«Если», 2005 № 02 - Журнал «Если»

— Вы имеете в виду динозавров?

— В том числе. 65 миллионов лет назад что-то столкнулось с Землей. Это вполне мог быть один из наших объектов, несущий патогенные бактерии, которые…

— Стоп-стоп! А как быть с иридием? Ведь гипотеза о столкновении планеты с массивным небесным телом была основана на большом содержании в стратах той эпохи иридия метеоритного происхождения. А шар в Эквадоре даже не раскололся при падении.

— Нет, не раскололся, но в его корпусе был найден иридий в большом количестве.

Врач недоверчиво посмотрел на Мюллера.

— Но, чтобы допустить такую возможность, вы должны были знать о существовании Харона, поскольку один-единственный шар еще ни о чем не говорит.

— Тем не менее большинство подобных гипотез было выдвинуто эквадорской экспедицией. Во-первых, нет оснований полагать, что наш шар был единственным, а во-вторых, я уже говорил вам, мы тогда дали волю воображению. Теперь вы можете понять мое состояние, когда начали поступать фотографии Харона и многие из наших предположений стали получать подтверждение.

— Я все равно не понимаю причины вашей агрессивной реакции.

— Вы сами только что подобрали ключ к разгадке, — сказал Мюллер, и глаза его странно заблестели. — Мне крайне необходимо узнать все о полете "Гулливера"!

Психиатр отрицательно покачал головой все с тем же озабоченным выражением лица:

— Для того чтобы вас выписали из психиатрического отделения, я должен поставить диагноз. Мы еще не уверены в том, что ваш срыв не повторится.

— Скажите хотя бы, сколько времени я здесь?

— Давайте подождем с этим, — ответил врач. — Вернемся к словам о том, что я нашел ключ к разгадке вашего… вашего…

— Да, к разгадке моего приступа паники.

— И в чем же он заключается?

— Вы сказали, что Харону должно быть около четырех миллиардов лет, а я возразил, что он древнее, чем вы думаете.

— Да, это так.

— Представьте себе на миг цивилизацию, способную создавать такие артефакты уже миллиарды лет назад!

— Что ж, от одной мысли об этом кружится голова, но я все равно не вижу связи…

— Вы чувствуете себя так, словно предстали перед Богом?

— Если он все еще существует спустя столько времени.

— Поверьте мне: он существует.

Мюллер произнес это с такой уверенностью, что психиатр растерялся. Раньше он встречал подобную уверенность только у пациентов с параноидальным синдромом.

— Однако ничто не заставляет нас думать, что они настроены враждебно, — попытался возразить врач. — Конечно, первый контакт с Иным Разумом требует осторожности, и, возможно, мы поспешили, отправив "Гулливера" к звездам, хотя вы знаете, что на подобный случай конструкторы станции предусмотрели специальную протокольную процедуру. Но, судя по всем признакам, обнаруженная суперцивилизация не может оказаться враждебной. И, по-моему, объект, который мы назвали Хароном, является ни чем иным, как Сеятелем Жизни.

— Вы действительно так думаете? — спросил Мюллер, в последний раз затягиваясь сигаретой.

— Да, и в этом смысле можно сказать, что мы увидели Бога. Ведь вы же сами сказали, что этот артефакт находится здесь, чтобы порождать жизнь.

— Я этого не говорил, — возразил пациент. — Боюсь, доктор, что у вас сложилось весьма романтическое представление о сущности Харона. То, что он фактически создал жизнь на Земле, не означает, что именно в этом заключалась его миссия. И вообще, это как-то глупо: оставить на планете предмет, для разложения которого потребуются миллионы лет, чтобы создать нечто такое, что теоретически может покончить с создателем.

— Пути Господни… — с легкой усмешкой процитировал врач.

— Лично я не вижу в этом ничего смешного! — оскорбленно заявил Мюллер.

— Простите, господин Мюллер, но и я не вижу, к чему вы клоните. Я не понимаю, чем еще может оказаться Харон, этот гигантский сгусток органической материи, если не источником первичного бульона. Все, что вы мне рассказали, не имеет другого объяснения. Вы сами подтолкнули меня к нему.

— Ошибаетесь, доктор… Знаете, когда мы бились над загадкой эквадорского артефакта, один из моих коллег заявил, что запах, исходящий от шара, напоминает ему мусорный контейнер. Я готов поспорить, что в Хароне до сих пор не нашли ни центра управления, ни чего-нибудь подобного. Потому что в сфере, с которой мы работали в Эквадоре, не было никаких механизмов — лишь обломки металла и пластика да органическое вещество. Это был всего лишь контейнер.

— Вы хотите меня убедить в том, что Харон?…

— Гигантская свалка.

Собрав всю силу воли, психиатр постарался избежать улыбки.

— Хм, это любопытный взгляд на вещи… Но трудно представить цивилизацию, которая производит такое количество мусора, что ей требуются целые звездные системы в качестве свалки отходов. А мы считаем, что только человек не заботится об окружающей среде.

— Кто станет беспокоиться о загрязнении окружающей среды, если в качестве мусоропровода можно использовать целую галактику?

— Вы хотите сказать, что ваш "приступ паники" был вызван страхом перед подобной культурой?

— Вовсе нет! — нетерпеливо сказал Мюллер. — Я все еще не закончил! Харон создал жизнь в Солнечной системе, это верно. Но он сделал это не намеренно, вот что ясно. Говоря нашим языком: утечка со свалки заразила окружающую среду в ближайших к ней районах.

— Послушайте, считать жизнь загрязнением окружающей среды — по-моему, это слишком!..

— Знаете, раньше на свалках Земли процветало такое количество микробов и животных, что они создавали свои особые экосистемы. Там жили лисы, чайки, крысы — особенно крысы. Крысы превратили свалки в свои излюбленные места обитания, они царствовали на свалках так же, как человек — на планете.

— Господин Мюллер, — прервал пациента врач, которому уже надоели иносказания, — но ведь крысы не создали цивилизацию. Они не обрели контроль над средой обитания, как это сделало человечество, никогда не покидали эту среду и не осваивали другие планеты.

— А вот тут вы ошибаетесь. Они неоднократно пытались покинуть свою среду обитания и вторгнуться в наш мир. И порой им почти удавалось сделать это, но человек в конце концов всегда побеждал. Они были грязными, они разносили болезни, хотя мы сами создали те свалки, из которых они вышли.

Психиатр на несколько секунд погрузился в молчание. Голова была единственной видимой частью его тела, но сейчас казалось, что она стала маленькой и сморщенной. Наконец он затушил окурок сигары в тяжелой мраморной пепельнице.

— Я должен вам кое-что открыть, — сказал он. Мюллер облегченно вздохнул.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});