Бешеный прапощимк части 1-9 - Дмитрий Зурков

А в щелочку-то все видно! За столом в свете керосиновой лампы сидит одетый по всей форме лейтенант, возле стены двое гансов привязывают руки Митяя к чему-то вбитому в стену. Судя по всему, казака контузило гранатой, и его еще тепленького взяли немцы. И теперь сгорают от любопытства на предмет: что же ему здесь понадобилось?.. А вот бить пленных нехорошо! Тем более так сильно. Митька аж обвис на привязанных руках… Лейтенант берет со стола очень знакомый артиллерийский люгер, вертит его в руках, достает обойму… Показываю Андрейке, мол, я захожу первым, вперед не лезь, снимай Митьку и страхуй вход. Тот утвердительно кивает, тянется к ручке и распахивает дверь. Тело внутри становится как бы невесомым, глаза замечают малейшие детали, даже мелкие капельки пота на затылке у первого ганса. Понеслась!.. Влетаю вовнутрь, лопатка свистит в ударе, разрубает наискосок правую шейную мышцу и, кажется, даже достает до позвоночника… Левой рукой отпихиваю начинающее валиться тело за спину, чтобы не мешало, шаг вперед… Как в замедленном кино вижу лейтенанта, только начинающего поднимать взгляд от пистолета, второй немец поворачивается ко мне лицом, лезвие лопатки прямым ударом входит под подбородок… На развороте вкладываюсь всем телом в удар ногой по столешнице и буквально припечатываю офицера ею к стене… Знаю, что больно, когда вот так по ребрам. Но боль — это ненадолго. Сейчас я тебя от нее избавлю. Левая рука с «Оборотнем» летит к голове лейтенанта, нож входит в правую глазницу снизу вверх под сорок пять градусов. Все!.. Убивать больше некого… А жаль…Оборачиваюсь назад, Андрей уже отвязал Митьку от стены, осторожно укладывает на пол. Ну, и что там с ним?.. Пришел в себя, по мутному взгляду вижу — контузия, на голове справа длинная рваная рана, уже с подсыхающими потеками крови, на гимнастерке сбоку и на рукаве пятна крови. Наверное, осколками посекло… Надо посмотреть, насколько серьезно. Задираю рубаху… Я, конечно ни разу не доктор, но, похоже этот счастливчик словил осколок ребром. Наверняка, перелом, или трещина. Но жить будет!..

А теперь пора отсюда сваливать. Только сначала дать проснувшемуся хомячизму несколько секунд на сбор трофеев. Хотя их немного. Два люгера — наш и лейтенантский, затем срезаем жетоны, — и в обратный путь. Митька может идти на своих ногах, правда, с поддержкой Андрейки. Значит, иду первым, они — за мной. Выходим из блиндажа, страхующий казак уже перебрался с тыльной стороны на бруствер. Потихоньку крадемся обратно… Да что за напасть такая!.. Из примыкающего к окопу хода сообщения слышны шаги и голоса… Вроде бы трое шлепают. И чего им не спится? Лежали бы сейчас в своих норках, глядишь, и живы бы остались… Казаки моментально втягивают Митьку за бруствер, затихают. Сам прячусь с тыльной стороны. Из-за поворота появляются гансы. Первым, кажется, какой-то офицер идет, за ним двое солдат с винтовками… Пропускаем начальство вперед, сзади идущий получает лопаткой по темечку, даже пикельхельм не спасает, второму в мордочку прилетает мой сапог. Лежа, конечно, трудно играть в футбол, но возможно. В голове у ганса что-то хрумкает, он мешком оседает на дно окопа. Офицер разворачивается посмотреть что происходит, Андрей сзади одной рукой цепляет его за каску, заставляя задрать голову, вторая рука с ножом скользит по горлу. Хрип, черный фонтанчик на стенку окопа… Все, готовый… Спускаюсь вниз забрать еще один пистолет и винтовки, выбираюсь из окопа. Можно ползти домой… Негромкий «чирик», из сумерков появляется казак, «державший» тыл. Тоже с трофейной винтовкой в руках. Значит, не у одного меня в роте рефлекс хомяка развит. Это радует… Вопросительно киваю на маузер, казачина шепотом объясняет, что часовой шел себе, шел по окопу, споткнулся обо что-то и упал на нож. И так пять раз… Все, уползаем, пока гансы не очухались…

Дотянули Митяя до окопа, спустились вниз… Да, совсем рассвело… И жутко хочется курить!.. А чего это все на меня так смотрят, будто привидение увидели?..

— Денис Анатольевич, держите! — Сергей Дмитриевич протягивает мне дымящуюся папиросу, словно угадав желание. — И умыться бы не мешало. Да и постираться тоже…

Смотрю на себя… Мама дорогая, вся лохматка в крови забрызгана… Мордочка, наверное, тоже. Во, блин, новый Дракула нашелся! Подхожу к ефрейтору, он протягивает мне мою «Аннушку», цепляю ее на портупею. В голову приходит интересная мысль! Беру два трофейных маузера, протягиваю ему.

— Держи, Пашкин. Дарю. Видишь, десять-пятнадцать минут, и у тебя — две винтовки. А у них, — киваю головой в сторону немцев, — на две меньше. И германцев меньше. На восемь человек. Патроны сами добудете…

— Денис Анатольевич, вас не было около сорока минут, — Оладьин держит в руках свои часы и удивленно смотрит на меня на пару с ефрейтором. — Я засек время, когда вы ушли.

Надо же, как быстро летит время. Наверное, адреналиновый допинг виноват. И не только в этом. Какая-то апатия появилась, ничего и никуда не хочется. Несвоевременный, однако, отходняк. Так, собираемся, концентрируемся, нам еще кучу дел сделать надо…

— Ну, сорок, так сорок. В конце концов, — не на соревнованиях по смертоубийству… Все, бывай, Пашкин, нам еще раненого к доктору везти… Да, чуть не забыл! Братцы, верните лопатки хозяевам… Извини, испачкали инструмент.

Лопатка, которую до сих пор сжимаю в руке, вся в крови, в сумерках выглядит черной и маслянистой. Втыкаю несколько раз в бруствер, чтобы очистить лезвие, и протягиваю ефрейтору… По дороге, пока казаки несут потерявшего сознание Митяя и ведут пленного, тихонько, чтобы никто не слышал, да и сил нет громко говорить, объясняю видение ситуации своему заму, идущему рядом с видом провинившегося щенка:

— Сергей Дмитриевич, все было сделано правильно. До того момента, пока Митька не принял бой. Вы по логике вещей в данном случае должны были скинуть мне «языка» и умчаться обратно, чтобы помочь казаку. Возможно, даже с пулеметом. Учитывая, что это первый выход и нестандартная ситуация, Вы растерялись. Поэтому принял командование группой на себя. На будущее запомните: разведка своих врагу не оставляет. Ни живых, ни мертвых. Или похоронили, или принесли. Понятно?..

Ефрейтор Пашкин задумчиво смотрел вслед исчезающим в сумерках фигурам, неспешно покуривая в кулак.

— Видал, Прокопыч? — подошедший солдат прикурил от самокрутки, затянулся дымом. — Нам бы такого командира заместо нашего «теленка». В пекло полез, а своего вытащил. С ножами да лопатами против винтарей… И покрошили там, грит, человек восемь…

— Видать-то видал, Емельян. Да не в первый раз. В госпитале когда лежал, санитарный обоз привезли побитый. Мужики баяли, на германцев нарвались. Те санитаров постреляли, а сестричку решили всем скопом огулять. Дык пока решали, прапорщик с четырьмя казаками как из-под земли выскочил, положил супостатов, а когда узнал, что хотели девку снасильничать, говорили, рычал, как медведь бешеный, свои же еле оттащили от офицерика, что германами командовал, все хотел хвост его паскудный отрезать. Того прапорщика тож Денисом величали. А вдругорядь обоз пришел, тама солдата привезли с брательником, которого… «гансы» поизломали всего, поизмывались над человеком. Так тот прапорщик опять появился. С ним ишо сестричка была такая рыженькая. Красивая цаца, да вся такая ладная… Ну да не о том… Прапорщик, как увидал что с солдатом сотворили, побелел весь, кулаки сжал, да и говорит, будто зверь рычит, мол, мстить он будет…

— И как? Отомстил?

— Нам Петрович, санитар главный, потом говорил, что отомстил. Он от дохтура узнал. Мстивец тот своих взял, ночью пришел, да блиндажи тех германов, что такое сотворили, гранатами закидал. А потом ножами всех добили. Никого не оставили…

— Да иди ты!..

— Вот те крест! Я тогда лицо запомнил, теперь гляжу — он енто.

— А утром-то не признал?… Как думаешь, Прокопич, правду он про землицу говорил, аль сказки все это?

— Не знаю, Емеля. Думаю только, ежели он чего захочет, на пути не становись. Порешит и не заметит. Одно слово — Бешеный…

* * *

Вернулись благополучно, Митяя отправили в госпиталь с контузией и осколочными ранениями. Ему здорово повезло, между ним и гранатой кочка располагалась. Она-то и приняла почти все осколки. Сам казак поймал только четыре. В ребра (все-таки перелом), в руку и один — в голову по касательной. Теперь старается всеми правдами и неправдами сбежать обратно в роту.

Наши студенты вместе с Савелием уже освоили подрыв с помощью электрической машинки, которую Бойко неизвестно за какие плюшки выбил из тыловиков и теперь постоянно спорят о том, в каком месте лучше всего подрывать пушки. Я, честно говоря, не вижу разницы между тем, куда присобачить заряд: к накатнику, шестерням вертикальной наводки, или замку, но пообещал дать им через несколько дней потренироваться на германских орудиях. Но при условии, что все свое хозяйство они потащат сами. Потом ко мне пришел будущий «Менделеев» Максим Горовский и, посетовав на трудности в добыче химикатов, позвал на испытания запала нажимного действия. Для эксперимента выбрали место за казармой, будущий Нобелевский лауреат от химии притащил откуда-то плоскую железяку, разлохматил кончик огнепроводного шнура, предварительно разрезав его под острым углом, насыпал какого-то черного порошка и положил сверху небольшую стеклянную ампулу. Потом попросил тишины, сказал, что при нажатии на ампулу, она разбивается, содержимое выливается на перманганат калия, происходит реакция с выделением тепла и шнур загорается. После чего несильно тюкнул по стекляшке лезвием ножа. Как ни странно, все произошло так, как он и наколдовал. Через пару секунд появился дымок, потом — огонек, от которого сработал шнур имени мистера Бикфорда. Замечательно! Осталось теперь придумать, где это использовать…