Стихия духа - Алекс Рауз

тяжело дышал, ждал какой-то реакции, но ее не было.

– Но больше нет доспехов, разбита броня. Я не смог выжечь тебя из сердца, – уже тише произнес он. – Все эти годы я…

– В этом наша разница, – безразлично прервала его Адалия. – Я даже не пыталась.

И ей все равно стало больно. Внутри пошевелился старый нож, бередя еле зажившую рану.

– Ани…

– Пошел к черту!

– Не уйду, – упрямо прошептал он. – Больше никогда не уйду. Ани…

– Прыгаешь из одной теплой койки в другую? – презрительно фыркнула она, почему-то отчаянно боясь услышать, что он еще мог сказать.

– С момента, как ты вернулась в мою жизнь, я ни с кем не спал. Ани…

– Пошел в Бездну! Хватит с меня! Еще раз ты обратишься ко мне, хоть с чем, и я обещаю – спалю! Больше ни на что не посмотрю, не пожалею, сожгу… – И острые языки пламени поползли по рукам, отразились в глазах.

Но в наступившей оглушающей тишине он все же продолжил:

– Ани, выходи за меня.

Она подскочила, как разъяренная фурия, и вложила в руку всю силу, что только могла. Звонкая пощечина неприятно отдалась в костях, но Рид даже не дернулся.

– Ненавижу… – прошептала Адалия.

Прямо в центре огненного круга возникла Эрин. На ее плечах повис бездыханный Газарт.

– Нужно уходить, – одними губами произнесла графиня, и Рид с Адалией рванули к ней.

Глава 8. Путь Тьмы

На рассвете Таали прошел знакомой тропой, еще не залитой лучами света. Солнце прятало мятежников, заметало следы и закрывало двери к их логову, которое можно было найти лишь в сумерках, вечерних или рассветных. Древняя магия Тринваира, однажды найденная предками, досталась именно им. Как насмешка над всеми устоями консервативного общества, мятежников укрывала сама природа.

Но полукровка знал дорогу, теперь он мог прийти сюда даже днем. И все же выбрал утро. Ни к чему пугать союзников.

Невидимые за листвой дозорные на тропе птицами пропели о его приближении. Поэтому костер уже приветливо полыхал, и сам Сивин ждал его с добродушной улыбкой. Глаза рыжего эльфа победно сверкали, будто он уже выиграл войну. Что ж, для него все так и выглядело – он заполучил в союзники настоящего солхари. И не просто солхари, а одного из сильнейших. Своего человека в Совете, крысу, предателя Древних Родов.

Крыса – какое мерзкое слово, поморщился Таали, прочитав его в мыслях Сивина. Учитель в голове без слов расхохотался. Сейчас, когда план близился к кульминации, он все чаще молчал и просто смеялся. Как зритель, замерший на самом интересном моменте и не рискующий сбить представление ни единым вздохом.

Пора расставить границы. Мерзкая улыбка Сивина была слишком сильно пропитана самоуверенностью, а это раздражало еще хлеще, чем сравнение с крысой. Но Таали улыбнулся в ответ.

Посчитав это знаком вседозволенности или какого-то особого расположения в свою сторону, Сивин плюхнулся на бревно, удостоив собеседника лишь кивком вместо приветствия.

– А твоя невеста хороша в постели! – гоготнул он. – Сам научил?

Таали ждал чего-то подобного. Он с усилием убрал с лица улыбку, наслаждаясь растущим страхом в глазах мятежника…

Сивин подлетел на десяток локтей вверх и беспомощно застыл. Из кустов мигом высыпали другие эльфы, но Таали жестом руки остановил их. Мятежники послушались и молча перевели взоры на корчащегося вверху главаря. Они почувствовали, за кем сила.

Руки Сивина разошлись в стороны, пухлые пальцы растопырились под неестественными углами. Он какое-то время подавлял мучительный вопль, рвущийся наружу, пытался сохранить лицо. Смешно.

Но когда пальцы начали медленно чернеть и обращаться в пыль, он не сдержался. Полный боли крик ударил по ушам, и никто не смел помешать.

– Ты больше никогда ее не тронешь. И не заговоришь в подобном тоне, – ледяным тоном отчеканил Таали. – Это понятно?

Крики оборвались, Сивин судорожно закивал. И сразу рухнул на землю, в страхе ощупывая вернувшиеся на место части тела.

Лес вокруг кишел эльфами. Таали даже не подозревал, что мятежники впервые смогли собрать такую огромную армию. Несколько сотен могли спокойно захватить дворец Совета, если действовать неожиданно и быстро. И справиться с семью дряхлыми солхари, давно не знавшими битвы… Но они сидели в кустах и ждали чуда.

Эльфийский консерватизм, гуманизм и прочие неприятные качества, недоступные его пониманию, мешали им столько десятилетий. Мятежникам, Совету. Никто не хотел начинать эту войну по-настоящему. До этого часа.

– Не надоело чувствовать себя вторым сортом? – насмешливо начал он, обращаясь к застывшим эльфам. – Из-за того, что наши предки приняли людей слишком близко, – он хмыкнул, – близко к штанам, вы должны расплачиваться всю жизнь? Бояться каждого шага, потому что он может пролить кровь. Терпеть унижения, гонения и косые взгляды за волосы не того цвета или круглые глаза. Терпеть жизнь в мире, который никогда не был нашим! Когда собственный дом захвачен самыми мерзкими тварями, бороздящими эти миры…

Мятежники взревели. Они больше не смотрели на поднимавшегося с земли Сивина, в их голосах была вся ярость и боль. Таали знал, что говорить.

Здесь были не только потомки людей. Надежда однажды вернуться в свой мир, о котором они слышали лишь в легендах, но с самого детства, свергнуть закостенелый Совет привела в стан врага даже чистокровных.

– Проигрывать сразу все битвы махом – за нашу кровь и наш дом! И кому? Семи глупым старикам!

Безусловно, они говорили эти речи раньше. Гоняли мысли по кругу без надежды на изменения. Ходили на свои тайные собрания и орали точно так же. Ведь крик – это все, что они могли. И, Таали не сомневался, вчера перед сном Сивин заставлял их скандировать лозунги, за которыми больше ничего не стояло.

Но то Сивин. Говорливый, импульсивный, бесталанный выскочка. Что бы он ни мнил о себе.

А тут Таали. И после наглядного примера его силы слова уже не были просто словами. Призыв превращался в действие.

– Я знаю, среди вас есть одаренные, – начал он вкрадчиво, как только крики утихли. – Эльфы, в ком проснулась людская магия. Я чувствую это! Вам запрещают учиться, запрещают применять ее, заставляют отказаться от собственной сути. Вас скрывают и прячут от всех, вам угрожают… И почему? Потому что нет магии, кроме дара солхари? Только д’аари могут решать, кто достоин?

Ответом была настороженная тишина. Косые взгляды. Испуганные лица тех, кто яростно хранил свой секрет даже от «своих». Мятежные дурачки сами не знали своих сил, своих союзников и братьев по собранию. А Таали теперь знал все.

– Я знаю, каково это. Я большую часть жизни провел так же, как