Таможня дает добро - Воронин Андрей Николаевич

— Не твое дело! — огрызнулся отставной полковник.

Барановский догнал Саванюка, остановил, положил руку на плечо.

— Слушай, Саванюк, — грозно, шипящим голосом произнес Барановский, — если ты что‑нибудь отчебучишь, то пеняй на себя! Я тебя из‑под земли достану, сдам с потрохами. А если ты в тюрьме окажешься, там из тебя пидара сделают. Ты мои слова запомни, Барановский угроз на ветер не бросает. Ты меня понял? — Саванюк мрачно кивнул. — И Дорогина не тронь, он мне нужен, он со мной.

— Быстро ты как‑то, Палыч, переметнулся.

— Я ни к кому не переметнулся. Я, Саванюк, в отличие от тебя, деньги делаю, а в этой работе все средства и все люди годятся, если они со мной, если они мою волю выполняют. Так ты меня понял?

— Понял, понял…

После разговора с Саванюком, который пошел собирать на стол, Барановский отвел в сторону Дорогина.

— Ты только его пока не трогай. Перевезем металл на ту сторону, можешь делать с ним что хочешь, хоть яйца отгрызи. Он меня уже не интересует. Договорились, Сергей?

— Посмотрим, — сказал Дорогин, причем произнес он эти слова так, что их можно было понимать по–разному.

— Давай сейчас перекусим и поедем, металл заберем.

— Посмотрим, — опять сказал Сергей.

— Что значит «посмотрим»? Все уже на мази, сейчас латыш приедет, и ночью надо на ту сторону рвать.

Сергей взглянул на часы. Было семь вечера. До темноты оставалось часа три с половиной.

Здесь, на точке, среди леса было невероятно тихо. Щебетали, пели птицы, где‑то в кустах пощелкивал соловей.

— Ну что, едем прямо сейчас? — спросил Барановский.

Сергей внимательно посмотрел в глаза Геннадию Павловичу.

— Что ты так смотришь? Думаешь, обману, думаешь, тебя подставлю?

— Всякое может случиться, — сказал Дорогин.

— Ты не волнуйся, все будет в лучшем виде. Если я тебе обещал деньги, значит, ты их получишь. Пошли перекусим, а то у меня в животе трубы трубят, есть хочу, — Барановский двинулся к бункеру.

Стол был уже накрыт. Тамара сидела в углу на стуле, посматривая на то, как Саванюк штык–ножом вскрывает консервные банки.

Латыш появился как по расписанию. К водке и коньяку, которые выставил на стол Саванюк, никто даже не притронулся, все пили минеральную воду.

— Едем. Я думаю, пусть она останется здесь, мы сюда еще вернемся, — сказал Барановский, когда все встали из‑за стола.

Раймонд тоже мрачно поглядывал на Дорогина. Ему очень не нравилось появление этого человека в приграничной зоне. Но спорить с Барановским было то же самое что мочиться против ветра, — себе же хуже.

— Лодка на месте?

— Стоит, — сказал Раймонд.

— А на границе?

— Там все договорено, Саванюк все заранее устроил. На той дороге, по которой мы двинем, не будет ни единого человека.

— Машина какая?

— Микроавтобус. Правда, добитый, но на ходу, — с деланным акцентом произнес латыш.

— Это хорошо, — потирая руки и смахивая с влажных губ крошки, сказал Барановский. — Ты с Саванюком поедешь с нами, а ты, — Барановский посмотрел на Раймонда, — двинешь к лодке и жди на берегу.

— Как скажете, Палыч, — ответил латыш, поглаживая кобуру с табельным оружием.

— Так и будет, — буркнул Барановский.

Его вид в дорогих брюках, дорогих ботинках и светлой рубахе абсолютно не вязался с мрачным интерьером. Да и Тамара выпадала из него. Ее лицо было уставшим, под глазами темнели круги.

— В путь–дорожку, — сказал Барановский, покидая бункер.

Раймонд и Тамара остались на точке.

— Садись за руль, —- попросил Барановский Дорогина.

Сергей забрался в машину.

— Бензина маловато, — вдруг сказал он.

— Эй, Саванюк, залей бензина!

Через десять минут бак джипа был полон.

— Теперь можно и в путь.

— Место ты не забыл?

— Вроде нет.

Уверенность Дорогину придавало то, что у него под курткой был пистолет. Странно, что джип преодолел сотни километров и его нигде не остановили.

Через полчаса машина остановилась у прореки.

— Здесь? —с недоверием спросил Барановский.

— Да, здесь, — сказал Сергей, выбираясь из джипа.

— Все пошли! — приказным тоном обратился Барановский к Саванюку и Сильнову.

— Лопату возьми, — через плечо бросил Дорогин.

Сильнов шел с лопатой, за ним двигался Саванюк. Барановский замыкал колонну. Дойдя до черного металлического высоковольтного столба, Сергей запрокинул голову, взглянул на провисшие провода.

Затем обернулся.

— Ну вот, Барановский, я тебя привел на место.

— Где оно, это место?

— Здесь.

— Показывай, — почти задохнувшись, крикнул Барановский.

— Я стою на этом месте, ящики подо мной.

— Врешь небось?

— Нет, не вру, правда.

Дорогин вел себя так, что и Барановский, и Саванюк оторопели. Уж слишком как‑то легко и бесшабашно расставался он со своей тайной.

— Хотите, копайте, а я покурю. Вас тут много, я уже накопался, пока зарывал.

— Здесь? — спросил Сильнов, взглянув на Барановского.

— Копай! — задыхаясь, произнес тот.

Лезвие лопаты впилось в землю. Сильнов снял куртку и принялся орудовать быстрее.

Дорогин же подошел к бетонному фундаменту опоры, удобно устроился, достал пачку сигарет и закурил. Барановский с Саванюком стояли рядом с Сильновым.

Наконец лезвие лопаты глухо ударилось о дерево.

— Быстрее! Шевелись ты, мать твою, работаешь как пленный! — бурчал он, выражая свое недовольство тем, как медленно продвигаются к цели .

Тот уже вспотел, на спине появилось темное пятно пота.

— Ну что?

— Палыч, может, мне его сейчас пришить? — спросил Саванюк тихим голосом.

— Я тебе, бля, порешу! Пусть ящики достанут. Когда они будут в машине, тогда я тебе шепну, что делать.

Саванюк с Сильновым извлекли два ящика. Барановский приказал тут же вскрыть один из них.

— Э, да это не то! — громко выкрикнул он. — Дорогин, Дорогин, хрень какая‑то получается! Ты глянь, что в них лежит!

Дорогин, не ожидавший подвоха, подошел к открытым ящикам, наклонился, откинул крышку. И только сейчас понял, что это была уловка. Ему в затылок уперся ствол пистолета.

— Ну вот, Дорогин, твоя песенка спета, — услышал он голос Барановского и сухой, злорадный смех Саванюка.,

Сильнов тоже хмыкнул, поигрывая лопатой,с лезвия падал песок.

Дорогин соображал быстро.

«Пара секунд — и могут выстрелить!»

— Верно говоришь, Барановский, действительно не то! А как ты это понял?

— Что? — Барановский опешил.

Он похолодел, рубашка мгновенно прилипла к телу. Понял, что сам наверняка определить не сможет, ниобий это или чугун. Стержни и

стержни.

«Но когда Дорогин успел заменить? Хотя с этого

станется, мерзавец..,»

Дорогин догадался: Барановский парализован, наживку заглотил и достаточно глубоко.

— А ну‑ка, свяжите этого гада! — прошипел Барановский, сильнее вдавливая ствол пистолета в затылок Сергею.

Связывал руки Дорогику за спиной сам Саванюк. Делал он это с удовольствием.

— А ну, говори, сука, где ниобий!?

— Может, здесь, а может, в другом месте.

— Мы сейчас твою бабу, — прошипел Саванюк, — на мелкие куски порежем, ножовкой по металлу распилим.

— И сильно это вам поможет? Вы даже меня можете на куски распилить. Без лабораторного анализа ты не сумеешь, Барановский, определить, ниобий это или «чугуний», или «люминий», — издевательски говорил Дорогин, понимая, что начинает выигрывать, правда, пока понемногу. — Пока ты не получишь за него деньги, я тебе нужен, без меня ты никуда. Даю пятьдесят на пятьдесят, что это ниобий, а не какая‑нибудь, как ты, Барановский, говоришь, хрень. Так что решай. Можешь нажать на курок, но этот выстрел будет стоить тебе или два миллиона баксов, или головы. Ты же подведешь людей, они теряют больше, чем два миллиона.

Барановский сопел, как локомотив, готовый сорваться с места.

— Ну, Дорогин! Ну, собака!

— Может, я и собака, но ты, Барановский, — шакал, и морда у тебя в крови.