Генерал короля - Дафна дю Морье

Когда смолкли барабаны, я услышала ясный, звонкий голос Ричарда, отдающий команды.

Таким было достойное завершение фантасмагории, длившейся четырнадцать дней…

Утром следующего дня прискакал гонец и сообщил, что Бриджуотер был штурмом взят армией Фэрфакса, совет принца бежал в Лонстон, а сам принц просит сэра Ричарда Гренвиля, не мешкая, отправляться со всеми своими солдатами к нему в Корнуолл.

— Это просьба или приказ? — спросил мой генерал.

— Приказ, сэр, — ответил офицер, вручая ему послание. —И не от совета, а от самого принца.

Снова загрохотали барабаны, но на сей раз это была команда выступать в поход. Войска построились и, вытянувшись в колонну, двинулись через всю деревню к дороге на Оукхемптон. Интересно, сколько лет пройдет, прежде чем жители Оттери Сент-Мери забудут сэра Ричарда Гренвиля и его солдат?

Дня через два мы с Матти поехали за ним следом. С нами был эскорт и приказ отправляться в Веррингтон-хаус, расположенный рядом с Лонстоном. Это поместье, принадлежавшее Франсису Дрейку, хозяину Букланд Монакорума, Ричард, как обычно без зазрения совести, захватил под штаб.

Когда мы добрались, Ричард был в прекрасном расположении духа. Ему все-таки пришлось провести три очень неприятных часа перед советом принца, однако сам принц был к нему милостив.

Все могло бы очень скверно обернуться для него, если бы в его услугах не нуждались так сильно.

— Какое же было вынесено решение?

— Горинга отправили на север встретить мятежников, а я остаюсь в Корнуолле, чтобы собрать армию не меньше трех тысяч человек. Лучше бы меня отправили навстречу Фэрфаксу, а то от Горинга большого толка не будет.

— Никто, кроме тебя, не сможет собрать армию в Корнуолле. Люди пойдут на призыв Гренвиля, и никого другого. Благодари Бога, что после всех твоих выходок тебя вообще позвали.

— Не могут они без меня обойтись. А я плевать хотел и на совет принца, и на этого змея Гайда. Все, что я делаю, я делаю только для принца. Этот парень мне по сердцу. Если Его Величество будет по-прежнему вести войну, не думая о стратегии, может статься, лучшим выходом для нас будет удерживать Корнуолл как крепость под предводительством принца, и пусть вся остальная Англия горит огнем.

— Если слегка переиначить твою мысль, любой «доброжелатель», затаивший зло, вполне может обвинить тебя в измене.

— К черту доброжелателей! В этом же есть здравый смысл. Нет человека более преданного Его Величеству, чем я. Но он вредит своему делу больше, чем все, кто служит ему, вместе взятые.

Мы с Матти оставались в Веррингтоне, а Ричард изъездил вдоль и поперек Корнуолл, набирая рекрутов в армию принца. Это было очень непростым делом. Последняя военная кампания измучила корнуэльцев. Они хотели одного — чтобы их оставили в покое и дали возможность пахать землю и заниматься своими делами. Собирать деньги здесь было так же трудно, как и в Девоншире. С тяжелым сердцем я видела, что к дворянам Корнуолла Ричард применяет те же крутые меры, что и в соседнем графстве. Даже те, кто, вероятно, легко поддались на уговоры, уступали давлению с нескрываемым озлоблением, поэтому в течение лета и осени 1645 года Ричард нажил себе в Корнуолле не меньше врагов, чем незадолго до этого в Девоншире.

Люди с северного побережья с готовностью отзывались на его призыв, потому что для них он был тот самый Гренвиль, а само имя Гренвилей звучало здесь как глас трубный. К нему шли даже из-за границ графства, из Аппелпдора и Бидефорда, с атлантического побережья, омытого штормовым морем, от мыса Хартланд-Пойнт и до самого Падстоу. Это были его лучшие солдаты, длинноногие, ясноглазые, с гордостью носившие червленый щит с тремя золотыми фокрами. Они стекались к Ричарду из Бьюда, Страттона, Тинтагеля, из Боскасла и Камельфорда. Хитрец Ричард называл принца герцогом Корнуэльским, который пришел на запад, чтобы спасти его от диких орд бунтовщиков, грозящих ему с того берега реки Теймар.

Однако, чем дальше на юг, тем чаще ему оказывали сопротивление. Людям, живущим западнее Труро, опасность казалась далекой и призрачной. Даже после 10 сентября, когда, как гром среди ясного неба, на нас обрушилось известие, что Фэрфакс и войска парламента взяли Бристоль, они не очнулись от летаргического сна.

— Труро, Хельстон и Сент-Ив — три самых гнилых места в Корнуолле, — сказал Ричард и уехал с шестьюстами конниками подавлять восстание горожан, начавшееся после того, как за неделю до этого он потребовал с них невероятное число рекрутов.

По меньшей мере троих он повесил, а остальных либо посадил в тюрьму, либо оштрафовал. Потом воспользовался подвернувшейся возможностью и заехал в замок Сент-Моус, чтобы сурово отчитать майора Бонитона, который не платил солдатам, служившим под его командованием в гарнизоне крепости.

— Если кто-то недостаточно усерден на службе у принца, ему придется либо изменить свое поведение, либо подвергнуться суровому наказанию, — объявил Ричард. — Если кто-нибудь забудет платить солдатам, выложит денежки из собственного кармана. А если кому взбредет в голову мне, как командующему, или принцу, которому я служу, хоть в чем-то малом не подчиниться — тот жизнью за это заплатит.

Я слышала все это собственными ушами, когда он выступал в последний день сентября перед огромной толпой, собравшейся на рыночной площади в Лонстоне. Солдаты так откликнулись на эти слова, что только громовое эхо прокатилось, отразившись от стен домов. Однако на лицах горожан не мелькнуло даже улыбки.

Ночью в Веррингтоне я предупредила его:

— Ты не забывай, что жители Корнуолла ценят свободу и независимость больше, чем кто-либо.

— Я помню одно, — отвечал он с тонкой и злой усмешкой, которую я знала так хорошо, — корнуэльцы — трусы, и любят свой покой больше, чем короля.

Однако с приближением осени мне стало казаться, что к концу года у нас не будет ни свободы, ни покоя.

В октябре сначала Чард, Кредитон, Лайм, а потом и Тивертон пали под натиском Форфакса, а лорд Горинг даже пальцем не пошевелил, чтобы его остановить. Многие солдаты Горинга дезертировали и толпами переходили к Ричарду, потому что больше доверяли ему как командующему. Конечно, тут же возникла зависть, пошли взаимные обвинения. Походило на то, что с Горингом Ричард рассорился точно так же, как с Джоном Беркли три месяца назад. А тут еще постоянные придирки со стороны совета принца. Дня не проходило без того, чтобы Эдвард Гайд, главный казначей, не вмешивался каким-нибудь образом в дела Ричарда.

— Я не знаю, как буду воевать против Фэрфакса, когда придет время, если мне и сейчас не дают заниматься своим делом, мешают набирать рекрутов и обучать солдат? Мой штаб каждый день заваливают бумагами, которые строчит этот адвокатишка, никогда в жизни не нюхавший пороха! — бушевал Ричард.