Свечи - Александр Смирнов

Александр неожиданно остановился и поднял руку вверх, давая понять, что двигаться дальше было нельзя. Кивком головы он показал на пожилую парочку, сидящую на скамеечке под густым кустом сирени.

– Это вы со своей супругой, – шепнул он профессору.

Компания, едва дыша, подкралась к тыльной стороне скамейки и, скрываемая кустами сирени, вся превратилась в слух.

– Меня всё время не покидает чувство вины перед тобой, – говорила Ольга Ивановна своему супругу.

– Какой вины, Олюшка, я не понимаю.

– Всё ты понимаешь, Егор, если бы не я, ты бы сейчас был там.

– Меня тоже не покидает одно чувство, – ответил профессор.

– Какое?

– Мне кажется, что я сейчас там, и одновременно здесь.

– Разве такое может быть: там, и одновременно здесь?

– Ты опять рассуждаешь при помощи материалистических мировоззрений. А ты попробуй представить всё с помощью мировоззрений информационных.

Ольга Ивановна замолчала. Вероятно, она попыталась сделать то, что просил её муж.

– Нет, не получается, – призналась она. – Вероятно, чтобы это представить, надо быть профессором.

– Какой я сейчас профессор? Слава богу, что не бомж.

– Это благодаря тем деньгам.

– Да, если бы не они…

– А что с твоими коллегами по кафедре? – вдруг спросила Ольга Ивановна.

– После того, как я это сделал с клиникой, – начал рассказывать профессор, – двое уехали за границу, а двое превратились в бомжей.

Профессор на некоторое время замолчал.

– Что ты так расстраиваешься? Кстати, это не ты сделал, а я.

– А кто тебя научил?

– Ну, не ты бы это сделал, так кто-нибудь другой. Ты видел по телевиденью: полностью сгорела высшая пожарная школа. Представляешь, пожарная школа, и сгорела!

– Я столько лет отдал клинике! А сейчас?

– А я? Я была женой профессора, а сейчас счастлива, что вечером мою полы в зачмуханой столовой, которая неизвестно почему называется рестораном.

– Действительно, а почему она называется рестораном?

– Наверное потому, что обыкновенное ПТУ или, как раньше его называли, ремесленное училище, теперь называется лицей.

– Они, наверное, хотят в них вырастить Пушкиных, – засмеялся профессор.

– Ничего они не хотят вырастить. Они только грабят, воруют и убивают.

– Слава богу, нам недолго осталось, – грустно сказал профессор.

– А мы там вместе будем? – робко спросила жена.

– Если наши интеллектуальные и нравственные уровни имеют примерно одинаковое значение, то тогда вместе.

– А они имеют одинаковые значения?

– Муж и жена – одна сатана, – пошутил профессор.

– Егорушка, я же серьёзно спрашиваю!

– Конечно, одинаковые. Другого и быть не может.

Егор Степанович и Ольга Ивановна поднялись со скамейки и побрели по парковой дорожке. Через пять минут их уже не было видно.

– А что это вы с клиникой сделали? – спросила Маша профессора.

– Понятия не имею, – ответил профессор.

* * *

Увиденное навеяло на Машу и Александра сентиментальное настроение. Они представили себя старичком и старушкой, мирно воркующими в тени ароматной сирени и рассуждающими о том, что даже после смерти они всё равно останутся вместе.

– Прожить всю жизнь вместе и умереть в один день и в один час! – мечтательно произнесла Маша.

– А самое главное, остаться вместе даже после смерти! – добавил Александр.

– К кому следующему идём? – опустил на грешную землю Машу и Александра профессор.

– К Маше, – ответил Александр.

* * *

Путешественники подошли к Машиному дому и заняли позицию для наблюдения. У детской площадки на скамейке вряд ли могли привлечь внимание три фигуры, наблюдающие за окнами ничем не примечательной «хрущёвки».

– Мы здесь ничего толком не увидим, – ворчал Александр.

– Мама любит подойти к окну и смотреть на детскую площадку, – объяснила Маша, – а мне только и надо взглянуть на неё, и всё.

– А ты не боишься, что она узнает тебя? – спросил профессор.

– У неё не такое хорошее зрение, как у меня, – ответила девушка.

– Да, со временем зрение не улучшается, а ухудшается, – согласился профессор.

Компания просидела на скамейке довольно долго, но к окну так никто и не подошёл.

– Однако надо что-то делать! Не можем же мы сидеть здесь весь день?

Не успел Александр закончить этой фразы, как оконная занавеска отодвинулась.

– Вот она! – воскликнула Маша.

Вопреки ожиданиям девушки, в окне появился мужской силуэт.

– Папа!? – не веря своим глазам, воскликнула Маша. – Значит, его выпустят!

– Откуда? – спросил профессор.

– Он лежал в психиатрической больнице, – тихо ответила Маша.

– В нашей?

– Нет, в другой.

Мужчина тем временем вытащил сигареты и закурил.

– Странно, мой папа не курил.

Маша встала со скамейки и подошла ближе к окну. Через минуту она вернулась.

– Это не мой папа, – сказала она.

– Может быть, это мамин знакомый? – предположил Александр.

– В пижаме?

– А вдруг твоя мама замуж вышла? Ведь десять лет прошло. Срок немалый, – попытался сгладить бестактность Александра профессор.

– При живом муже выйти замуж? Мама не могла так поступить!

К мужчине подошла женщина. Тот обнял её, и она подала ему пепельницу.

– Это не моя мама! – воскликнула Маша.

Она встала со скамейки и решительно направилась к парадной.

– Маша, назад! – крикнул Александр. – Ты обещала не вмешиваться!

Но девушку было уже не остановить.

– Пойдём за ней, а то она ещё во что-нибудь вляпается, – посоветовал профессор.

Через пару минут все трое стояли на лестничной площадке.

Дверь квартиры открылась, и на пороге появился мужчина в пижаме.

– Вам кого? – удивлённо спросил мужчина.

– Ивановых, – не менее удивлённо ответила Маша.

– Федя, кто там? – раздался из квартиры незнакомый женский голос.

– Тут каких-то Ивановых спрашивают.

– Каких Ивановых? – В дверном проёме появилась женщина, та самая, что подавала мужчине пепельницу.

– Что значит, каких-то? – обиделась Маша.

– Это, наверное, старых жильцов спрашивают, – догадалась женщина.

– Что значит,старых? – не поняла Маша. – Разве они переехали?

– Девушка, если вы хотите что-нибудь узнать, обратитесь в жилищную контору. Мы знаем только одно: площадь освободилась, и нам дали ордер.

Путешественникам ничего не оставалось делать, как идти в жилищную контору.

* * *

Если гражданин в эпоху развитого социализма заходил в жилищную контору, то выходя из неё он понимал, что до коммунизма страна с такими организациями не дойдёт никогда. В 1995 году граждане, по какой-либо нужде посетившие эти учреждения, убеждались в том, что капитализм им тоже не светит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});