Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня - Лис Арден

И Мэй потянулась к подоконнику, на котором стоял поднос с высоким графином темного арзахельского стекла, такие же бокалы, тарелки с нарезанными лимонами, орехами, какими-то сладостями. Она налила себе и дочери настойки, пахнущей тимьяном и вишнями.

— Это пришло с месяц назад. — И Мэй протянула дочери конверт. — Он был из твоей школы, поэтому я посмотрела, что в нем. Это извещение о смерти Джесхета Ломара. Он умер в Лис-Арден и там же и похоронен.

В молчании они выпили по полному бокалу настойки, Виша выронила листок на пол, встала, подошла к матери и опустилась возле нее на колени.

— Мам… можно я поплачу? — и уронила голову, не дожидаясь разрешения.

— Ты ведь знала о том, что Джесхет умирает, верно? — пальцы Мэй гладили серебристый затылок дочери. — И все равно не легче. Какая-то из наших бабок говорила, что нельзя приготовиться к боли — она всегда будет первой, чтобы подкрасться из-за спины и вонзить свои острые зубы в твое нежное тельце. Или сердце, если уж совсем не повезет. Так что не стыдно и заплакать, тем более что Джесхет достоин оплакивания больше, чем кто-то еще… — и Мэй подозрительно шмыгнула носом.

Прошло около двух недель. Вести, доходившие до фермы Вельда, были разными, но большей частью неопределенными. Однажды вечером, возвращаясь из теплиц, Мэй остановилось у окна-фонаря вишиной комнаты, подняла с земли камешков и кинула один в окно. Створка фонаря распахнулась и высунулась удивленная Виша — обычно таким способом ее вызывали братья, а их дома не было, так что увидеть мать, стоящую с пригоршней гравия, было довольно непривычно.

— Иди, собирай урожай! — и Мэй засмеялась.

— Какой урожай, мам? — Виша захлопала глазами. — На ночь глядя какие сборы?

— Иди-иди, это уж точно не для меня выросло… — Мэй махнула рукой в сторону теплицы. — Я такого не сажала.

До Виши наконец дошло, что произошло и кто воспользовался своим правом человеческого воплощения. Она метнулась из комнаты, просыпалась по лестнице, как струйка сахара, долетела до теплицы. Там было тихо, только изредка тяжелые капли воды срывались с потолка и шлепались на листья. Виша, осторожно ступая, пошла вдоль по дорожке. В самой глубине теплицы, там, где росли какие-то нильгайские редкие фрукты, которые Мэй выращивала для ратманской жены — с нежными, мелкими желто-розовыми гроздьями ягод, гладкими мягкими листьями, — нашелся тот, кого она так долго ждала. Тойво лежал прямо на другоценных ягодах и спал, подложив руку под голову. Виша посидела рядом с минуту, глядя на него, а потом Тойво, не открывая глаз, протянул руки, схватил Вишу и опрокинул ее на себя, прямо в цветы, ягоды и теплую, мягкую землю.

— Виша… — и последний звук ее имени утонул в его поцелуе. Он обнимал ее, гладил ее спину и не мог оторваться от ее губ, отпуская, только она начинала задыхаться. Потом перевернулся, удерживая ее тело, опустил ее голову на землю. Виша засмеялась, слизала с его щеки ягодный сок, потянула вниз, насколько смогла, молнию оранжевого комбинезона. Меньше через минуту на них не осталось ни одного предмета одежды; Тойво всегда был очень нежным, но сейчас Виша почувствовала, что ему не до игр. Он вошел в нее, распластанную среди травы и ягод, раскрывая ее, как растущий стебель раскрывает землю. Она всегда закрывала глаза, когда они любили друг друга, но сейчас не могла оторвать взгляда от его лица. Она видела, как прорывается сквозь его зрачки рубиновый огонь, чувствовала, как падают на ее плечи белоснежные иглы волос. И каждое его движение делало ее одновременно слабее, потому что она словно растворялась в том буйстве листьев, ягод, стеблей, цветов, которое уже давно дышало вокруг них, — и сильнее, ибо становилась частью того, чья сила неизмерима, время бесконечно, а любовь неисчерпаема.

Когда Виша пришла в себя, за прозрачными стенами теплицы заметно потемнело и, судя по всему, похолодало, но здесь, в развороченной грядке, было тепло. Виша подняла голову с живота Тойво, села и огляделась.

— Куда… — и Тойво легко притянул ее к себе. — Не убежишь. Прикажу своим подданным, они тебя живо спеленают. Шучу, дурочка. Не хмурься.

— Лучше прикажи им, чтобы они грядку после нас в порядок привели, — захихикала Виша. — Мама мне голову оторвет…

— Не думаю… — Тойво нежно поцеловал ее в довольно жмурящиеся глаза, провел пальцами по позвоночнику, обхватил ладонями пониже спины, приподнял и усадил на себя. — Я изголодался, Виша. Ты даже не представляешь, как…

— Да неужели? — Единственное, что еще оставалось на Више, был тот самый медальон черного золота. Возможно, именно его голосом она и заговорила. — И что, я должна испугаться… подгузник?

Тихое рычание предупредило ее, что Тойво Маарви все-таки не смог остаться только собой. А она наклонилась над ним, легко положив ладони ему на плечи, и без страха встретила ощутимо горячий, красный огонь его глаз. И наклонилась еще ниже, чувствуя, как высыхает на лбу испарина, и провела языком по его губам — все таким же обветренным и искусанным, как тогда, после дебоша в «Мертвецкой», когда он спасал ее, брошенную и отчаявшуюся.

— Тойво… — она не могла назвать его иначе; «Гираш» — это было имя бога, возможно, когда-нибудь она научится выговаривать и его, но пока… пока в ее руках был Тойво. И целовать его было сладко и все-таки немного страшно, особенно когда он чувствовал этот ее страх и смеялся, смеялся совсем новым для нее смехом…

Они проснулись довольно рано, во всяком случае, вокруг было тихо.

— Ты пойдешь со мной, — еще не проснувшись, Тойво говорил не совсем своим голосом.

— Ахха… — Виша только-только открыла глаза. — Что?! Опять? — и укладывая голову на теплое, чуть влажное плечо, спросила: — Куда?

— На войну, — спокойно ответил Тойво, так же спокойно, как когда-то пригласил ее на прогулку за город.

— Мммм… — Виша огляделась, подцепила висевшую над ней чудом уцелевшую ягоду, сунула ее в рот. — Кхм. Ну да, на войну. Куда ж еще.

Ближе к полудню возле фермы Вельда сел очень хорошо знакомый Више флюг, ухоженный и блестящий как леденец. И уже через минуту она обнимала шаммахита, знакомила его со своими домочадцами, звала смотреть дом и сады.

— Виша, — смущаясь, ответил альх-Хазред, — я бы с радостью, но вот этот… хмм… наш друг требует, чтобы ты немедля садилась ко мне и улетала.

— Странно, непохоже на нашего друга, — нарочито громко сказала Виша. — Ну, не будем спорить, в конце концов, это было наше приключение, нам его и заканчивать. Мам, мне пора. Не скучай.

Они крепко обнялись, отец, выше их вдвое, без труда обнял их обеих, стиснул, похлопал Вишу по спине.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});