Если завтра случится - Анна Джолос

class="p1">— У вас что, минутка ликбеза? — к нам поворачивается Дина и вопросительно выгибает бровь.

— Типа того… — вздыхаю я, скосив усталый взгляд на Антона.

Этот неуёмный уже минут двадцать не закрывает рот.

— Грузины — необычайно щедрый и радушный народ. О грузинском гостеприимстве слагают легенды. Гость — посланник Бога! Именно здесь вас встретят как горячо любимого родственника.

— Это точно не наш случай.

— Бла-бла-бла… В Грузии пьют много, вкусно и практически с самого утра.

— А вот это уже интересно, — подаёт голос Паровозов.

— В каждом доме есть запас вина собственного приготовления. Виноградная водка, именуемая чачей, — довольно крепкая, поэтому употреблять этот напиток, не закалённым алкоголем туристам, следует с осторожностью.

— Ты не чачу распивать летишь.

— Ну а чё? Одно другому не мешает. Отожмём жену у Джугели и отметим, — весело предлагает Тоха.

— Тихо, придурок, — толкаю его в бок.

— Так, ладно, идём дальше. Памятка туристу. Что обязательно нужно сделать в Тбилиси.

— Череп, завязывай, а…

Вот вообще сейчас голова другим забита.

— Слушайте. Значит надо: прогуляться по проспекту Руставели, осмотреть главные достопримечательности города. Отведать грузинские хачапури, хинкали, шашлык.

— Это мы за, — кивает Илюха.

— Посетить серные бани.

— Фу, от серных источников такая вонь, — Дина морщит нос.

— Подняться по канатной дороге. Наведаться на Боржомский рынок, он же Дезертирка, и приобрести дешевую одежду, аппетитные фрукты, чурчхеллу и прочие национальные деликатесы.

— Понял, Илюх, щас прилетаем и сразу за чурчхеллой, — смеётся Дымницкий.

— Необходимые слова и фразы. Первое: приветствие. Гама… Гамар…

— «Гамарджоба».

— Да. «Гамарджоба», запоминайте, пацаны.

— Омаржопа.

— А в ответ принято говорить «гагвимарджос».

— Чё?

— Дальше. Обращение. Генацвали. Это на ихнем означает «дорогой».

— Тох, реально харэ. Мозги уже пухнут.

— Погоди. Следующий пункт. Благодарность. По-грузински «спасибо»— это «мадлоба».

— Мы будем благодарны, если ты заткнёшься, Лохматый.

— Внатуре, Антуан, дай послушать стюардессу. Что-то важное, наверно, хочет сказать, — Илья указывает на девушку в униформе.

— Я знаю про что говорить будет. В фильмах видел неоднократно. Про спасательный жилет, аварийный выход и кислородную маску, — Антон убирает телефон и щёлкает застёжкой ремня. — Как затянуть посильнее?

— Это вряд ли поможет, если будем падать, — комментирует его потуги Дымницкий.

— Сплюнь.

— О, покатились, — наклоняюсь к иллюминатору и пялюсь на другие самолёты. Специально выбрал себе самое козырное место.

— Слышь, пожрать когда принесут? Скоро? — уточняет Паровоз, обращаясь к Кириллу.

— Ещё и покормят? — пучеглазится Антон. — Вот это я понимаю сервис!

Дымницкий закатывает глаза и прислоняет кулак к губам.

— Курить хочу.

— Нельзя, терпи.

— В смысле терпи?

— Вы, нахрен, как дикие. Успокойтесь уже. Не трогай эту кнопку, Череп! — цокает языком Кирилл. — Хуже детей, ей Богу!

— Вы, ребята, впервые летите, что ли? — догадывается Дина, не пытаясь скрыть улыбку.

— Мы трое да, — деловито отвечает Антон. — А ты?

— Что я? — не догоняет она.

— Тоже первый раз?

— Нет-нет. Я с пяти лет по воздуху путешествую.

— Повезло. Илюх… — лезет вперёд. — Илюх, как впечатления?

— Пока не понял, — отзывается тот. — Кресла бы пошире, чёт узко.

— А, ребят, нас ждут перегрузки. Если начнёт закладывать уши, у меня есть жевательные конфеты.

— Подготовился?

— Если начнёт трясти, нужно прижать грудь к коленям и закрыть голову.

— Не в космос отправляетесь, — хохочет девчонка. — Ой чую, весёлый предстоит перелёт…

— Не то слово, — недовольно ворчит Дымницкий.

— Ох, мать твою!

Это Паровозов.

— Иесус Христос! — Череп хватается за сердце, ведь железная птица, набрав разгон на взлётно-посадочной полосе, взмывает вверх.

Прикольно.

Втыкаю наушники, врубаю музон и поворачиваюсь к иллюминатору.

Подожди ещё немного…

Откидываюсь на спинку кресла и прокручиваю в уме наш с Диной разговор. Он всё никак не идёт из головы. Висит там на постой и давит.

— Давай на балкон выйдем, тут очень шумно.

Иду за брюнеткой.

Солгу, если скажу, что мне параллельно, ведь как и прежде, глупый орган под названием сердце реагирует на имя Настя.

— У тебя пять минут, — зажимаю в зубах сигарету и чиркаю зажигалкой.

— Угостишь? Потеряла свои где-то.

Отдаю ей пачку и облокачиваюсь о перила.

— А знаешь, я тебя сразу узнала. По татухе на шее и вообще… Ты точь-в-точь такой, как рассказывала Настя, — продолжает пристально меня разглядывать. — Неудивительно, что у вас закрутилось.

— Давай ближе к сути. Ты сказала, что она в беде.

— Так и есть, — кивает, делая затяжку. — Мой отец не хочет в это ввязываться, хотя я слёзно просила его посодействовать.

— Посодействовать чему? — выжидающе на неё смотрю.

— С чего начать-то… — заправляет за ухо непослушную прядь.

— С начала.

— Короче. Когда Настя перестала выходить на связь, я серьёзно забеспокоилась. Ну, знаешь, у нас ведь с ней был план, которому мы чётко следовали и… Тут вдруг такое. Она исчезла.

— Не попрощавшись?

— Да. Я пошла к ней, но домработница сообщила мне о том, что Настя с мужем улетела в Тбилиси.

— И?

— И это показалось мне странным. Она ведь собиралась уходить от него. К тебе.

Не могу сдержать ухмылку.

— В общем, я бы обязательно выяснила, что к чему, но, к сожалению, загремела в больницу.

— В смысле? Тоже? — поднимаю на неё взгляд.

— Меня сбила машина. Взялась неизвестно откуда и… Погоди, что значит «тоже»?

Молча смотрим друг на друга и в какой-то момент до неё доходит.

— Обалдеть! — произносит, широко распахнув глаза. — Так это мне от Джугели прилетело? Ну и урод!

— Что было дальше? — возвращаю её к нити разговора.

— Дальше я лечилась и долго восстанавливалась. А потом… Наверное, где-то год спустя я услышала о том, что одна из моих подруг летит в Грузию. Как щёлкнуло что-то внутри. Я, недолго думая, села ей на хвост и вот уже там, в Тбилиси, благодаря связям отца, наконец отыскала беглянку Настю.

— Ясно.

— Да ни фига тебе не ясно! — запальчиво восклицает она. — Амиран сдал Настю на дурку. Как тебе такое?

— Чего?

— Я когда увидела её, ужаснулась. Выглядела Настя очень плохо. Возможно, виной тому сильные препараты, которыми её пичкают. Тощая, бледная, измученная, взгляд отстранённый.

— Что она сказала?

— Ничего. Заплакала только, — меняется в лице и шмыгает носом.

— А врачи?

— Я туда попала, сунув взятку одной тётке. Никто особо передо мной не объяснялся и не отчитывался. Втирали что-то про последствия послеродовой травмы, — отвечает она осторожно.

— Травмы? С ребёнком всё в порядке?

— Я так поняла, что нет… Стоп. А ты был в курсе? — изумлённо на меня таращится.

— Настя написала мне про беременность в день отъезда.

То проклятое сообщение буквально отпечаталось на сетчатке. Не выжечь.

— Муть какая-то! В любом случае, Дань, всё это сейчас абсолютно неважно. Надо вытащить её оттуда. И желательно как можно скорее.

Собственно, вот так мы и оказались вместе на борту самолёта, выполняющего рейс