Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников

Свенельд опустил глаза, не выдержав сурового прямого взгляда Святослава. Однако по упрямому выражению его лица было видно, что от своего мнения он отступать не намерен.

– Скажи-ка, горлица, достойно ли мне от ромеев бегством спасаться? – обратился Святослав к Тюре.

– Я думаю, не достойно, княже, – без колебаний ответила Тюра.

– Вот! – Святослав, прохаживаясь по светлице, остановился перед Свенельдом и ткнул пальцем в племянницу. – Слышал, старик? Девица и та разумеет, что русичам не пристало перед ромеями склоняться.

– Так, может, пусть она и войском нашим верховодит! – сердито обронил Свенельд. – У племянницы твоей, княже, коса длинная, да ум короток.

– Ладно, воевода. Ступай! – Святослав махнул рукой на Свенельда. – Мне с племянницей потолковать надо.

Разговор, начатый Свенельдом, на другой день продолжили другие воеводы, гурьбой пришедшие в княжеские палаты. За окнами шумел проливной дождь, а в просторной светлице с белокаменными закругленными сводами кипели страсти! Свенельда среди воевод не было, он проверял дозоры на крепостной стене Доростола, но и кроме него среди бояр имелись такие, кто ратовал за скорейший уход с берегов Дуная обратно на Русь.

Громче всех в этом хоре недовольных звучал голос древлянского воеводы Богумира.

– Последние сухари поделили, княже, – молвил Богумир. – Капусты квашеной и той не осталось. С голодным войском много ли навоюешь? Ворочаться надо на Русь!

Святослав с хмурым видом сидел на скамье, перебирая в руках любимое ожерелье Верхуславы из крупных жемчужин.

Поскольку князь хранил молчание, Богумиру стал возражать воевода Икмор.

– Престыдился бы ты своих седин, Богумир! – повысил голос Икмор. – Ты от кого драпать собрался? От ромеев, коих мы били везде и всюду! Нужно разбить Цимисхия вдрызг и забрать себе все его съестные припасы. Оружие надо точить, братья, а не о веслах думать. Флот ромеев стережет нас у другого берега Дуная, коль побежим, то сожгут ромеи наши ладьи греческим огнем!

– Уходить надо в нынешнюю непогодь, – стоял на своем Богумир. – За эдаким ливнем ромеи не заметят с того берега, как ладьи наши мимо них проскочат.

– Это Стрибог наслал на землю эдакий ливень, давая нам возможность незаметно для ромеев уйти из этого проклятущего места! – вторил Богумиру Акун Белобородый, самый старый из воевод, доводившийся внучатым племянником Олегу Вещему.

– Эх вы! Малодушные! – корил Богумира и Акуна пылкий Ростичар. – Гридни из молодшей дружины и те о бегстве не помышляют.

– Акун прав, Стрибог явил нам свою милость и мы должны этим воспользоваться, – наконец подал голос Святослав. – Довольно споров! Вспомните, братья, как полки наши в сильный ливень взяли на щит стольный град булгарский! Икмор, отберешь две тысячи молодых ратников, а ты, Ростичар, выбери семьдесят ладей повместительней. Пойдем на вылазку за провиантом, братья. Ромеи стерегут нас на суше, а мы пойдем вниз по реке и окажемся за спиной у ромейских дозоров.

Куда Цимисхий свозит снедь для своего войска? – Святослав повернулся к боярину Ставру, который чаще других ходил на вылазки.

– В городок Тетювен, – ответил Ставр.

– Вот туда и двинем! – сказал Святослав. – Поглядим, чем набиты закрома у ромеев.

Об этой вылазке Святослава византийский хронист Лев Диакон так записал в своем труде: «Когда многие из русов стали страдать от ран и надвигался голод, ибо необходимые запасы истощились, а извне ничего нельзя было подвезти из-за ромеев, обступивших Доростол, Святослав, дождавшись безлунной ночи, когда с неба лил сильный дождь, а молнии и гром повергали всех в ужас, сел с двумя тысячами мужей в челны-однодеревки и отправился за провиантом. Собрав в разных местах пшена и прочих жизненных припасов, русы двинулись по реке на ладьях в Доростол.

Во время обратного плаванья русы увидели на берегу реки ромейских обозных слуг, которые поили и пасли лошадей. Сойдя со своих судов и пройдя бесшумно через лес, русы неожиданно напали на большой обоз ромеев, доставивший провиант для войска Цимисхия. Русы перебили многих ромеев, а прочих рассеяли по зарослям, затем они разграбили обоз. Усевшись снова в ладьи, русы с попутным ветром понеслись к Доростолу.

Великий гнев охватил императора, когда он узнал об этом. Цимисхий сурово обвинял начальников флота за то, что они не заметили, как русы отплыли из Доростола. Цимисхий угрожал им даже смертью, если нечто подобное повторится еще раз. После этого случая оба берега Дуная тщательно охранялись ромеями».

Глава 11

Регнвальд

– Долго же ромеи тебя в плену томили, целых десять дней! – молвил Святослав, оглядывая Регнвальда с головы до ног. – Не иначе, Цимисхий в друзья к тебе набивался! – Святослав со смехом похлопал юношу по плечу.

– Прямо в цель угодил, княже. – На серьезное лицо Регнвальда набежала тень улыбки и тут же пропала. – Цимисхий прельщал меня золотом и юными рабынями, многие блага мне обещал при условии, что я выберу момент и заколю тебя кинжалом. Евнух Цимисхия дал мне ядовитого порошку на случай, ежели иного способа для твоего умерщвления не останется. Вот, княже!

Регнвальд достал из-за голенища сапога крошечный стеклянный пузырек, похожий на сплюснутый орех, и протянул его Святославу на раскрытой ладони.

– Значит, племяш, ты уверил Цимисхия в том, что убьешь меня, так? – Святослав посмотрел в глаза Регнвальду. – Почто ты пошел на это?

– Иначе Цимисхий не отпустил бы меня живым, – ответил Регнвальд, не пряча глаз. – Смерти я не боюсь, княже. Мне охота рассчитаться с ромеями за отца и мать! А Цимисхий пусть тешит себя мыслью, будто он заслал убийцу в стан ко князю русов.

– Прав, стало быть, Калокир, говоря, что Цимисхий на подлости горазд! – покачал головой Святослав. – Ты о ромейском яде никому не говори, племяш. Спрячь его куда подальше. Садись-ка и расскажи, что ты видел в ромейском стане, много ли у ромеев раненых, хватает ли у них ествы. У нас-то с ествой совсем худо, племяш. Видишь, что у меня на столе.

Святослав кивнул Регнвальду на свою нехитрую трапезу: овсяный кисель в глиняной кружке и ломоть пресного ржаного хлеба.

Регнвальд сунул флакончик с ядом обратно за голенище сапога и уселся на стул.

– У ромеев всяких припасов вдоволь, – сказал он.

Едва начавшуюся беседу Святослава с племянником прервало появление Харальда и Тюры, которые не утерпели и сразу же прибежали в княжеские покои, едва узнав о возвращении Регнвальда из плена.

Святослав не стал задерживать Регнвальда, видя, как ему не терпится пообщаться с двоюродными братом и сестрой. После гибели родителей Тюра и Харальд стали для Регнвальда самыми близкими людьми.

Регнвальд поведал Святославу, что в стане ромеев полным ходом идут работы по изготовлению новых осадных машин. В подтверждение сказанному Регнвальдом на равнине там, где ромеями был поставлен частокол, опять застучали топоры и буквально на глазах стали вырастать новые осадные башни.

Святослав вывел войско за стены Доростола, едва ромеи закончили постройку осадных башен и вновь расставили за частоколом катапульты и баллисты. Цимисхий тоже отважился на сражение, выведя из своего стана лучшие отряды и расположив их заслоном перед частоколом. Намерение русичей было очевидно для Цимисхия. Святослав вышел на битву с единственной целью – уничтожить камнеметы и осадные башни ромеев.

Пехота русов навалилась на ромеев с таким неослабевающим напором, что не прошло и часа, как славяне продавили середину боевого строя византийцев. Все усилия ромейских военачальников восстановить распадающиеся боевые шеренги были напрасны. На флангах ромеям еще удавалось сдерживать славянский натиск, но в центре их фронт стремительно рушился и все грозило завершиться повальным бегством.

Спасать положение устремился храбрый Иоанн Алакас во главе отряда конников. Острый клин из четырехсот катафрактариев врубился в плотную массу славянской пехоты. Алакас был впереди, расчищая себе дорогу длинным разящим мечом. Славянские витязи так и падали от его сильных ударов.

Навстречу к Алакасу устремился Святослав, яростно понукая своего буланого жеребца. Иоанн Алакас в своих блестящих доспехах был заметен издалека. От Святослава не отставал Регнвальд, под которым был мощный широкогрудый конь вороной масти. Святослав уже замахнулся, чтобы скрестить свой клинок с мечом Алакаса. В этот миг Регнвальд метнул свое копье. Бросок получился на редкость удачным. Стальное жало копья пробило Алакасу защитную сетку спереди на шлеме, вошло ему между глаз и вышло из затылка. Алакас без стона вывалился из седла под торжествующий рев русичей.

Оставшиеся без своего храброго предводителя катафрактарии прекратили наступление.

Битва кипела уже возле самих осадных машин. Русы рубили топорами защитный частокол ромеев, засыпали осадные башни множеством горящих стрел. Наконец мужество покинуло ромеев и они обратились в бегство. Русичи не преследовали врага, торопливо разводя костры и поджигая камнеметы.