Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум

Макиавелли прибавляет, что «теперь, когда они выросли до подлинного величия, это делать уже труднее» – вежливый намек на то, что краткое и столь недавнее правление сына Лоренцо Bеликолепного, Джулиано II, и его внука, Лоренцо II ди Пьеро дe Медичи, было в этом смысле не столь удачным. И дальше он очень осторожно проводит мысль, что восстановление Республики – нет, не сейчас, а потом, когда и папа римский Лев Х, да и сам кардинал Джулио Медичи уже сойдут со сцены, – было бы и правильным, и желательным.

Он говорит дальше, что есть разные типы республик и что для небольшого государства, живущего торговлей и ремеслом и построенного на том, что сейчас называли бы «средним классом», такая система была бы наилучшей.

По-видимому, это его работа и была теми «бумагами», о которых говорил Филиппо де Нерли. Hy, xоду им, конечно же, не дали – но, как ни странно, кардинал Джулио и впрямь проникся некоторой симпатией к Никколо Макиавелли. Во всяком случае, он дал ему пару поручений – и уже в мае 1520-го Никколо отправился в Лукку. О, дело вовсе не касалось высокой политики, ему просто надо было уладить дела нескольких богатых флорентийских кредиторов, чей должник оказался банкротом, но в любом случае Макиавелли просто схватился за возможность снова «оказаться в седле» и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

Да, дело было мелкое, да, заработок был ничтожен – но он смог на несколько месяцев уехать из Флоренции, и не просто так, а по правительственному поручению. И у него даже оказалось на руках достаточно свободного времени для того, чтобы написать очень дельный обзор, посвященный теме ведения дел в городе Лукка, и небольшую работу «Жизнь Каструччо Кастракани». Каструччо был отважным военачальником, который за пару веков до описываемых нами событий захватил власть в Лукке, – но важным было не это, а то, что на основе этой работы Заноби Буонельмонти предложил кардиналу Джулио поручить Макиавелли написать «Историю Флоренции». Это была поистине дружеская услуга – помимо престижа, доставляемого таким заказом, Никколо заработал бы еще и очень нужные ему наличные.

И что интересно – кардинал действительно решил так и сделать. В ноябре 1520 года был написан официальный контракт по принятой тогда формуле:

«Такой-то (следует имя) нанимается на период в (столько-то) лет за плату в (столько-то) флоринов в год на условии, что он напишет анналы или, иначе, историю дел, сделанных государством и городом Флоренция, начиная с того времени, которое он сочтет подходящим, и на том языке – латинском или тосканском, – который подойдет ему больше» [1].

Контракт был именно «написан», а не «подписан» – плата и срок не были оговорены, и подписи заказчика под контрактом еще не было.

III

До того как приняться за оговоренную уже работу над «Историей Флоренции», Макиавелли в мае 1521 года отправился в еще одну поездку – ему поручили представлять монахов-францисканцев Флоренции на общем собрании их ордена в городке Карпи в Романье. Задание было, надо сказать, довольно странным – ему поручили добиваться предоставления независимости францисканских монастырей Флоренции от «тосканского отделения» ордена. Казалось бы, куда лучше было бы поручить такого рода миссию духовному лицу, но еще в 1331 году могущественная гильдия торговцев шерстью (Arte della Lana) взяла на себя попечение о главном соборе Флоренции. Tак что заодно она присвоила себе и множество других полномочий, и очень многие деловые переговоры вела сама, монахов в эти дела не вмешивая.

И вот гильдия-то и сочла Никколо Макиавелли подходящим человеком для ведения переговоров. Кроме того, ему вменялось в обязанность пригласить во Флоренцию известного проповедника, Фра Ровайо, для вразумления прихожан в специальной проповеди по случаю поста и воздержания.

Макиавелли считался чуть ли не атеистом даже и в не слишком богобоязненной по тем временам Флоренции, где «огонь пламенной веры» на манер Мартина Лютера не больно-то и пылал, но он взялся за него с таким энтузиазмом, что даже получил по этому поводу письмо-дразнилку от своего друга, Франческо Гвиччиардини [2].

В частности, там было написано следующее:

«...что и говорить, это действительно хороший выбор добрых попечителей Гильдии – доверить тебе выбор проповедника. Это примерно то же, как попросить Пачиротто (если бы он был все еще в живых) или Сер Сано найти прекрасную собой жену для кого-нибудь, к кому они расположены. Я уверен, что ты справишься с задачей в полном соответствии с их ожиданиями».

Шутка становится понятней, если знать, что оба лица, упомянутые Гвиччиардини в этом письме, были известными на всю Флоренцию гомосексуалистами, всячески избегавшими любого контакта с женщинами [3].

Вообще это путешествие Никколо Макиавелли по малозначительному делу в захолустье Романьи оказалось большой удачей для историков. Оно привело к интенсивной переписке между Гвиччиардини и Макиавелли. Сейчас они оба считаются крупнейшими политическими мыслителями своего времени, а тогда они были просто два приятеля, только очень уж разные по своим жизненным обстоятельствам. Франческо Гвиччиардини был моложе своего друга на 14 лет и несравненно его богаче. Если в 1520 году Макиавелли изо всех сил добивался хоть какого-то, пусть и мелкого, поручения, то Гвиччиардини получил от папы римского должность губернатора Мантуи и Реджио с резиденцией в Модене, и получил он это без особого труда, как нечто должное.

Тем не менее этот высокомерный аристократ дружил с Макиавелли, и не «сверху вниз», а совершенно на равных. Во всяком случае, у себя в Модене он принимал его самым любезным образом. Им было о чем поговорить, и мнение друг друга они уважали и советовались друг с другом.

У них вообще были довольно замысловатые отношения, и лучше всего проиллюстрировать это на наглядном примере.

IV

Сохранилось письмо [4], направленное Никколо Макиавелли своему другу Франческо Гвиччиардини из Карпи, датированное 17 мая 1521 года. Начинается оно так: «Сиятельному господину Франческо Гвиччардини, доктору прав, достойнейшему и мною высоко чтимому губернатору Модены и Peджo...»

А дальше следует вот что: «Светлейший и глубокоуважаемый муж. Я был в нужнике, когда прибыл ваш гонец, и как раз раздумывал о странностях этого мира, стараясь представить, какого проповедника на свой лад я выбрал бы для Флоренции, чтобы он был мне по вкусу».

Неплохо, правда? После почтительного и в высшей степени официально-вежливого обращения к «сиятельному господину, доктору прав, достойнейшему и мною высоко чтимому губернатору Модены», который к тому же сразу вслед за обращением именуется еще и как «светлейший муж», следует весьма неожиданное сообщение о том, что письмо «светлейшего мужа» было получено при следующих обстоятельствах:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});