Дожить до вчера. Рейд «попаданцев» - Артем Рыбаков

— Господин обер-лейтенант, заходите! — Никакого напряга в его голосе не было, наоборот — полицейский просто-таки лучился радушием.

«Значит, засада! Об этом мало кто помнит, но немцы в начале войны очень широко использовали велосипеды, пока не поняли, что в России это не самый лучший транспорт. Почему дозорные просмотрели, сейчас гадать не стоит. Лучше прикину, как из передряги выпутываться». Проблема усугублялась тем, что мундир на мне сейчас был обычный, пехотный. Без магических литер на рукаве. Эсдэшный жетон, впрочем, мирно покоился во внутреннем кармашке. Посмотрим, может, и получится им отмахаться. Это, конечно, если велосипедисты не специально по нашу душу приехали.

Идея просто убежать как возникла, так и пропала: во-первых, при плохом раскладе мне надо пробежать метров тридцать по открытому пространству, и если худшие мои предположения сбудутся, подстрелят меня шаге на втором… Есть еще вероятность резким прыжком уйти из сектора, но, во-первых, все эти паркурные штучки довольно плохо получаются и у здоровых, а во-вторых, уверенности, что где-нибудь в соседнем доме не сидит подстраховка, у меня не было. А вот в помещении и накоротке.

— Конечно, обер-фельдфебель! — Правильность «обзывания» собеседника уже сама по себе неплохая опознавалка «свой-чужой». У меня на заучивание всех этих «хаупт-» и «штабс-» больше месяца ушло. — Обер-лейтенант Мюльберг! — Коленки ходили ходуном, но голос мой не дрогнул. «Опыт у меня, что ли, появился, по выкарабкиванию из самых глубоких… хм, мест?»

Жандарм дернул уголками рта, словно хотел улыбнуться, и сделал приглашающий жест. Что отрадно — ствол автомата убрался, видимо, это процедура такая, а не конкретный отлов меня, любимого. Впрочем, несмотря на показное радушие, при входе меня контролировали — фельдфебель так просто повис у меня за спиной и, можно голову на отсечение дать чутко ловит каждое мое движение.

В просторной комнате, хорошо знакомой мне по предыдущим посещениям, пятеро. Акункин, который здесь явно даже не на вторых, а на седьмых, скорее, ролях, и четыре немца. Двое пасутся у меня за спиной, один целеустремленно пялится в окно, держа в руках еще один допотопного вида автомат, а еще один устроился за бургомистерским столом. И, судя по всему, он здесь за первую скрипку. Лицо узкое, но подбородок волевой. На переносице очки, волосы блестят — явно чем-то вроде бриолина смазал. Звание вроде невысокое — лейтенант, но в повороте головы явственно просквозила властность не по чину. «Явно в безопасниках давно — вот и демонстрирует свое право проверять и застраивать! Что-то похожее я у Зайцева наблюдал… Словно на лбу бегущая строка с бессмертным: „То, что вы еще на свободе, это не ваша заслуга, а наша недоработка“!»

— Старший группы тайной полевой полиции лейтенант Ауэрс!

«Хм, хоть и не встал, но представился первым. С другой стороны — мое звание и фамилию он уже слышал. Политесы, однако, сейчас не так важны, как наличие рации. То, что ее в комнате нет, обнадеживает. Но и наличие где-нибудь в соседних кустах пеленгатора со всеми сопутствующими красотами не исключено. Не просто так же они в здешнюю глухомань приперлись. Вполне могли на наш передатчик навестись. И до зуда в потных ладошках интересно, от какой конторы у этих ребят полномочия?»

— Обер-лейтенант, — подтвердил мою догадку о уже состоявшемся знакомстве очкастый, — с какой целью находитесь в этом населенном пункте? И дайте, пожалуйста, ваши документы.

— Лейтенант? ГФП? — Надеюсь, искреннее свое изумление я мимикой передал достаточно хорошо, но знаков различия у этого молодого блондинчика с приятным, но немного костистым лицом видно не было — мешали мотоциклетный плащ и замотанная шарфом шея.

— Вообще-то я из полевой комендатуры Могилева. — «Хм, а некоторое смущение за приписаные себе полномочия на лице все-таки отразилось. Значит, мальчик здесь за ширму. Кто же здесь самый умный и резкий?»

Чтобы немного потянуть время для принятия решения, какую легенду скормить контрразведке, я сделал шаг к столу.

— Конечно, лейтенант! — Реакцию на мои телодвижения проверить необходимо прямо сейчас, пока ситуация для обеих сторон не ясна. Остановившись, демонстративно расстегнул левый нагрудный карман.

Ситуация до боли напомнила мне достопамятное приключение в Налибоках — с одной лишь разницей: теперь я обладал не «виртуальной» отмазкой, что работаю на разведку, а вполне весомым и даже звенящим при падении аргументом. Которым и не преминул воспользоваться. Зольдбух я несколько демонстративно положил на стол так, чтобы и стоящие у меня за спиной могли его видеть, после чего быстро вытянул за шнурок из внутреннего кармана «магический» медальончик. Важно было показать его полицейскому до того, как он откроет «мой» документ. Уж больно топорно была там подделана фотография. То есть для кого-нибудь мимохожего — вполне нормально, но не для специалиста, каковым, безусловно, был лейтенант Ауэрс. Голову можно дать на отсечение, что мальчуган, как и все комендачи, не одну собаку на документах съел, а как минимум три эскимосских упряжки!

— Лейтенант! — Привлекая внимание, это слово я сказал нарочито громко. — Мы здесь, скорее всего, по тому же делу, что и вы. — Жестяной жетончик закачался на шнурке.

Судя по тому, как судорожно сжались пальцы его руки, едва не скомкав мой зольдбух, который он бодро сцапал со стола, служебный жетон СД — это было последнее, что мой собеседник ожидал встретить в этой деревне. Но его самообладанию можно было только позавидовать — лишь кадык слегка дернулся да непроизвольно поджались губы.

— Кому вы подчиняетесь? — Зольдбух вернулся на стол. — И как здесь оказались?

«Черт, на кого бы сослаться-то? Небе? Бах-Целевски? Нет, не то — они, насколько я помню, „местные“, и лейтенант вполне мог быть послан сюда кем-нибудь из них».

— Группенфюреру Гейдриху. А занесло нас сюда потому, что наша пеленгационная команда зафиксировала несколько выходов в эфир в этом районе. Вчера вечером, кстати, была еще одна передача, и основной состав нашей группы выехал на точку. — Выкладывая все это, я не очень-то и рисковал. Передача действительно была, ну а то, что героический командир группы, то есть я, не поехал вместе со всеми, вполне, на мой взгляд, объяснялось ранением. Опять же, проверить, знает ли глава РСХА вообще о нашем существовании, Ауэрс никак не мог.

«Главное достигнуто! Теперь я не проверяемый, а коллега и чуть ли не старший. Звание мое выше, а принадлежность к столь же серьезной, как и их, конторе позволяет при должном подходе качнуть немного информации».

— Очень интересно, господин обер-лейтенант! А нас направили сюда как раз потому, что в этом районе практически нет групп, способных оперативно отреагировать на данные перехвата. Вы присаживайтесь, — и офицер указал на стул напротив себя.

— Конечно. Но вначале попью. Эта проклятая пыль… — Я сделал шаг к деревянному ведру, что стояло у стены на табурете. Зачерпнув ковшиком воды, я сделал большой глоток — не только из-за внезапно возникшей жажды, но и для создания паузы. Оценить, как будут себя вести немцы, было просто необходимо. Я бы, например, чисто из вредности заглянул в зольдбух, который так и валялся на столе. Немец же повел себя не так — периферийным зрением я уловил, что он ударил себя пальцами по левому рукаву и как будто что-то нарисовал там.

«Ну да! Это же он своему фельдфебелю объясняет, что я из СД! Ромбик-то с литерами как раз в этом месте пришит! Молодцы! Тоже ведь знаками могут общаться!»

А вот дальнейшего я не понял — летеха пододвинул к себе лист бумаги, что-то быстро написал и отодвинул написанное куда-то на край стола.

Понять, что это было, я просто не успел.

— Обер-лейтенант, сдайте оружие! — И за спиной у меня скрипнула половица.

«Рвануться к кобуре? Не успею! Тем более не реально достать запасной ствол из кармана штанов…»

— Что это значит, лейтенант? — Поворачиваюсь я достаточно быстро, но в то же время не резко, а то пальнут еще с перепугу в спину. Первое, что бросилось в глаза, — застывшее на лице бургомистра выражение удивления: глаза широко открыты, брови домиком, даже рот полуоткрыт. Фельдфебель — полная ему противоположность. Глаза строго прищурены, а рука уже вытягивает из кобуры «парабеллум». Уверены они все-таки, что угроза оружием — самое действенное средство убеждения… А вот шагнул он ко мне зря — теперь автоматчик, что у окна стоит, в меня стрелять не сможет. Да и тот, что у двери, — тоже. Если, конечно, он не снайпер. И пистолет свой в боевую готовность фельдфебель зря привел — дистанция, скажем так, не самая подходящая. Слишком далеко, чтобы меня безусловно контролировать, и слишком близко, если я решусь-таки на рывок.

— Не притворяйтесь… товарищ шпион! — Последние слова лейтенант произносит по-русски.