тех пор, понятное дело, кулинарные шедевры Марко Бенндетто оказались для меня под запретом, рейтинг мой в глазах коллектива упал ещё ниже, а свою начальницу я стал считать — больной на всю голову патриоткой. И вот, эта ненормальность на двух ногах теперь ищет человека, который бы говорил на немецком языке! Что мне с этим делать? Прикинуться валенком и не обращать внимание? А о чём там долдонят немцы? Не просто ж так они суетятся? Может, им нужны лекарства или у них там какая-нибудь пищевая аллергия? Ща накормим, а скорая по сугробам — и не приедет… Будет труп. Нужен ли отелю — труп? Думаю, что нет. Но тогда — придётся показать свои знания. Нужно мне это или нет? Возможно, будут неприятности… А возможно и не будут… Однако, если сравнить гипотетические неприятности с человеческой жизнью, то… То придётся идти разбираться с немцами!

— Frau, ich weiß ein wenig Deutsch!

Хё Чжу, к которой я обратился на немецком, подойдя со спины, вздрогнула от неожиданности и резко обернулась, изменившись в лице. Только что не подпрыгнула.

Ага! — злорадно подумал я — Испугалась?! Будешь знать, как плохо об иностранцах за глаза говорить!

— Что ты сказала? — отходя от испуга, спросила начальница, с удивлением смотря на меня.

— Кунчан-ним, я сказала, что немного знаю немецкий.

— Ты?! Немецкий?! Откуда ты можешь его знать?

— Я ходила на курсы в школе. Могу попробовать перевести.

— Курсы немецкого? — искренне не поверила мне Хё Чжу — в школе?

Похоже на то, что я опять неудачно вру. Иначе, почему она так удивилась? Может, в здешних школах есть только курсы английского? А чёрт его знает! Так, нужно перевести тему со школы куда-нить в другую сторону!

— Кунчан-ним, а почему в отеле никого нет, кто знает немецкий? Разве туристическим группам не положен переводчик?

Дохленький перевод стрелок, но ничего другого в голову не пришло.

— Эти туристы вернулись с аэропорта — удивлённо смотря на меня, пояснила моя начальница — они уже прошли регистрацию и пошли на посадку. Но погода ухудшилась и рейс задержали. Они долго ждали, но рейс всё-таки отменили. Их отправили обратно, но переводчики, сопровождающие группу, уже уехали и не смогли вернуться назад из-за снегопада. В отеле есть ещё другие вегугины, которые не знают английского. Они тоже вернулись из-за того, что самолёты не летают.

— А-а, понятно, кунчан-ним — киваю я.

— Юн Ми, а ты что, действительно говоришь по-немецки?

— Немножко. Но думаю, что смогу понять, что они говорят, кунчан-ним.

— Не могу в это поверить!

— Zwei Dinge erfüllen das Gemüt mit immer neuer und zunehmenden Bewunderung und Ehrfurcht, je öfter und anhaltender sich das Nachdenken damit beschäftigt: Der bestirnte Himmel über mir, und das moralische Gesetz in mir!

— Что… И что это значит? Что ты только что сказала? — прищурилась на меня старший менеджер зала.

— Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильными удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительней мы размышляем о них — это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне! — вздохнув, перевёл я.

Хё