Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

— Извините! — возмутился Бургежа. — Статьи нужны всем.

— Статьи нужны как раз не всем, — встрял Мардамон. — А вот жертвоприношения в данном случае не просто уместны, но и необходимы… Я там воздвиг воздвиг…

— Тотомагоса точно натравили на вас, — посочувствовал Бедерхем. — Никаких сомнений.

— И уже давно, — кротко вздохнул Зелг.

— А мы уверены, что наш славный генерал — основная цель неизвестного врага? — осторожно уточнил Думгар.

— К сожалению, да, — ответил почему-то Галармон. — Я полагаю, что в этом свертке как раз и находится ваш сбежавший демон безумия, и это значит, что он лично явился расправиться с милордом Такангором, чему все мы были непосредственными свидетелями. — Он смущенно помолчал и добавил. — И участниками.

— Поразительное бескультурье и отсутствие приятных манер, — сказал донельзя рассерженный минотавр, и шерсть на нем снова встала дыбом. — У меня из-за него знаете, сколько неприятностей может быть? Одно покушение я маменьке как-нибудь объяснил несчастливым стечением обстоятельств, а за второе она с меня точно голову снимет.

Острые уши Бедерхема встали торчком, глаза сузились до вертикальных щелочек.

— Вы хотите сказать, что этот вот спеленатый кокон — Тотомагос?

— Ну, он не представился, однако сомнительно, чтобы в поместье появились сразу два существа с такими способностями. Мы склонны возлагать ответственность за весь этот переполох на создание в указанной упаковке, — пояснил осторожный, как все финансисты, Гизонга.

— А какой он собою? — спросил оторопевший демон, делая над пакетом странные пассы.

— Ну, — сказал Фафут, который в последнее время увлекся лицедейством, — примерно вот такой, с позволения вашей милости, желтоглазый пучеглазик.

Он старательно втянул полные щеки, поднял брови, выпучил глаза и оттопырил уши руками.

— И ноги еще такими кочеврягами со всякими причучками.

— Пучеглазик и ноги с причучками? — переспросил Бедерхем и снова повел ладонью над свертком. — Похоже, это и вправду он. Но как вам удалось? Много чудес видел я в Кассарии, особенно, в последний год, но при всем уважении к милорду Топотану, позволю себе усомниться. Тотомагоса захватить почти невозможно, ибо он погружает большинство существ в пучины неистового безумия, пробуждает к жизни тайные желания и худшие черты характера, как бы ломает все внутренние барьеры и отменяет запреты, отчего существо, находящееся под действием его магии, обычно уничтожает либо себя самое, либо крушит и громит все вокруг. А сам он своим жертвам невидим. Безумное сознание не способное отличить иллюзию от реальности, вообще его не воспринимает. Иммунитет к его чарам есть только у демонов, рангом выше, чем он сам, у некоторых — подчеркиваю, только некоторых первородных существ, и им подобных.

Деликатный Бедерхем умолчал о том, как именно он представляет себе безумного Такангора, но все и так понимали, что он весьма высоко оценивает потенциал мужественного полководца.

Он всегда откусывал больше, чем мог проглотить –

и потом проглатывал это

Уильям де Милль

— Хорошо бы, чтобы сознание его не воспринимало, — прогудел Такангор. — С превеликой бы радостью. А то, вообразите, сидим в «Расторопных телегах», ведем увлекательную дружескую беседу, достойно окропленную соответствующими напитками, и вдруг все начинают вести себя как-то странно.

Минотавр возмущенно подергал хвостом. Он тоже посчитал лишним пускаться в подробности, и не стал говорить, как удивился, когда крупная рыжая крыса, официант Муфларий, встопорщив шерсть как на сапожной щетке и алчно сверкая глазами, принялся наскакивать на него, требуя чаевых. «Много! Много! Много чаевых!». Влетел в двери Бургежа с диким криком:

— Все пропало! Все пропало!

И вылетел обратно без объяснения причин. На смену ему явился Гописса и сцепился с Фафетусом, упрекая того в плагиате пирожков, хотя ровным счетом никаких пирожков в «Расторопных телегах» отродясь не подавали. Такангор собрался было удивиться этому явлению, но тут еще граф да Унара внезапно начал лепить из картофельного пюре печально известный какофонический фонтан, а господин главный бурмасингер полез на стол, чтобы ему позировать. Галармон, подхватив, фигурально выражаясь знамя Гописсы, затеял дуэль с Фафетусом, Гизонга обвинил Нунамикуса Пу в незнании арифметики, и достойный скелет обрушил на главного казначея не только свой праведный гнев, но и крупные канцелярские счеты. Такангор растерянно вертел головой, пытаясь понять, какая муха всех покусала, когда ему на глаза попался странный посетитель.

Завсегдатаев «Расторопных телег» он знал наперечет. Конечно, это мог быть случайный прохожий, но откуда бы это вдруг в Виззле взялся случайный прохожий? К тому же, когда они пришли, никаких посетителей в баре не было, а потом никто не заходил и напитков не заказывал — в этом минотавр мог поклясться. Другой на его месте подумал бы тут, что за беседой с друзьями просто не заметил нового гостя, ну, не обратил внимания. Однако Такангор на память не жаловался, а собственным глазам и рассудку доверял больше, чем посторонним умозаключениям. Когда он был в чем-то убежден, ничто на свете не могло убедить его в обратном.

А посетитель, между тем, вел себя самым неподобающим образом. Он неприлично таращился на минотавра, да так, что его огромные желтые глаза буквально выкатывались из орбит, и строил разные гримасы. Но, похоже, никто, кроме Такангора, то ли не видел его, то ли не придавал значения тому, что видит.

Когда действующий Чемпион Кровавой Паялпы подозревает неладное, он не мнется, не деликатничает, а сразу отправляется настучать по рогам субъекту, который корчит зверские рожи вне арены и без вознаграждения. Не оборачиваясь на шум и грохот за спиной, минотавр в два прыжка преодолел расстояние от своего стола до стола незнакомца, ухватил его за загривок и зарычал в лучших традициях ниакрохских монстров:

— Кто таков?

Вот тут существо и допустило роковую ошибку. Вместо того, чтобы упасть в спасительный обморок, как сделал недавно король Юлейн, или своевременно капитулировать — как Князь Тьмы при Липолесье, или хотя бы взобраться на шест — как поступил в свое время быкоборец из Вианта, оно состроило еще одну гримасу, — острый нос его задвигался, как хоботок бабочки, — и подуло на генерала Топотана. Может, в истории и были другие отчаянные смельчаки, которым пришла в голову самоубийственная идея — подуть на минотавра, но история о них, вероятно, не без причины, умалчивает. И без того сердитый Такангор, впал в ярость. Последствия этой вспышки гнева и наблюдали Кехертус с Гигапонтом: бездыханный сверток с торчащими из него ногами. А все присутствующие тут же пришли в себя, словно очнулись от дурного сна, и принялись с изумлением переглядываться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});