Тортоделка. Истинный шедевр (СИ) - "EvgeshaGrozd"

Утром встать оказалось сложно. Голова гудела то ли от рабочей травмы, то ли от ночных слёз.

— Ты проснулась? — в комнату просунула голову мама и, обнаружив меня бодрствующей, вошла, неся в руках поднос с завтраком. — Решила принести в постель, — заботливо поставила рядом.

— Спасибо, мам. Не надо было. Я бы и на кухне позавтракала.

— Мне хочется за тобой поухаживать, — мягко улыбнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ответила ей тем же. Кажется, родительница решила наверстать все потерянные нами годы.

— Ладно, — взялась за блюдо.

К сожалению, сегодня его вид и запах не внушали мне энтузиазма. В желудке скрутило. Аппетит даже не думал пробуждаться. Заставила себя съесть кусок. Второй. Не лезет.

— Ты же любишь скрамбл с авокадо, — мама растерянно смотрела на меня.

— Да, люблю, — кивнула, чувствуя, что завтрак сейчас пойдёт обратно. Боже…

Зажала рот рукой и устремилась в туалет. Парой двойкой позывов опустошила и без того пустой желудок.

— Рвота? — мама обеспокоенно окинула меня колючим взглядом. — Миша предупреждал… Поехали в больницу.

Я же прислушивалась к себе. Может всё же дело не в этом? Мимолётная догадка улыбкой тронула губы.

— Мам, со всеми этими кошмарами я совсем забыла о себе.

Умывшись, вернулась в комнату и открыла календарь на телефоне. Отсчитав дни от последней пометки, поняла, что задержка, причём приличная.

Сердце бешено застучало в предположениях. Неужели это случилось?! Господи, но почему именно тогда, когда всё развалилось?

Обняла живот и ласково зашептала:

— Ты — мой. Только, прошу, сбудься. Умоляю. Я никому тебя не отдам, родной.

Счастье стучало в висках от предвкушения будущего материнства.

Взлетела на седьмое небо, когда беременность подтвердил врач-гинеколог — шесть недель. Однако, набор моих противопоказаний тут же определил нашу персону в группу риска рожениц. Кварты крови, всевозможные анализы, витамины и прочие препараты. Никакого стресса, переживаний и перемен климата. Постоянный контроль за давлением и диета. Перенагрузки запрещены, никаких высоких подъемов по лестнице. В общем, полный покой: не думай, не дыши, не ешь и не двигайся. Капец! Но ради будущего малыша я согласна на всё.

Друзья несказанно радовались за меня. Я же категорически запретила им сообщать эту новость отцу ребёнка. Нет, это не гордость и не желание досадить в ответ. Я просто опасалась лишнего негатива со стороны бывшего мужа, новых стрессовых ситуаций, которые на данном этапе очень вредны для плода.

Плюс ко всему в голове ещё жила корыстная беременность Лики, её унизительное поведение и гадкие уловки вернуть себе Германа. Мне очень не хотелось стать похожей на неё. Я была почти уверена — муж решит, что это попытка его вернуть. Ну уж нет!

— Герман хотел вашего ребёнка, — Антон совестливо смотрел на меня. — Может эта новость наконец вправит ему мозги?! Подумай, Вик! Ведь он полюбил тебя.

— Его любовь — это жестокость. Чем сильней чувства, тем страшней ненависть. Лика могла выдержать эту атаку, я — не смогу. Чем дальше мы будем друг от друга, тем лучше для малыша. Ты знаешь, у меня нет здоровья, и риск выкидыша довольно велик.

— А потом? Когда опасность снизится, — мужчина расстроенно смотрел на меня.

— Потом? Думаю, да. Он имеет право знать и, надеюсь, к этому времени Гера наладит свою жизнь и не будет причинять нам боль. Пойми, я делаю это только во благо будущего малыша.

Антон понуро кивнул соглашаясь. Однако, от зоркого глаза Ларисы Игоревны, выносившей троих детей, скрыть своё положение мне не удалось. Спустя две недели измученная токсикозом и диетами я предстала перед её взором прямо в больнице и с перинатальной картой в руках. Зараза!

Успокоила свекровь с трудом, умоляя не сообщать сыну.

— Я возьму Германа на себя. Главное, ребёнок, Вика! Тебе необходим должный уход, деньги на содержание. Ты не должна работать.

— Я под наблюдением, не беспокойтесь, Лариса Игоревна. Уверяю, всё хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В кого вы оба такие упрямые? Что Гера, что ты, — заметила на её глазах блеск слезинок, не выдержала и обняла женщину.

— Это всё ради вашего внука. Вы тоже его бабушка, и я никогда не отниму у вас это право.

На конфиденциальность данной информации отныне больше не могла надеяться. Лариса Игоревна не тот человек, что способен хранить тайны, не со зла, но в силу своего характера. Мне оставалось только верить, что это произойдёт как можно позже.

Сегодня чувствовала себя не очень, — слегка тянуло низ живота — но предстоял крупный свадебный заказ: торт, фуршет и кэнди-бар. Оставить ребят одних не просто не могла, но знала, что перенервничаю гораздо больше, если останусь дома. К счастью, невеста оказалась не вредной, и всё прошло как по маслу. Свой первый крупный заказ решили отпраздновать с ребятами после закрытия кондитерской. Повара, баристы, официанты и клининг — все были приглашены. Без Антона и Михаила, само собой, не обошлось.

Миша, узнав о моей беременности, слегка поник, но отреагировал истинно по-дружески и достойно.

Посиделка увлекала весельем. Антон с Саввой только и делали, что развлекали коллег, но разгар общения ушёл в минор, когда закрытые двери заведения открыл ключ моего бывшего мужа.

Герман стоял посреди зала и смотрел на меня. Сердце ёкнуло и полетело вниз. Как же долго я его не видела. Изморось прошлась по спине. Искала варианты для столь позднего визита, хотя чутьё подсказывало откуда дует ветер.

Он изменился: сильно похудел, недельная щетина атаковала поверхность подбородка и щёк, вместо модной стрижки взъерошенные и сильно отросшие волосы, одежда без былого стиля и лоска, потасканная. Герман больше не был тем элитным, самовлюбленным и идеальным самцом, которого встретила когда-то на своём пути и полюбила.

— Я могу с тобой поговорить? — обратился ко мне, игнорируя присутствующих.

В образовавшейся тишине казалось, что сердце ухает на всю кондитерскую. О чём нам говорить?! Всё давно решено им и разводу дан ход, документы я подписала.

— Вика? — присутствующие мужчины ждали только моего решения, и я знала, если скажу Герману нет, то его выставят за дверь без зазрения совести.

— Я просто хочу поговорить со своей женой, — оглядел он бывших коллег, которые притихли. — Вика… Пожалуйста.

Сглотнула, еле заметно кивнув. Встала изо стола и указала мужчине вглубь цехов. Герман гордо проследовал в указанном направлении.

— Вика, это плохая идея, — тут же ко мне подлетели Таня и Савва.

— Всё нормально. Вы же все тут. Я позову, если что, — шепнула неуверенно в ответ.

Оказавшись с супругом в цехе тет-а-тет ждала начала его слов.

— Кондитерская выросла, — проронил мужчина, рассматривая оборудование и расклеенные на стенах таблички с ТТК блюд и десертов.

— Спасибо, — обняв невольно живот руками, разглядывала его. — И я безмерно благодарна тебе, что оставил заведение мне… Правда.

— Кондитерская была подарком на нашу свадьбу. Я не имел права её забирать, — произнес с достоинством и умолк, разглядывая "Термомикс". Выдох, и возвращает на меня взор. — Взамен хочу, чтобы ты сейчас правильно поняла меня.

Слегка повела головой и замерла в ожидании. Видела, что ему тяжело говорить дальнейшее. Он, словно до конца не продумал свою речь, но обязан произнести.

— Вика, я прошу тебя сделать аборт, — выпалил, как из пулемёта, расстреляв во мне всё верующее и человечное. В небывалом шоке раскрыла рот, уставившись на него.

— Что… Что ты такое говоришь? — и снова проклятое сердце в агонии верило, что ослышалось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вика, второй раз на те же грабли. Я теперь с Ликой. Ты же мудрая женщина, пойми…

— Ты не просил Лику делать аборт, — прорезала его мерзкою субстанцию убийственным взглядом.

— И мы хапнули из-за этого немало, — парировал, сделав ко мне шажок. — Это лучше для всех нас…