Человек в движении - Хансен Рик

Профессиональные певцы сочиняли о нас песни и исполняли их. Композиторы-самоучки скулили или хрипели, напевая свои песни на портативные магнитофоны. Песни, записанные на пластинки или на кассеты, стихи, начертанные на огромных полотнищах бумаги, — все это обильным потоком валило в штаб-квартиру нашего турне. Детишки выгуливали собак, подстригали лужайки, мыли машины, скакали через скакалку, собирали бумагу, бутылки и жестяные банки… а одна маленькая девочка из Ванкувера устроила во дворе своего дома представление перед соседями, эдакий марафон на горке для соскальзывания, когда за каждую попытку они должны были заплатить по принципу «кто больше», и так каталась до тех пор, пока ее не затошнило.

Отдельные суммы благотворительных пожертвований прямо-таки ошеломляли: 230 тысяч долларов собрали жители Принс-Джорджа и прилегающих районов; 70 тысяч поступили из Куэснела, городка в Британской Колумбии с населением всего 20 тысяч человек. А в окрестностях Уильямс-Лейка, где сами жители с оптимизмом надеялись, что городок с населением 22 тысячи человек сподобится набрать 100 тысяч долларов, они сумели сколотить сумму в 175 тысяч, да и то когда мы оттуда уезжали, деньги все продолжали поступать. Люди поистине откликнулись на наш призыв.

Одно лишь меня огорчило во время церемонии на границе и бурного приема, оказанного нам в Уильямс-Лейке. Стэн Стронг на них так и не появился. Конечно же, он бы все сделал, чтобы быть там, но в это время у него хватало своих проблем. Ему ампутировали ногу, и еще он перенес операцию, причем настолько серьезную, что кое-кто сомневался, сумеет ли он вообще выкарабкаться. Его друзья говорили, что последними нитями, связывающими его с жизнью, было желание увидеть меня и присутствовать во время финиша турне.

И наконец — это случилось в Принстоне, в Британской Колумбии, — ему удалось осуществить свое желание. Таков уж был Стэн Стронг — человек, который привел меня в мир спорта на инвалидных колясках, пионером которого он стал в такие далекие времена. Стэн отстаивал все то, ради чего я вел свою борьбу. Иной раз нас обуревает жадность, и мы не можем успокоиться на достигнутом. В моих глазах Стэн был живой связью времен, соединяющий в себе память о том, как ужасно было положение инвалидов в далеком прошлом, ради улучшения которого он сражался не покладая сил и до сих пор не потерял веры в более светлое будущее.

В известном смысле Стэн передал мне эстафетную палочку. Надеюсь, что я достоин нести ее и сумею добиться хотя бы небольшой толики того, что сумел сделать он.

В четверг, 7 апреля 1987 года, у ворот национального парка «Глэсиер» я миновал на своем кресле второй приветственный транспарант, на котором крупно значилось: «24 тысячи миль!» На другой день — это было в страстную пятницу — мы преодолели перевал Роджерса — последнюю значительную горную преграду. За ним следовали еще два перевала, но я знал, что стоит нам справиться с этим препятствием, как все у меня пойдет, как по накатанной, и так до самого финиша.

Это был нелегкий подъем — начинался он на высоте 2 тысячи футов и продолжался до четырех тысяч трехсот, растянувшись при этом на 23 мили, — но нам встречались и потруднее. Главная задача для меня заключалась в том, чтобы добраться до вершины в хорошей физической форме, а чувствовал я себя как никогда отлично и был преисполнен решимости оставаться в таком состоянии и дальше.

Мы тщательно спланировали график восхождения, разбив его на этапы — 10 и 4 мили с двумя остановками на отдых. На этот раз мы были в преимущественном положении: заглянув в путевой журнал, Аманда могла найти там точное описание того, как регулировалось кресло во время предыдущих восхождений. В общем, все делалось вполне по-научному, однако там не было никаких указаний относительно того, что могло случиться во время наших обеих остановок на отдых. А в обоих случаях стоило мне только забраться в наш домик на колесах, чтобы там передохнуть, как тут же начинал валить снег и шел он все время, пока я там отдыхал, — а когда я выходил, чтобы вновь забраться в кресло-каталку, как он тут же прекращался. Солнце сияло вовсю, виды перед нами открывались такие, что дыхание перехватывало, и ветер все время дул с запада, то есть нам в спину. В одном месте на дороге были выбоины глубиной дюйма в три, которые остались в результате камнепада, — над дорогой нависали практически отвесные скалы. И тут на какое-то мгновение я почувствовал себя словно Вили Койот — персонаж из серии мультфильмов под названием «Дорожный беглец». Как только он пытался схватить докучавшую ему птицу, на него тут же валился булыжник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Нет, только не это. Во всяком случае, не теперь, когда до нашей «птички» всего-то осталось рукой подать. Каждый раз стоило мне оглянуться на наш дом на колесах, как я начинал смеяться. На плакате, укрепленном на кабине, вместо слов «Пройденная дистанция —…» значилось «Количество миль до финиша —…», и трехзначная цифра после этих слов продолжала неуклонно сокращаться. Готов поклясться всеми святыми, мы действительно возвращались домой!

Время, проведенное в Британской Колумбии, было заполнено не одной лишь только работой. Теперь-то мы знали, что, если не натворим каких-нибудь глупостей, наша цель практически достигнута. И можно было позволить себе немного насладиться подобным положением.

Нам предложили воспользоваться двумя прогулочными моторными лодками, чтобы провести денек за рыбалкой на озере Шусуап. Что ж, прекрасно! Мы отлично провели этот день, солнце сияло вовсю. Аманда выловила пятифунтовую радужную форель. Потом мы отправились домой, и все у нас шло прекрасно, пока мы не получили радиограммы от Нэнси. На обратном пути, предупредила она нас, нужно держаться правой стороны от бакенов, в противном случае мы рисковали налететь на отмель. Ну, а Саймон — он сидел в другом катере — решил срезать путь покороче. Тут у него двигатель задымил — ясное дело, их катер налетел на мель. Вот так-то я не могу сказать, что все у нас было радостно и весело. До меня дошли сведения, что моя машина — моя любимая «Хонда-Сивик» выпуска 1981 года, которую я оставил на попечение сестры Кристины, — приказала долго жить. Думаю, она ее попросту доконала.

Я узнал об этом из сообщения, которое поступило из нашего ванкуверского оффиса: мою машину утащили на буксире на свалку металлолома. По словам механика, чинить ее не было никакого смысла, и мне только и оставалось, что продать ее на запчасти и на этом поставить точку.

«Но ведь машина была в отличном состоянии! — возмущался я. — Ну, может быть, кое-где она и проржавела немножко, но в целом…»

В ответ ребята из моей команды аж покатывались от хохота.

«Ржавое корыто, — сказал Дон. — Твоя машина была ржавым корытом, когда ты купил ее, им она и оставалась, когда мы уезжали из Ванкувера».

Видимо, они уже целый год знали, что моя машина умирает. Должно быть, Кристина прямо-таки ее околдовала: машину словно притягивало ко всем выбоинам, камням и бамперам всех других автомобилей, какие только оказывались поблизости. Они знали об этом, но не говорили мне ни слова — ведь они знали, как я дорожу своей машиной, и к тому же учитывали мое состояние во время турне.

Ну что ж, может быть, все это лишний раз является свидетельством того, как у нас в действительности обстояли дела, если я не мог отнестись к подобной ситуации с юмором. Во всяком случае, теперь передо мной стояло две задачи: во-первых, добраться до финишной черты, а во-вторых, выяснить с Кристиной обстоятельства гибели моей машины.

Составить точный перечень всех тех людей, которые принимали участие в турне «Человек в движении» на всех его этапах, представляется невозможным. Прежде всего, это были члены моего экипажа. Затем, конечно, те, кто работал в оффисе. Нельзя не упомянуть и Чанки Вудворда — он всегда приходил нам на помощь в самые трудные минуты, когда его помощь была нужнее всего, и вообще он всегда оказывал нам свою поддержку и был бесконечно щедр. Здесь же следует упомянуть и спонсоров — представителей корпораций — и различные оргкомитеты и группы поддержки в тех странах, по которым проходил наш маршрут. И группы обслуживания. И организации инвалидов. И местных бизнесменов. И учащихся школ. И тысячи тех людей, которые выходили на улицы и словно подталкивали нас вперед своим энтузиазмом и верой в наше дело. И радиолюбителей, которые специально ради нас не занимали определенные частоты в эфире, когда мы путешествовали по США. И компанию «Телефоун пайонирз», которая оказывала нам поддержку на всем пути по Северной Америке, — ее люди сопровождали нас в пути и старались сделать все возможное, чтобы облегчить наши тяготы. Нельзя не вспомнить и «кинзменов», которые сыграли такую важную роль в кампании по сбору денежных средств и так активно участвовали в распродаже товаров с символикой нашего турне. И уж, конечно, нельзя не вспомнить о полицейских — они сопровождали нас, сдерживали натиск толпы и обеспечивали нам «зеленую улицу». А что сказать о журналистах — в особенности о таких, как Фред Кауси, Пат Белл и Джон Коллинз из компании Си-би-эс, которые взялись за дело еще до того, как о нас узнала широкая публика, и которые не поскупились потратить собственные средства, чтобы сопровождать нас на территории нескольких стран, и, что самое важное, не только снимали о нас документальный фильм, но и постоянно отправляли пленки с материалом в компанию Си-би-эс, чтобы информировать людей о нашем путешествии и тем самым стимулировать и поддерживать в Канаде интерес к нашему предприятию.