Давай мы станем незнакомцами - Наталия Веленская

от тоски и воздержания.

И всё же ночью в такси, когда Маринку сморил сон и она положила голову ему на плечо, планы Елисея в очередной раз претерпели серьёзные изменения. Он и сам не понял, как это произошло, и в какой момент. Когда он прижал её к себе, медленно проводя рукой по её макушке, а Маришка что-то промурлыкала во сне и прижалась к нему сильнее? Когда он зарылся носом в её волосы, с наслаждением вдыхая их ягодно сладкий аромат? Или когда он заметил, как красиво отливают серебром её волосы в свете проплывающих мимо огней ночного города. Лис не помнил. По натуре он не был романтиком. Вот только в тот момент, когда он сжимал Маринку в своих объятиях, что-то изменилось. Необратимо. Нет, тогда он точно не думал о любви. И даже рассмеялся бы в лицо любому человеку, который бы посмел предположить подобную глупость. Просто на одно мгновение Лис ощутил какую-то сладкую боль, которая, растекаясь внутри, зарождала какой-то необъяснимый трепет в каждой клетке его тела. И почему-то вдруг стало очень хорошо: просто вот так ехать, прижимая её к себе, вдыхать аромат её духов, едва заметно касаясь губами виска…

Наверное, он идиот.

Но в тот момент он ощущал себе по-настоящему счастливым идиотом, у которого наконец-то появилась цель, которая украсит его однообразные будни. Когда-нибудь эта девушка станет его. Не только в плане секса. Нет, привычная программа «завоевать, поиграться и уйти» на этот раз ему не подходит. С ней бы он попробовал что-то большее. Внутренний голос подсказывал Лису, что с такой девушкой, как Маринка, ему точно не придётся скучать. Было в ней что-то, что безумно притягивало. И дело было вовсе не в симпатичной мордашке, и не в её бесконечно длинных ногах.

Уже гораздо позже Лис понял, что они с Маринкой были очень похожи: целеустремленность, упрямство, нетерпение к лицемерию и фальши, резкость суждений, шуточки и сарказм.

Их роднило даже некоторая холодность родителей и завышенные ожидания. Правда в случае с Вишняковой ей доставалось от отца, а вот Лис огребал недовольство ещё и от матери. И единственным человеком, которому он мог всё рассказать была Марина.

Ему нравилась её дерзость и прямолинейность, её взрывной характер, её мягкость и нежность, которые она прятала за своими иголками, как она умела отжигать и веселиться до самого утра, её звонкий заливистый смех, когда он отпускал особенно удачную шутку. Ему нравилось в ней всё. Хотя сама Маринка совсем не стремилась ему понравится, и зачастую демонстрировала не самые приятные черты характера. Но даже это его не отталкивало, а скорее льстило. Ведь она по-настоящему доверяла ему и не боялась быть собой.

Единственное, что ему не нравилось в ней, была её одержимость Мереминским. Её детская, наивная любовь, которую Маринка зачем-то решила взять с собой во взрослую жизнь. Лис искренне не понимал, чем Ярик так её зацепил. Точно также, как не понимал мотивов Мереминского держать девушку в режиме вечного ожидания. Для Лиса всё было предельно просто: рискни, сделай шаг, а там будь что будет. Или перестань делать девушке мозги и давать ложные надежды своими мимолётными знаками внимания, и просто отойди в сторону.

То, что творили несколько лет эти двое вызвало у Елисея лишь приступы раздражения и злости.

Сам же Лис никогда не скрывал своих чувств. И даже несмотря на их дружбу, всегда относился к Маринке в первую очередь, как к девушке, а уже потом, как другу. Хотя те самые три слова «я тебя люблю» он так до сих пор и не озвучил вслух. Но не потому, что не любил её, а потому что не привык обличать свои чувства в такие банальные, заезженные фразы. А быть может, у него просто была аллергия на слово «любовь».

За все годы их общения с Маринкой было всякое. Они могли ссориться до хрипоты, могли гулять и смеяться целыми днями. Он поддерживал её после расставаний с очередным недоумком. Маринка же закатывала глаза и отпускала саркастичные шуточки по поводу его баб и разгульного образа жизни. Но чтобы не происходило, Лис никогда не прекращал своих попыток к сближению. Только самой Маринке этого было не нужно — до недавнего момента.

Всё изменилось в этом году. То, что происходило в их отношениях в последние месяцы, можно было назвать не иначе как прорыв. И Лис не собирался сдавать позиции. Он знал, что Мереминский будет вставлять ему палки в колеса. Один его пятничный приезд домой к Маринке ему уже сказал о многом. И вот теперь, когда Лис практически достиг своей цели, Ярик вновь решил включить режим «собака на сене».

Такое нельзя было спускать с рук.

Глава 40

— Он постоянно рядом с тобой на работе, после работы вы проводите время в общей компании, вы видитесь с ним в выходные, — продолжил Лис, не дождавшись ответа девушки. — Тебе не кажется, что мы с ним в несколько неравных условиях?

— Я… я не планировала общаться с ним в выходные. Но так получилось, — пробормотала Маринка. — Я не хочу от тебя ничего скрывать и…

— И я это очень ценю, — мягко улыбнулся Меланчук, сжимая её ладонь. — Я не ждал от Мереминского, что он будет играть по-честному. Но теперь я понимаю, насколько далеко он готов зайти.

— Лис, я не хочу никаких ваших игр! — раздражённо скинула его руку Маринка. — Я просто хочу побыть немного одна и разобраться в себе.

— Вот как? Поэтому ты была такой отстранённой весь вечер? — усмехнулся Лис, пытаясь скрыть в своих словах горечь, смешанную с обжигающе дикой яростью.

— Мне кажется, так будет правильно…

— Что же такого произошло у вас на выходных, раз у тебя сейчас возникли сомнения?

— Мы были за городом. Сначала мы очень сильно поругались, а потом поговорили откровенно по душам, — на последней фразе Вишнякова смущённо умолка и отвела взгляд.

Слишком уж чёткие и выверенные фразы. Типичное поведение Вишняковой, когда она не хочет наговорить лишнего. Значит, на этих выходных было что-то ещё, о чём она боится ему сказать. Хотя изо всех сил и пытается быть перед ним честной.

— Ясно, — усмехнулся Лис, пытаясь побороть тихую ярость, которая разливалась у него внутри.

Вишнякова сидела, до побелевших костяшек вцепившись ногтями в тонкую ткань своего платья и по-прежнему не поднимала на него глаз.

— Знаешь, Мариш, а у нас ведь с тобой так и не было ни одного настоящего свидания, — задумчиво проговорил Меланчук, стараясь обуздать свой