И.о. поместного чародея. Книга 2 (СИ) - Заболотская Мария

– Самое время узнать, что там внизу? – осведомилась я невинным тоном.

Мои усилия пропали даром: в тот момент, когда я произнесла эти слова, лицо Искена вновь приобрело обычное спокойное выражение, что означало – он принял решение.

– Да, – медленно произнес он, рассматривая провал. – Мы должны убедиться, что там именно те подземные залы, что нужны нам. Судя по старым описаниям, подземелья храма весьма обширны, и та часть их, что интересует Аршамбо, была потайной. Надо спуститься... Но провал совсем небольшой, я вряд ли смогу протиснуться в эту дыру. Расширять же его рискованно, перекрытия и впрямь могут обвалиться, если мы перестараемся...

На этих словах взгляд Искена задержался на мне, существе, вне всякого сомнения, достаточно мелком и тщедушном для того, чтобы протиснуться в любое отверстие, размерами чуть больше кроличьей норы. И пусть даже в выражении его преобладало сомнение, я встревожилась и пошла на попятный, сообразив, что доселе проявляла преступно мало интереса к истории исследуемого храма.

– Искен, – начала я, придав своему лицу выражение отвлеченной заинтересованности, – а не расскажешь ли для начала, был ли здешний культ кровавым? Приносили ли тут человеческие жертвы? Нет ли там, внизу, гробниц? Не бальзамировали ли здешние жрецы своих покойников?..

Вопросами этими рекомендовала задаться своему читателю любая книжица, содержащая методические рекомендации по изучению разрушенных храмов. Жестокие культы древности часто оставляли по себе весьма неприятное наследие – на запах крови, проливавшейся в храмах, нередко приходили темные сущности, хранившие верность старым стенам куда дольше, чем священнослужители и прихожане. А бальзамированные человеческие останки многими бесплотными духами почитались за годное обиталище. Дружелюбием же эти создания отличались еще в меньшей степени, нежели сдержанностью нрава. Иными словами, соваться в подземелья такого рода следовало с большой осторожностью, но, как всегда, об этом я начала задумываться слишком запоздало.

– Почти все манускрипты, где рассказывалось о богах здешнего храма, уничтожены, – ответил Искен, явно размышляя о чем-то другом. – В ту пору, когда рушили стены подобных сооружений, не забывали порушить и память о них. Вполне здравый подход.

Тут я желчно вставила: "То, чем мы здесь занимаемся, несовместимо с здравомыслием", но Искен сделал вид, что не слышал моих слов.

– Доподлинно удалось установить лишь то, что самым важным праздником здесь считался День Урожая, – продолжал он. – Культы древности, связанные с плодородием, обычно не столь уж кровавы, если верить учебникам.

– О-о-о-о, – только и сказала я, твердо усвоив за последние годы, что три четверти содержания учебников – отборная чушь.

– Иными словами, ты отказываешься спускаться вниз? – полуутвердительно произнес Искен, и в голосе его я услышала странную смесь досады и облегчения. Не так уж сложно было разгадать, отчего это происходит. "Да ты, голубчик, боишься, что я могу узнать больше, чем мне положено! – подумала я со злорадством, уже привычным мне после двух дней тесного общения с аспирантом. – Конечно, тебе хотелось бы побыстрее разузнать, что там внизу, но и подпускать меня слишком близко к своим тайнам ты тоже не желаешь!". Для совершения глупостей мне всегда хватало и меньшего, чем нынешнее жгучее желание в очередной раз поставить Искена в сложное положение, поэтому я тут же решительно ответила:

– Отчего же? Я спущусь, если ты расскажешь мне, к чему следует присмотреться и что искать.

На лице аспиранта отразилась борьба, но, даже не доверяя мне, он понимал, что затягивать с решением не стоит. Каждая секунда его сомнений подтверждала мои догадки насчет того, что речь идет о важнейшем секрете. Если бы он верил в то, что я действую сама по себе, особой беды из этого не проистекало, но Искен все еще подозревал меня в тайном умысле – это читалось в его потемневших глазах.

– Если внизу именно те подземелья, о которых я думаю, – сказал он, испытующе глядя на меня, – то на стенах ты увидишь надписи на старом языке и рисунки. Среди них тебе нужно будет искать изображение чего-либо, напоминающего корону, и вот этот знак: – Искен начертил на земле руну, которой я раньше не видела, и поспешно стер ее, заметив, что магистр Леопольд, благоразумно державшийся подальше от провала, но прислушивающийся к нашему разговору, вытянул шею, пытаясь рассмотреть рисунок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Запомнила, – кивнула я. – Что еще?

– Если ты увидишь что-то похожее, – тон Искена стал сухим и деловым, но я видела, чего стоит ему спокойствие, – то тебе следует переписать все надписи, что окружают этот знак. Магией пользоваться внизу не стоит. Безоружной туда соваться неразумно, но, насколько я заметил, у тебя нет меча. Ты можешь взять мой, и...

– И намертво застрять в этой норе – с эдакой здоровенной ерундовиной на поясе, – ответила я мрачно. – К тому же, я препаршиво владею мечом. В ремесле поместного мага благородное оружие бесполезно, вопреки тому, что пишут в учебниках, которые ты так уважаешь.

– Никогда не понимал, как можно посвятить свою жизнь столь убогому делу, – приятнейшим тоном произнес Искен, верно истолковавший мой сарказм и не преминувший ответить на него равноценно.

На этом мы закончили нашу беседу и вернулись к провалу, лишь найдя среди вещей Искена веревку, фонарь и письменные принадлежности вроде тех, что обычно используют в дороге. Все было заготовлено заранее, и остатки моих сомнений улетучились – Искен и впрямь собирался спуститься в подземелье – это не было уловкой или хитростью, призванной отвлечь мое внимание от истинной цели. Тьма подземных древних залов пугала меня куда больше, чем я старалась показать, и стоило только заподозрить, что меня попросту водят за нос, как я тут же передумала бы. Но, к счастью, или к сожалению, повода отказаться от своих слов у меня не имелось.

– А ведь эта штука может продолжить рушиться в любой момент! – таково было напутствие магистра Леопольда, в ответ на которое я лишь уныло хмыкнула. Хоть мы и проверили, крепко ли держатся остатки кладки вокруг провала, но полностью безопасной назвать эту вылазку язык не поворачивался.

– Дергай за веревку, как только почуешь какую-либо опасность, – сказал Искен, и мне на пару мгновений показалось, что он и впрямь за меня волнуется.

Для успокоения я нашептала пару заклятий на узлы, и принялась протискиваться в дыру, из которой тянуло затхлым духом. В тот момент, когда я, все еще лежа на животе, почувствовала, что под ногами у меня нет опоры, решимость моя значительно поколебалась – я живо вообразила, что сейчас чьи-то костлявые руки схватят меня за щиколотки и утянут вниз. Однако я сумела перебороть приступ страха и, махнув на прощание своим компаньонам, потихоньку отпускающим веревку, скрылась под землей.

Спускали меня медленно, и оттого мне казалось, что подземелье воистину бездонно. Фонарь тускло освещал свод, через в дыру в котором я и пробралась сюда. Дневной свет почти не проникал сюда, но мои глаза быстро привыкли к скудному освещению, и вскоре я смогла разобрать, что подземная часть храма сохранилась куда лучше, чем надземная. Я опасалась, что внизу меня встретят сырость, плесень и стоячая вода, однако ничего из этого не случилось – подземелье оказалось не столь уж неприятным местом, не считая духоты и запаха, указывающего на то, здесь давно уж царит запустение. Я запрещала себе думать о том, что может скрываться в темноте за моей спиной, зная, что стоит только дать слабину – и у меня не выйдет справиться с испугом. Веревка с шелестом потянулась за мной, когда я сделала первые шаги.

Помещение, в котором я очутилась, спустившись под землю, напоминало широкий коридор, пройдя по которому, я попала в довольно просторный зал. В слабом свете моего фонаря рассмотреть его убранство было не так уж просто, но никаких надписей на стенах я найти так и не смогла. И лишь подойдя к небольшой арке, находящейся напротив входа в зал, я увидела то, что могло заинтересовать Искена: два больших камня, служивших основаниями для пят арки, были покрыты старыми письменами. Сооружение это, к моему некоторому разочарованию, не являлось входом в другое помещение или коридор – простое архитектурное украшение, за которым находилась глухая каменная стена, покрытая выцветшей росписью. Зал оказался тупиком.