Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены - Светлана Багдерина

– там мы и селимся. А край наш ручейным еще кличут. Ручьев в наших лесах – страсть, ваше царственное величество. Есть еще речки в горах, но их поменьше

будет, а вот в лесах… Ручьев там самое раздолье. Иной со среднюю речку шириной будет, когда к батюшке-Октябрю подходит. Красивые у нас края, ваше царственное величество. Душевные…

Серафима окинула взглядом косу Находки и спросила:

– А что, Находка, вы все, октябричи, такие красные?

– Все, ваше царственное величество. По этому нас и отличают. Те, кто на севере, костеи чистокровные, те черненькие. А мы – рыжие, стало быть.

В голову царевне, кажется, вдруг пришла неожиданная мысль, и она задумалась, морща лоб и так и этак поводя головой. Но понятнее эта мысль отнюдь не становилась, и она сдалась.

– А вот скажи, Находка, если мужчина – то его октябричем назовут. А женщину из ваших как правильно называть?

– Октябришна, ваше царственное величество.

– А ребенка?

– Октябренок, конечно. Дитя Октября, значит.

– А почему вообще называется «Царство Костей»? Интересное такое название. Непонятное.

– А потому что резьбой по кости местные прославились, ваше царственное

величество. Тут костей древних чудищ в земле – просто тьма-тьмущая. Старики бают, ваше царственное величество, раньше они тут только и жили, людей не было, и все дрались промеж себя. И выживали у них только самые огромнущие. И с каждым годом

они все больше, и больше становились, пока не остались только такие громаднущие, что их и земля держать перестала. Вот они под землю и провалились, ваше

царственное величество, и все кончились. Копни мужик картоху сажать – кости этих

чудищ из земли и полезут. Вот ихние рога или бивни находят костоломы, отламывают

от остального шкелета, костерезам продают, а те картины всякие из них режут. Или фигурки. Красота получается – неописуемая! Аж как живые, токмо не шевелятся!

– А что, царь Костей долго ли уже вашей страной правит?

– Пятьдесят годов уж как правят. Как старый царь померли, так его царственное величество и правят, ваше царственное величество.

– А старого царя вашего как звали?

– Нафтанаил Третий Злосчастный, ваше царственное величество. Сын Аникана Четвертого Ученого, да будет земля ему пухом.

– Давай присядем, Находка, – Серафима подвинула служанке один стул, на второй села сама. – В ногах правды нет.

– Я постою, ваше…

– Садись, милочка, садись. С царственным величеством спорить нельзя. Особенно с нашим, – царевна ухмыльнулась, хитро глянув на Находку.

Девушка в первый раз робко улыбнулась – правда, одними губами – и села осторожно на краешек стула, словно ожидая подвоха.

– Да ты по-хорошему садись, милочка, – подбодрила ее Серафима, но та только головой закачала:

– Нет, не невольте, ваше царственное величество, тут красота такая невиданная-неслыханная, аж очи слепит, блестит все, сияет, а у меня платье пыльное, руки немытые – неровен час, что запачкаю, – замахала руками она.

– А мое царственное величество приказывает хорошо садиться, – опустила твердо кулак на коленку Серафима.

– Ну, раз ваше царственное величество приказывает… – Находка чуть подвинулась, разгладила складки платья на коленках, положила перед собой руки и выжидательно взглянула на царевну.

– Ну, вот теперь сели рядком, и потолкуем ладком, – развела руками Серафима. – Я

в ваших краях впервые, Находка, многого не знаю, а надо. Поэтому отвечай, не таи ничего. Отчего умер ваш старый царь?..

Допрос-расспрос служанки продолжался почти до четырех часов утра – Серафима поняла это по гулкому четырехкратному «бому», огласившему замок как раз тогда, когда она только начала засыпать в своей кровати. Выдворенная из царства предутренних грез, царевна приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть, не разбудили ли куранты и Находку, и первое, что она увидела при свете одинокого ночника – служанку, стоящую перед зеркалом.

Девушка стояла близко-близко к его холодной гладкой поверхности, улыбалась, как

человек, которому только что вырвали без наркоза давно и усердно болевший зуб, и тихонько гладила свое отражение. На щеках ее блестели слезы.

Серафима едва слышно вздохнула, закрыла глаз, чтобы лучше думалось, и стала

вспоминать, чтО за вычетом «вашего царственного величества» она сегодня услышала от костеи.

Царь Нафтанаил Третий скончался пятьдесят лет назад, не оставив наследника – его жена и сын умерли за год до того от неизвестной болезни, один брат упал с башни Звездочетов, а другого задрал на охоте медведь. Оба они были неженаты. Обычно в таких случаях за власть начинают бороться самые высокородные придворные, подкладывая друг другу на стулья отравленные кнопки или разоряя соседские поместья, но в этот раз все было по-иному. Не успело последнее дыхание покинуть уста усопшего монарха, как о своем праве на трон заявил его первый советник – Костей, взявшийся из ниоткуда несколькими годами ранее, обольстивший царя своей искушенностью в магических науках и за годы придворной службы успевший вусмерть поссорить доверчивого Нафтанаила со всеми мало-мальски реальными наследниками престола не его крови. Правда, никто и не сомневался в таком исходе – последние годы, особенно после потери жены и ребенка, царь был не в себе, и все приказы и так отдавал Костей. Хоть и приписывая скромно их авторство царю.

После коронации замок и порядки в нем резко изменились – на смену белому туфу и открытому пространству в одну ночь пришел серый и черный камень и кольцо монументальных стен, стрельчатые арки сменились рублеными проемами и железными

дверями, витражи – решетками, слуги с человеческим обликом – монстрами. А вместо герба государства на золотой цепи на груди правителя теперь красовался зловещий светящийся рубин. Первые недовольные ненадолго пропали, но скоро составили костяк первого лиха. «Беда не приходит одна…»

Изменения в облике коснулись только тех, кто прислуживал в замке – горожане и

крестьяне их поначалу и не заметили. Пока штат прислуги и личный состав армии не потребовали обновления и пополнения. Тогда умруны стали хватать людей прямо на улицах и приводить в замок, где первый советник распределял их на работы – мужчины постарше и женщины попадали в повара, в мастеровые, в прислугу. Молодых мужчин забривали в солдаты – сначала горожан, а потом, когда в городе почти

никого не осталось, рекрутеры добрались и до крестьян из близлежащих деревень, и даже до ничего не подозревающих путников, если они оказывались подходящего

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});