История спиритизма - Артур Дойль

При изучении этого феномена доктор Ходжсон, находившийся в первых рядах самых строгих критиков теории телепатии, постепенно склонился к принятию спиритической гипотезы. Он установил, что телепатия между присутствующими и медиумом не приводит к подобному эффекту. Его больше впечатляли дикие и мрачные сообщения, переданные посредством духов от тех, у кого еще при жизни был расстроен разум. Трудно поверить, что подобные сообщения были получены при помощи телепатии от присутствующих на сеансе. С другой стороны, известны случаи (с Ханной Уайльд, например), когда полученное при жизни сообщение не могло быть передано после смерти. Наши читатели могут отметить точность и добросовестность подобных отчетов. Мы же повторяем, что будем верить в положительные результаты исследований и надеяться на то, что, углубляя свои знания, мы получим ключ к объяснению всего того, что сегодня кажется невероятным. Другого пути к осознанию закономерностей, кроме как через преодоление всех специфических сложностей, возникающих перед экспериментаторами, не существует.

В марте 1892 года после того, как руководящая роль Финюи — прежнего духовного наставника миссис Пайпер, постепенно перешла к Джорджу Пелэму, содержание и характер сообщений резко изменились. Джордж Пелэм — молодой литератор, погибший в возрасте тридцати двух лет, при падении с лошади, до своей гибели проявлял интерес к изучению психических наук и буквальным образом пообещал доктору Ходжсону в случае своей смерти приложить все старания к тому, чтобы донести до человечества доказательства существования загробного мира. И он выполнил свое обещание. Автору хотелось бы выразить свою благодарность Джорджу Пелэму. Изучив его записи[219], он воспринял наконец спиритизм с самой лучшей стороны, и эта его симпатия еще больше укрепились в период Первой мировой войны.

Пелэм предпочитал передавать письменные сообщения через миссис Пайпер. Бывали случаи, когда Финюи говорил, а Пелэм «писал», причем происходило это одновременно. Личность Пелэма идентифицировали тридцать его прежних друзей, совершенно не знакомых медиуму. Со всеми Пелэм вошел в контакт, узнал их всех и обращался к ним так же, как делал это при жизни. При этом он ни разу не ошибся. Подобные примеры прекрасно иллюстрируют две составляющие спиритического учения — бессмертие личности и ценность духовного общения. Поучительно и то, что процесс общения очень нравился Пелэму. «Я несказанно рад тому, что мне предоставлена возможность общения с вами. Мне жаль тех, кто лишен этого». Иногда он проявлял полное равнодушие к прошлому. Комментарий М. Сэйджа содержит мудрую мысль:

«Если и существует мир иной, то души возносятся в него не для того, чтобы размышлять о том, что происходит в нашей несовершенной земной жизни; они попадают там в водоворот преисполненной высокого смысла благородной деятельности. Если они все же о чем-то иногда и забывают, то это неудивительно. Уверен, что они забывают гораздо реже и меньше, чем это делаем мы»[220].

Пелэм сам дал прекрасное описание своей личности. Все, что он мог сказать о своем опыте загробной жизни, имело для всех нас огромное значение. Это именно тот случай, когда психические явления как основа спиритизма перекликаются с религиозной стороной учения. Разве могут сравниться теории почтеннейших учителей наших со сведениями о загробной жизни, полученными из «первых рук» от реального лица, узнанного многими. Этот случай походит на другие и отражает постепенную эволюцию в осознании бессмертия земного существования. Это один из тех примеров, где все способности, присущие личности в земной жизни, получили после смерти широкое поле деятельности.

В 1898 году Джеймс Херви Хайслоп, профессор логистики и этики Колумбийского университета, сменил доктора Ходжсона в качестве главного эксперта. Заняв с самого начала своей деятельности ту же скептическую позицию, что и Ходжсон, он, по мере накопления опыта, пересмотрел свои взгляды. При чтении его отчетов, вышедших отдельным изданием, а также напечатанных в шестнадцатом томе «Трудов» ОПИ, видишь воочию, что он не мог противиться неоспоримым фактам. К нему обратились из загробного мира его отец и многие другие родственники. Этот случай нельзя объяснить участием личности-двойника или применением телепатии. Он не стал кружить вокруг да около, а честно заявил, что «разговаривал со своим отцом, братом и братьями отца», и каждый, кто читал его отчеты, не мог не поверить в это. До сих пор трудно представить, как Общество решилось напечатать подобные свидетельства в своих «Трудах» в то время, когда большинство членов его правления оставалось непримиримыми противниками спиритических взглядов. Эту их позицию можно объяснить только эгоистичным и ограниченным типом мышления, не способным принять на веру то, что происходит не с ними. Даже если доказательства лежат на поверхности и опираются на реальные факты, их никто не берет в расчет. В этом и кроется возможная причина того, что многие аспекты проблемы оставались до конца невыясненными.

Никакая память, даже самая незамутненная, не может вернуть Хайслопу его покойного отца. Многие детали позабылись, о других не было известно вообще — до того, как произошли беседы Хайслопа с умершим отцом. Два пузырька с чернилами на его письменном столе, коричневый перочинный нож, перо, имя его пони, его черное кепи — можно назвать подобные мелочи несущественными, но по этим приметам узнается родной человек. Отец всегда был верным членом одной небольшой секты. И только в этом он, кажется, изменил сам себе: «Ортодоксальность здесь (на том свете) не имеет никакого значения. Мое мнение о многих вещах изменилось».

Интересно отметить, что после шестнадцати подобных бесед профессор Хайслоп признал методы спиритов. В свободной беседе, не прибегая ни к каким специальным проверкам, он собрал гораздо больше убедительных подтверждений, чем на пятнадцати заседаниях, на которых принимались всевозможные меры предосторожности. Не ограниченные жесткими рамками, подобные интервью гораздо эффективнее по результатам, поскольку чересчур дотошные исследователи зачастую оказывают определенное давление на других участников заседаний. Хайслоп оставил нам свои отчеты о 205 случаях подобных бесед, сам он был свидетелем и участником 152 из них.

Возможно, самой интересной и драматичной из них была беседа, происходившая в 1905 году между миссис Пайпер и двумя выдающимися исследователями уже после смерти Ричарда Ходжсона. Покойный Ходжсон и Хайслоп беседовали, используя уста и руки полуобразованной, одержимой женщины. Замечательная и невероятная ситуация! Тот, кто так долго изучал духов и медиумические способности этой женщины, должен был сам явиться в качестве духа к своему старому другу. Такой случай, несомненно, заслуживал тщательного изучения[221].

Следующий отрывок из сообщения Стэнтона Мозеса должен заставить наших исследователей психических сил задуматься, а читателю предоставляется возможность самому решить — могли ли эти слова «зародиться» в мыслях миссис Пайпер:

«Эту идею все мы хотели бы донести до вас и всех наших друзей по прошлой земной жизни. Речь идет о том, что тот, кто жаждет духовного совершенствования, и тот, кто просто движим сугубо научным интересом, по-разному входят в мир духов. Доктор Ходжсон говорит, что я (Хайслоп. — Ред.) должен указать вам на его великую ошибку, которая заключалась в том, что Он слишком долго находился в плену материалистического восприятия жизни, превыше Всего ставя материальные блага. Сфера высшего, духовного не существовала для него. Он не мог рассматривать психические явления с той позиции, на которой нахожусь я. Он старался интерпретировать их как материалист, не пытаясь взглянуть на них с точки зрения спиритизма. Того, кто подобно ему, переходит из земного бытия в духовную сферу, можно сравнить с новорожденным ребенком. С тех пор, как он явился нам, его начали забрасывать посланиями, передавая через посредников всевозможные вопросы. Но все было напрасно: он не мог отвечать. Он повторяет, что именно я должен рассказать вам о его прежнем одностороннем восприятии сложного и важнейшего явления, всей глубины которого ему не удалось постичь при жизни».

Некоторые описания личности замечательной женщины-медиума миссис Пайпер могут представлять интерес для читателя нашей книги. Вот как отзывался о ней мистер А. Дж. Филпот:

«Она показалась мне спокойной, цветущего вида женщиной средних лет. Она была невысокого роста, ладно сложена, с аккуратно причесанными темными волосами. Выражением лица она, скорее, походила на экономку или домохозяйку. Она выглядела преуспевающей женщиной, по внешнему виду которой было трудно судить об ее интеллекте. Я ожидал увидеть иной тип женщины, более нервозный, но миссис Пайпер казалась совершенно спокойной и флегматичной, как немецкая „хауз-фоау“ (домохозяйка. — Ред.). Было совершенно очевидно, что она не обременяла свой рассудок решением метафизических или каких-либо других проблем абстрактного характера. Она мне напомнила сиделку из госпиталя — спокойную и невозмутимую».