Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки - Дэвид Даллин

разведки, согласно которому советские агенты уходят на второй план, а на видные места выдвигаются агенты стран-сателлитов. В случае Телери связь с Москвой через Белград считалась более предпочтительной, чем прямые контакты с советскими агентами в Париже. Когда стало известно о «бунте» Тито, Французская коммунистическая партия по требованию Москвы приказала Телери прекратить сотрудничество с югославами. Но Телери так сблизился с титоистами, что продолжал встречаться с ними и передавать информацию югославскому военному атташе.

В феврале 1949 года Андре Телери был взят с поличным. (Во Франции намекали, что он был выдан контрразведке французскими коммунистами.) Перед трибуналом Андре Телери признался, что «вошел в контакт с военными атташе стран народной демократии, которые сражались на стороне союзников», и снабжал их некоторыми документами. В марте 1951 года он был приговорен к пятилетнему заключению. Его освободили в 1952 году.

В других случаях, в которых Москва была замешана больше, чем страны-сателлиты, дело принимало другой оборот. Иностранных агентов поддерживали невидимые покровители, приводились в движение закулисные силы, при помощи хитрых уловок удавалось избежать наказания. Одновременно с арестом Телери несколько других военных были обвинены в разглашении секретов через каналы двух органов печати: «Франс д’абор» и «Регард». Дело оказалось настолько серьезным и секретным, что о нем был сделан подробный доклад на заседании кабинета первого марта 1949 года. Было сказано, что капитан Рене Азема, преподаватель школы воздушно-десантных войск в По, передал редактору «Франс д’абор» секретные документы, которые содержали, помимо других данных, описание вооружения и численности одной из военно-десантных дивизий. Четыре человека, авторы двух публикаций, были арестованы, среди них – Жак Фридланд, редактор «Регард», Бернар Жуенн, автор статей, и Ив Моро, редактор «Франс д’абор». Ожидались сенсационные разоблачения, когда пресса упомянула в этой связи двух отставных генералов, коммунистов, Пти и Жуанвилля. Но арестованные вскоре были освобождены, и к тому времени, когда через два года, тринадцатого января 1951 года, обвиняемые были оправданы военным судом, об этом деле почти забыли.

В послевоенной Франции к советскому шпионажу относились по-разному, то с интересом, то с безразличием.

В октябре 1951 года французские власти арестовали известного ранее редактора пронацистской газеты «Матен» Анри де Кораба (выходца из Польши Генрика Кучарского), который перед войной был ярым антикоммунистом, а теперь стал председателем общества «Одер-Нейсе». Причиной его ареста послужила «разведывательная деятельность в пользу иностранного государства и действия, наносящие вред военной и дипломатической ситуации во Франции». Однако скоро его отпустили и дело было закрыто.

То же самое произошло и с группой агентов, работавшей на юге страны в районе военного порта Тулон. Здесь, как и повсюду в послевоенной Франции, советская разведка держалась за сценой, действуя через французских активистов и «верных профсоюзных деятелей». С 1946-го по 1952 год масса секретных документов прошла через руки работников тулонского арсенала – Эдмона Бертрана, Эмиля Дегри и Фернана Реве. Все они, особенно Реве, снабжали своих партийных шефов материалами из Научного экспериментального центра в Бресте. Другие секретные сведения поступали из Исследовательского центра подводных лодок и об экспериментах с радиоуправляемыми ракетами на острове Левант. Дом другого профсоюзного деятеля, Леклера, использовался как место хранения документов. Когда эта сеть была раскрыта, в процессе обысков в Тулоне в курятнике у Эдмона Бертрана были найдены документы, имеющие отношение к национальной обороне. Последовали аресты в Тулузе, Париже, Лорие и Бордо. Делами, которые завершились этими арестами, занималось французское министерство внутренних дел.

Потом министр обороны объявил, что он ознакомился с большей частью материалов, связанных со вскрытием шпионской сети. По его словам, документы, обнаруженные в Тулоне, были датированы 1947 годом и устарели, другие вообще не представляли интереса. Общественное мнение, наблюдая полемику двух министров, было смущено. Парламентская комиссия, разбиравшая тулонское дело, не смогла прийти к однозначному решению.

Отправка французских войск в Индокитай представляла интерес как для команды Хо Ши Мина, так и для советского Генерального штаба. Генеральный секретарь профсоюза военного департамента Андре Туртен наладил непрерывный поток информации об отправке французских войск. Одним из его помощников был Марсель Майен, секретарь союза железнодорожников в Сен-Рафаэле. Эти два человека следили за военными частями, отбывающими в Индокитай, и за моральным состоянием войск.

Бывшая «белая русская баронесса» Мария Эрика де Бер вступила в шпионский аппарат на юге Франции, как только получила в 1949 году французское гражданство. Пятидесятилетняя уроженка Прибалтики, всюду заметная из-за своего высокого роста, жила во Франции на положении иностранки двадцать лет. После войны она стала активно участвовать в политике и ездила в Югославию и Италию на всемирные конгрессы движения «Женщины за мир». Получить гражданство всегда было нелегко во Франции, и прошения о нем отклонялись чаще, чем удовлетворялись, но баронесса сумела преодолеть все препятствия.

У своей виллы на берегу Средиземного моря, которая располагалась как раз напротив острова Левант, она под видом «художницы» сидела с этюдником и наблюдала испытания радиоуправляемых ракет, которые проводились на этом острове. Ее арестовали в июне 1952 года и предъявили в качестве улик документы, написанные ее собственной рукой. Она призналась, что работала на коммунистическую организацию военного департамента, но не признала того, что была связана с иностранной державой, хотя существовали некоторые указания на ее связи с польской разведкой.

В конце первого послевоенного десятилетия постоянно использовался один и тот же прием: все следы агентурной деятельности вели к коммунистической партии и исчезали там, а советские резиденты были так хорошо укрыты, что никогда не появлялись на виду. А ФКП, большая, влиятельная, проникшая в некоммунистическую прессу, была в состоянии энергично защищать своих людей. Расследовать большинство шпионских дел в то время было все равно что пахать песок – много пыли и никаких осязаемых результатов.

Одним из наиболее заметных шпионских процессов того времени было дело Диде – Баране. Летом 1954 года французская контрразведка получила доказательства того, что сверхсекретные материалы совещания Национального комитета обороны от двадцать восьмого июня были прочитаны Жаком Дюкло на политбюро Французской коммунистической партии. Национальный комитет обороны, аналог американского Национального совета безопасности, состоял из узкого круга правительственных чиновников и заседал под председательством президента в его дворце. На своем заседании двадцать восьмого июня комитет обороны рассматривал вопросы стратегии и политики в Индокитае. Материалы, прочитанные на политбюро партии, содержали данные о вооружении и воинских частях, и в данном случае, по крайней мере в отношении того, что касалось Индокитая, партия действовала как враждебное агентство. Никто не сомневался в том, что этот материал был тут же переправлен в Москву и Пекин.

Расследование показало, что Жак Дюкло имел более чем один канал, по которому получал информацию из кабинетов Комитета обороны.