Мистические истории. Призрак и костоправ - Маргарет Уилсон Олифант

это пометка на полях, которая каким-то образом вкралась в текст.) – Так вот, мой мальчик, пусть я и не вполне одобряю, что ты без моего присмотра проводишь эксперименты, которые могут привести к порче ценного научного прибора, я всячески постараюсь разъяснить тебе принципы работы маятника. Принеси кусок толстой бечевки из ящика стола в моем кабинете и попроси кухарку одолжить тебе один из разновесов, которыми она пользуется на кухне.

И пошло-поехало.

Насколько же отличается от этой сценки обстановка в доме, куда еще не проникли лучи Науки! Сквайр, утомленный после целого дня охоты на куропаток и отягощенный обильной едой и выпивкой, храпит у очага. Его матушка преклонных лет сидит напротив и вяжет, а дети (Чарльз и Фанни, а не Гарри и Люси[259] – те бы этого не перенесли!) примостились у ее ног.

Бабушка. А теперь, милые, сидите тихонько и будьте паиньками, а не то разбудите отца, и сами знаете, что тогда будет.

Чарльз. Да, знаю: он взбесится и отправит нас в кровать.

Бабушка (прекращает вязать и строго распекает детишек). Это еще что за слова? Стыдно, Чарльз! Разве можно такое говорить? Собиралась я рассказать вам историю, но если будешь грубить, то не стану. – (Подавленный вскрик: «Ну бабуля!».) – Тсс! Похоже, вы все-таки разбудили отца.

Сквайр (невнятно). Слушайте, мама, если вы не уймете этих паршивцев…

Бабушка. Да, Джон, да, безобразие, да и только! Я вот как раз внушала им, что, если это еще хоть раз повторится, они немедленно отправятся в постель.

Сквайр снова засыпает.

Бабушка. Вот видите, дети, я же вам говорила – вы непременно должны вести себя хорошо и сидеть тихонечко. И вот что я вам скажу: завтра вы пойдете за ежевикой, и, если принесете домой полную корзинку, я сварю вам варенья.

Чарльз. Да-да, бабуля, пожалуйста! А я знаю, где растет ежевика: видел ее сегодня.

Бабушка. И где же, Чарльз?

Чарльз. Ну как же, на тропинке, что идет мимо домика Коллинзов.

Бабушка (откладывая вязанье). Чарльз, ни в коем случае не смей собирать ежевику на той тропинке. Разве не знаешь… хотя откуда тебе знать… о чем это мне вспомнилось? Ну как бы то ни было, помни, что я сказала…

Чарльз и Фанни. Но почему, бабушка? Почему ее нельзя там собирать?

Бабушка. Тише! Тише! Ну ладно, я вам расскажу, только не смейте перебивать. Так, дайте-ка подумать… Когда я была совсем девочкой, о той тропинке шла дурная слава, хотя сейчас люди, кажется, совсем об этом позабыли. И как-то раз – боже, ведь так могло случиться и сегодня! – я рассказала своей бедной матушке, вернувшись домой к ужину, – а было это летним вечером, – в общем, я рассказала ей, куда ходила гулять и как возвращалась по той тропинке, и спросила, отчего это на маленьком участке в самом ее конце растут смородина и крыжовник. Ох и как же она рассердилась! Встряхнула меня, отшлепала да и говорит: «Дурная, дурная девчонка, я же двадцать раз говорила тебе: не приближайся к той тропинке! А ты взяла и отправилась туда на ночь глядя» – и все такое прочее, и, когда она умолкла, я была так ошарашена, что и слова вымолвить не могла, но убедила ее, что в первый раз обо всем этом слышу, – и это была чистая правда. Потом, конечно, она пожалела, что была так сурова со мной, и в знак примирения после ужина рассказала всю эту историю. С тех пор я часто слышала то же самое от местных стариков, и у меня были собственные причины считать, что это совсем не выдумки.

Так вот, в дальнем конце тропинки… дайте-ка вспомнить, справа или слева, если идти в ту сторону?.. нет, все-таки слева – будет кустарник, поле в ухабах за помятой живой изгородью, где растут старые кусты крыжовника и смородины, а может, их и нет больше, давно я в той стороне не бывала. Значит, там когда-то стоял дом – когда меня и на свете-то не было – и жил в нем человек по фамилии Дэвис. Слышала я, что он родом не из нашего прихода, и верно, сколько себя помню, в округе не было никого с таким именем. Но как бы то ни было, этот мистер Дэвис жил отшельником, в трактир захаживал нечасто и не нанимался на работу к фермерам, – похоже, у него и так хватало денег на жизнь. Но он ходил в город по базарным дням и носил письма на почтовую станцию. Как-то вернулся он с рынка и привел с собой молодого человека, и этот юноша прожил у него довольно долго, они всюду хаживали вместе, и никто не знает, был ли он прислугой у мистера Дэвиса, или тот чему-то его обучал. Поговаривали, что это был бледный некрасивый малый и что он все больше держал язык за зубами. Ну и чем, по-вашему, занимались эти двое? Конечно, я не могу пересказать вам и половину тех глупостей, что люди забрали себе в головы; и верно, мы же знаем, нельзя злословить, когда не уверен, что это правда, даже если люди давно умерли. Но, как я уже сказала, эти двое везде появлялись вместе, утром и вечером, на холмах и в лесу. И раз в месяц они неизменно ходили на то место, где можно видеть древнюю фигуру, высеченную в склоне холма[260]. Люди заметили, что летом, когда они отправлялись туда, то ночевали либо прямо там, либо где-нибудь поблизости. Помню, как-то мой отец, а ваш прадедушка, рассказал мне, что говорил об этом с мистером Дэвисом (тот ведь жил на его земле) и спросил его, отчего ему так нравится туда ходить, но мистер Дэвис ответил только: «О, это чудесное место, сэр, а я всегда любил старину, и когда мы с ним (то есть с тем человеком) бываем там вместе, словно в самом деле возвращаются былые времена». Тут мой отец говорит: «Может, вам это и нравится, но лично я не хотел бы оказаться в таком уединенном месте среди ночи». Мистер Дэвис на это улыбается, а молодой человек, стоявший тут же, отвечает: «О, в такую пору нам хватает общества». Тут мой отец, по его словам, понял, что не иначе как мистер Дэвис подал парню какой-то знак, потому что тот заговорил быстро-быстро, словно бы поправлял себя: «То есть нам с мистером Дэвисом хватает общества друг друга, верно, хозяин? Летними ночами там такой свежий воздух, в лунном свете видно всю