Яд иллюзий - Галина Зарудная

 Первым в камеру вошел Алексей и отступил на шаг влево, пропуская меня, но парень только демонстративно разглядывал наручники, и не поднимал головы. Несколько долгих секунд я стояла у двери, пристально глядя на человека, которого когда-то так отчаянно любила Мирослава Липка.

 Уже сейчас я понимала, что он был полной противоположностью Кирилла Чадаева. Михаил Гришин казался каким-то мелким по сравнению с ним, в чертах лица не было и доли того благородства, что есть у Кирилла. Парень нервно притопывал ногой под столом, от чего казалось, что все вокруг него вибрирует в ауре жуткого нетерпения.

 Наконец он вскинул голову, с целью оглядеть меня лишь мельком, стараясь все так же изображать невозмутимость. Но внезапно лицо его перекосилось и сделалось серым, как у мертвеца. Уткнувшись в меня полным ужаса взглядом, ничего не говоря, он быстро вскочил и отпрыгнул к задней стенке комнаты.

 Леша подал ему предупреждающий жест, положив руку на кобуру. Но парень этого даже не заметил, пожирая меня таким взглядом, будто увидел саму смерть.

 Я смотрела на него, не двигаясь. На голове у меня снова был парик.

 Наконец, спасаясь от сумасшествия, парень перевел взгляд на Борщева и помотал головой.

 – Что происходит? Кто это? Это же не…

 Он запнулся, снова испуганно поглядел на меня, и со стоном обратился к капитану:

 – Что за херня?

 – Сядь на место, – приказал Борщев вместо объяснений.

 Парень не шевельнулся.

 Я прошла к столу и села на свободный стул напротив Гришина. 

 Продолжая следить за мной не моргающим взглядом, он, кажется, потихоньку стал брать себя в руки, потому что по выражению его лица было видно, что он изо всех сил пытается найти для себя объяснение происходящему.

 Я решила больше не мучить его и сняла парик.

 Он изумленно вытаращил глаза, словно такое действие шокировало его еще больше. Лицо молодого человека перекосилось от ярости.

 – Это что – эксперимент? – Выкрикнул он и рассыпался громкими матерными возмущениями.

 Затем быстро отодвинул свой стул от стола и упал в него с видом полного пренебрежения, давая тем самым понять, что затея наша, что бы она ни значила, выглядит для него, как дешевый трюк, и не более. Но все  же не мог оторваться от моего лица.

 – Ты подумал, что я Мира? – Заговорила я, наконец.

 – Еще бы! – Хмыкнул парень. – Кто б не подумал. Я даже решил, что меня разыгрывали все это время, что она жива.

 – Ты знаешь, кто ее убил?

 – Откуда мне это знать? – Ответил он резко, и глаза его опасно блеснули.

 – Тогда может, ты знаешь, кто я?

 Гришин какое-то время сосредоточенно изучал меня. Потом ухмыльнулся:

 – Черт! Догадываюсь…

 – Мира, – мой голос неожиданно дрогнул. – Мира знала обо мне?

 Парень кивнул и снова принялся ожесточенно кусать губы. А я почувствовала, что не могу больше сдерживать слез, что глаза вот-вот лопнут, если я буду продолжать их сдерживать.

 – Расскажи мне о ней, – попросила я.

 Михаила Гришина, очевидно, удивили  слезы, стекающие по моим щекам и, быть может, разжалобили, потому что тон его немного смягчился.

 – Что рассказывать? – Он подумал с минуту и пожал плечами. – Про интернат?  Про то, как выживать на улице? Про наркотики и проституцию, что неизбежны в такой ситуации?

 – Нет, не это, – перебила я с чувством. – Расскажи мне, какой она была? Она ведь наверняка любила животных, мечтала о семье, о родных, о том, чтобы ездить на море с родителями…

 – Ни о чем таком она не мечтала! – Он криво усмехнулся. – Какие нахрен родители! Она ненавидела их с рождения. Море? Что-то я не помню, чтобы она рвалась на море. Один раз мы поехали отдыхать, но она тогда заболела и готова была убить меня. А вот животных она любила, это точно. Собирала, как ненормальная всех раненых собак и кошек, какие только встречались. Это был какой-то дурдом! Могла реветь над тушкой раздавленной только что кошки на дороге… Будь ее воля, превратила бы мой дом в питомник для беспризорных тварей. Я выбросил несколько животных, так она меня чуть не зарезала. У нее была такая мания, чуть что, бросаться на меня с ножом. Вспомнить жутко… Но я ее не убивал! Я  любил Мирку!

 – Почему же ты ее не защитил?

 – Я? А я мог ее контролировать? Она делала, что хотела! И вообще, пусть бы ее этот мажор столичный защищал – Чадаев! Звезда балета! Если не он сам ее прикончил! Его уже арестовали, кстати, – поинтересовался парень у Борщева. – Нет? То-то же! Так никогда и не узнаете, кто ее замочил…

 – Артем Лихачев, – сказала я чуть слышно.

 – Что? – Брови парня сбежались к переносице.

 – Ведь ты с ним знаком?

 – С Тёмой?  – Хмыкнул парень. – Мы учились вместе в интернате.

 Я молча переглянулась с капитаном.

 – Клянусь, я этого не знал, – пожал плечами Леша.

 – А тебе все знать надо, – съязвил Гришин.

 – Значит, – спросила я. – Вы были друзьями? Ты, Лихачев и Мира.

 – Значит! От нас вечно всем доставалось в интернате, – похвастался парень. – Но потом он какого-то черта ради пошел в ментуру.  И наши дороги разошлись…

 – Это ты позже будешь рассказывать, – раздраженно вставил Борщев. – Где и когда ваши дороги разошлись, а потом снова сошлись! Черт! Всегда знал, что в отделении у тебя свои люди.

 – Ты тут на Тёму не гони! Докажи сначала! – окрысился Гришин.

 – У Миры были какие-то отношения с Лихачевым, – продолжала я.

 – С кем у нее не было отношений – вот какой должен быть вопрос, милая! – Съехидничал молодой человек. – Что вы пристали к нему?

 – Неужели ты никогда не догадывался, что это мог сделать он, – я пристально смотрела парню в глаза. – Неужели не знал, на что способен твой лучший друг?

 – Зачем ему это делать?

 – Я думала, ты мне скажешь.

 Наступило минутное молчание. Гришин нервно гладил коротко стриженную голову, блестящие темные глаза быстро бегали от меня к Алексею.

 – Нет. – Он наконец не выдержал и быстро замотал головой. – Только не Тёмка! Вы на понт меня берете, да? Ну, конечно. Узнали про нашу интернатскую дружбу и давай раскручивать… Ничего у вас не выйдет! Тёма в этом не замешан. Может он и трахал Мирку, ну так что? Обвините в убийстве всех, кто ее трахал!

 – Ты так его защищаешь, – заметила я отстраненно. – А ведь арестовали именно тебя... Или ты знал, что Тёма сделает все возможное, чтобы посадили Чадева?

 – Берете меня на понт! – Повторил Гришин. – Я ничего говорить не буду, потому что вы берете меня на понт! – И откинулся на спинку стула, самодовольно ухмыляясь.

 – Ты никогда не знал, что у него в планах, верно? – продолжала я. – Ты его боялся, потому что он всегда был сильнее и хитрее. Ты всегда был только марионеткой…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});