Творения, том 10, книга 1 - Иоанн Златоуст

5. Итак, покрытие есть знак покорности и подчинения; оно побуждает смотреть вниз, смиряться и соблюдать добродетель; добродетель же и честь подчиненного состоят именно в том, чтобы пребывать в послушании. Мужу не предписывается это делать, так как он – образ самого Владыки; а жене справедливо (предписывается). Потому посуди, как велико преступление, когда ты, удостоившийся такой власти, бесчестишь себя, принимая вид жены; ты делаешь то же, как если бы, получив диадему, сбросил ее с головы, и вместо диадемы надел рабскую одежду. "Впрочем ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе" (ст.11). Так как (апостол) приписал большое преимущество мужу, сказав, что жена от него, для него и под его властию, то, чтобы не возвысить мужей более надлежащего и не унизить жен, смотри, какую вносит поправку, говоря: "впрочем ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе". Не указывай мне, говорит, только на первоначальные преимущества и на сотворение, а обрати внимание на последующее и увидишь, что каждый из них зависит от другого. или, лучше, не один от другого, но все от Бога. Потому и говорит: "ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо как жена от мужа, так и муж через жену" (ст.12). Не сказал: от жены; а через нее опять: от мужа – это неотъемлемо остается при муже. Впрочем, виновник этих преимуществ не муж, а Бог; потому и присовокупляет: но вся от Бога. Итак, если все от Бога, если Он повелевает это, то повинуйся и не противоречь. "Рассудите сами, прилично ли жене молиться Богу с непокрытою головою?" (ст.13). Опять предоставляет им самим судить о сказанном, подобно как поступил (в беседе) об идоложертвенном; там сказал: "сами рассудите о том, что говорю" (10:15), и здесь (говорит): "рассудите сами", и этим внушает нечто страшное: здесь, говорит, оскорбление касается Бога: впрочем, не говорит этого прямо, а выражается снисходительнее и прикровеннее: "прилично ли жене молиться Богу с непокрытою головою? Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него, но если жена растит волосы, для нее это честь, так как волосы даны ей вместо покрывала?" (11:13-15). Как в других местах всегда он употребляет общеизвестные доказательства, так и здесь обращается к общеизвестному обычаю и сильно пристыжает слушателей, ожидающих от него наставления в том, что они могли знать и из общего обычая; а это не безызвестно и варварам. И, заметь, какие сильные везде он употребляет выражения: "всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытою головою, постыжает свою голову"; и еще: "а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается"; и здесь: "если муж растит волосы, то это бесчестье для него, но если жена растит волосы, для нее это честь, так как волосы даны ей вместо покрывала". Но, скажешь, если вместо одеяния дано, то для чего прибавлять к одному одеянию другое? Для того, чтобы показать подчинение не только по природе. но и по доброй воле. Природа наперед установила, чтобы ты была покрытой; а ты приложи нечто от себя, чтобы не показалось, что ты нарушаешь законы природы; противиться же не только нам, но и природе, есть знак великого бесстыдства. Потому Бог, укоряя иудеев, сказал: "сыновей твоих и дочерей твоих ты приносила в жертву": это больше всех гнусностей твоих (Иез.16:20). Также Павел, в послании к Римлянам обличая предающихся сладострастию, подобным же образом усиливает обличение, замечая, что преступление их противно не только закону Божию, но и природе: "заменили естественное употребление противоестественным" (Рим.1:26). И здесь он внушает то же самое, и еще то, что он не предписывает ничего нового, и что все языческие нововведения противны природе. То же выражает и Христос, когда говорит: "как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними" (Мф.7:12), внушая, что Он не вводит ничего нового. "А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии" (1Кор.11:16). Следовательно противление есть знак упорства, а не рассудительности. Впрочем и здесь он умеренно обличает, а вместе с тем сильно пристыжает их, что и делало слова его весьма внушительными. Мы, говорит, не имеем такого обычая, чтобы спорить, состязаться и противоречить. Не останавливаясь на этом, прибавляет: "ни церкви Божии", внушая, что не повинуясь они враждуют и противятся всей вселенной. Но если тогда коринфяне противоречили этому закону, то теперь приняла и сохраняет его вся вселенная. Такова сила Распятого!

6. Но я опасаюсь, чтобы иные жены, приняв надлежащий наружный вид, не оказались бесстыдными в делах и не остались открытыми в другом отношении. Потому Павел и в послании к Тимофею, не довольствуясь сказанными наставлениями, прибавил нечто другое и сказал: "в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом" (1Тим.2:9). Если не должно обнажать головы, но везде носить знак подчинения, то тем более должно показывать это в действиях. Прежние жены называли мужей своих господами и уступали им первенство. Потому, скажешь, что и они любили своих жен? И я знаю это и не забываю; но когда мы говорим о твоих обязанностях, то не указывай на (обязанности) других. Когда мы внушаем детям повиновение родителям н произносим слова Писания: "почитай отца твоего и мать твою" (Исх.20:12), то они говорят нам: докажите и следующее: "и вы отцы не раздражайте детей" (Еф.6:4). Когда мы внушаем рабам слова Писания: "повинуйтесь господам, не с видимою только услужливостью" (Еф.6:5-6), то они напоминают нам о дальнейшем и требуют, чтобы и господам также было сделано внушение: Павел, говорят они, повелел и им умерять строгость (Еф.6:9). Но мы не будем поступать так, не будем указывать на обязанности других, когда обличают нас за нарушение наших; хотя бы обличение падало на тебя вместе с другими, ты не избавишься от обвинения; потому смотри только на то, чтобы тебе освободиться от своих грехов. Адам также слагал вину на свою жену, а она на змия; но это нисколько не помогло им. Не говори же и ты мне этого, но постарайся со всяким благоразумием исполнять свои обязанности в отношении к мужу. И мужу твоему, когда увещеваю его любить и уважать тебя, я не дозволяю указывать на заповедь, данную жене, а требую от него исполнения предписанного ему. Потому и ты старайся исполнять свои обязанности и оказывай покорность своему мужу. Если хочешь повиноваться мужу для Бога, то не представляй мне его обязанностей, но тщательно исполняй те, которые Законодатель возложил на тебя. В том особенно и состоит повиновение Богу, чтобы не нарушать закона, даже в том случае, если сама ты терпишь противное. Кто любит любящего его, тот не делает ничего важного; а кто любит ненавидящего его, тот преимущественно достоин венцов. Так размышляй и ты: если будешь сносить жестокого мужа, то получишь светлый венец; а если тихого и кроткого, то за что Бог будет награждать тебя? Говорю это не для того, чтобы подать мужьям повод к жестокостям, но чтобы убедить жену – сносить и жестоких мужей. Когда каждый будет стараться исполнять свои обязанности, то и ближний не замедлит сделать то же. Так, когда жена бывает готова сносить гневливого мужа, тогда и муж не станет оскорблять гневливой жены, тогда во всем будет у них мир и пристань, не возмущаемая волнами. Так и было у древних: каждый исполнял свое, не указывая на обязанности ближнего. Смотри: Авраам взял с собой племянника, и жена не укоряла его за это. Он велел ей идти в дальний путь, и она не воспротивилась этому, но повиновалась. Потом после многочисленных бедствий, усилий и трудов, сделавшись господином всего, он уступил первенство Лоту, и Сарра не только не огорчилась этим, но даже не открыла уст и не сказала ничего такого, что многие жены говорят ныне, когда видят, что мужья их при подобных разделах получают менее других, особенно низших себя, порицают их, называют и глупыми, и несмысленными, и трусами, и беспечными, и ленивыми. Она же не сказала и не подумала ничего такого, но осталась довольна всем, что он сделал. И еще более: когда его (Лота) постигла великая опасность после того, как он сам сделал выбор и предоставил дяде худшую часть, и когда патриарх, услышав об этом, вооружил всех своих домочадцев и с ними одними пошел против целого персидского войска, она не удерживала его и не сказала, например, так: куда идешь ты, человек, ввергая сам себя в пропасть, подвергаясь таким опасностям, готовясь пролить кровь за мужа, который обидел тебя и похитил твою собственность? Если ты не думаешь о себе, то пожалей меня, оставившую дом, отечество, друзей и родных, и последовавшую за тобой в такой путь, не подвергай меня вдовству и соединенным с вдовством бедствиям. Ннчего такого она не сказала, не подумала, но все перенесла молча. Затем, оставаясь неплодной, она не скорбит и не плачет, подобно другим таким женам, но проливает слезы он, – впрочем не пред женой, а пред Богом. И, заметь, как каждый соблюдает должное: он не презирает Сарры за ее неплодство и не укоряет ее за это, и она с своей стороны старается найти для него некоторое утешение в бесчадии посредством рабыни. Тогда не запрещалось это, как запрещается ныне; ныне же непозволительно ни женам делать такое угождение мужьям, ни мужьям, с ведома ли, или без ведома жен, вступать в такие связи, хотя бы они в тысячу раз более чувствовали бесчадие; иначе им будет сказано: "червь их не умирает и огонь не угасает" (Мк.9:44); ныне это не дозволяется, а тогда не запрещалось. Потому, и жена предложила это, и он послушался, и поступил так не ради удовольствия. А посмотри, скажешь, как он потом, по ее же требованию, изгнал (служанку). Но этим я и хочу доказать, что как он во всем слушался ее, так и она его.