Сомнамбулист - Джонатан Барнс

— Очень хорошо, сэр.

Когда Артур Бардж пришел в себя, Хокер и Бун смотрели на него, осклабившись, как пара горгулий со здания начальной школы. Шпагат, которым его привязали к креслу, глубоко врезался в его запястья и щиколотки. Кроме яркого света, бьющего в лицо, вокруг было темно.

— Рад, что вы пришли в себя, сэр. Правда, чудесно видеть его, Хокер?

— Замечательно, Бун!

— Кто вы? — проскулил Бардж.— Чего вам надо?

— Он не слышал о нас, Бун.

— Не слышал о нас? Я разочарован. Я-то думал, мы живая легенда.

— Тупой старый хрен.

— Сколько вам заплатили? — в отчаянии спросил Бардж.— Сколько бы ни было, даю вдвое!

— Словами-то не бросайтесь, сэр.

— Чего вы хотите?

— Боюсь, нам велели устроить вам нагоняй.

— Нагоняй?..

— То есть отлупить вас хорошенько.

— Отдубасить как следует. Бардж заплакал.

— Пожалуйста...

— Как вас зовут, сэр?

— Зовут?

— Зовут,сэр.

— Артур Бардж. Мое имя Артур Бардж.

Бун разочарованно кивнул своему спутнику. Хокер стал рыться в карманах своей куртки, пока не достал огромный нож — раза в три больше того, которым Бардж намеревался зарезать Дэдлока, и слишком большой, чтобы поместиться в кармане куртки Старосты.

Бардж задергался в ужасе, по ноге потекла горячая жидкость.

— Ха! У Хокера новый перочинный ножичек!

— Это обалденный ножик, сэр. Смотрите — у него открывашка есть, и штопор, и всякие прочие штучки.

Бардж зарыдал.

— Назовите ваше имя, сэр.

— Я уже сказал — меня зовут Артур Бардж.

 Бун еле заметно повысил голос.

— Дурака не валяйте, сэр.

— Прошу вас! Умоляю, я...

— Имя, сэр. Ваше настоящее имя.

У Барджа не осталось выбора, кроме как сказать правду и отдать себя на сомнительную милость этих тварей. Странно, после стольких лет назвать наконец свое имя вслух, снова обладать им оказалось действительно приятно. Он простонал:

— Я Мангуст. Бун просиял.

— Спасибо, сэр! Вы же понимаете, нам надо было убедиться.

Они рассмеялись.

Хокер склонился над мистером Барджем и с огромным удовольствием начал отпиливать ему голову.

Здесь я должен поднять руки и признаться, что как минимум отчасти виноват во всех этих неприятных событиях. Директорат следовало остановить: они слишком уж пристально заинтересовались нашей деятельностью, и после провала этого старого козла Слаттери я послал по их следу «спящего» агента Охранки, скрывавшегося под именем Артура Барджа. Я доверил Дональду заботу о деталях, и он, боюсь, несколько переусердствовал. Естественно, я отнюдь не собирался заходить так далеко и заставлять бедную миссис Гроссмит страдать. Но откуда же я знал? Я человек важный, и делегирование полномочий есть неотъемлемое зло моего положения.

Как бы я ни наслаждался, рассказывая Муну о том, как легко я манипулировал им, объяснения начали меня утомлять.

Мун сплюнул.

— Вы хотите, чтобы я к вам присоединился?

Его лицо приобрело любопытный лиловато-кирпич-ный оттенок праведного негодования.

— Когда увидите то, что я намерен вам показать, вы поймете.

Я неторопливо двинулся к выходу из комнаты, уверенный, что Мун с приятелем последуют за мной, ведомые не только страхом и любопытством, но и самым основным и первобытным желанием каждого человека — узнать, чем все кончится.

Меня давно очаровывал подземный Лондон, его тайные подземелья и темные глубины. С тех пор как я вырвал бразды правления фирмой «Любовь, Любовь, Любовь и Любовь» у ее мерзкого директора, мы с Дональдом Макдональдом создали под нашей штаб-квартирой целый мир. Мы построили глубокие склепы и чертоги, призванные служить укрытием и убежищем от смятенного мира, расположенного наверху.

Я повел Муна и Сомнамбулиста на галерею над большим залом. Зал был полон моих людей, стоявших плечом к плечу. Зал кипел жизнью, его переполняла Любовь. Перед нами стояли отвергнутые Лондоном несчастные: бедняки, уродцы, обездоленные, покинутые, оборванные, лишенные надежды — все отбросы города. Мое появление приветствовал могучий рев, на который я ответил скромным поклоном и небрежным взмахом руки.

Мун глядел сверху вниз на собрание, несомненно пытаясь высмотреть среди них свою сестру, Томаса Крибба или мистера Спейта.

— Так много,— прошептал он.— Я и понятия не имел, что их столько.

— Любовь собирает свои ряды, — сказал я, не сумев (признаюсь) полностью скрыть свою гордость. — Рядовые Пантисократии.

— Рядовые? — снова ощетинился Мун.— Зачем раю солдаты? Зачем жестокость? Зачем смерть? Почему вам просто не забрать своих последователей и не уйти? Построить свой рай на берегах Сасквеханны и оставить всех прочих в покое?

Я поражался тупости этого человека. Несмотря на все, что я ему рассказал, он до сих пор не осознал сути.

— Сасквеханна? — Я постарался не выказать презрения.— Вы и правда верите, что мы собираемся в Америку?

— Но ведь таков был план Колриджа, кажется?

— Америка не годится. Это развращенная страна.

— Тогда где же?

— Здесь, Эдвард. В городе.

— Я думал, вы ненавидите Лондон.

— Ни один город не безнадежен. Мы перестроим его. Начнем с нуля. Построим новый город, где будут жить пантисократы. Я даю Лондону второй шанс.

— Ачто будет с теми, кто не подходит вашей утопии? Мне пришлось быть честным.

— Эти будут преданы мечу.

Мун сказал что-то предсказуемое по поводу моих умственных способностей. Я ответил, что он недальновиден, и терпеливо объяснил ему, что мы очистим город и все начнем с нуля.

— А что было бы, если бы ваш драгоценный Колридж узнал об этом? Сомневаюсь, чтобы он простил такое кровопролитие.

Меня душил истерический смех, и я лишь титаническим усилием сумел взять себя в руки. Я спокойно сказал Муну, что хочу познакомить его со своим начальником, председателем совета директоров.

— Я думал, председатель — вы,— бросил он.

Я не ответил, но покинул галерею и повел их из зала в глубину системы подземных туннелей, на самый нижний уровень, в большую запертую комнату в самом недоступном месте «Любви», в нашу святая святых. Дверь была заперта на висячие замки, забрана цепями, и небольшая надпись гласила, что это владение «председателя совета директоров».

Я отпер дверь и пригласил своих гостей за порог. Они явно не ожидали ничего подобного скрывавшемуся за дверью величию. Даже я, привычный к этому зрелищу, всегда чувствовал благоговейный восторг и казался себе маленьким и ничтожным.

Огромная металлическая сфера заполняла комнату. Огромное железное яйцо со стеклянными иллюминаторами, которые жадно лизала липкая и вязкая желтая жидкость. К одной стороне был присоединен небольшой паровой двигатель. Его рабочая часть была анатомически открыта, его трубы и металлические контуры извивались подобно пуповине между двумя машинами. Все невероятные современные технологии электричества и пара, все клапаны и ползунки двигателя, его кривошипы и поршни, насосы и маховики, цилиндры, уплотните льные кольца и амортизаторы служили сфере.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});