Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике - Дэвид Ирвинг

В двигательном отсеке царил хаос. За четыре часа боя рядом с корпусом «Замалека» взорвалось столько тяжелых авиабомб, что от постоянных сотрясений в трюмах и моторном отделении с кронштейнов и креплений сорвало все, что только могло сорвать. Под палубой разлетелись на мелкие осколки почти все электрические лампочки, а у динамомашины треснула станина. Кроме того, полопались паропроводы, а также трубы, подававшие в топку нефть. Помимо всего прочего, в нижних помещениях потрескались все ванны и унитазы. С другой стороны, на «Замалеке» теперь было целых три главных инженера — его собственный, а также инженеры с «Кристофера Ньюпорта» и со спасательного судна-близнеца «Заафаран». Все они в сопровождении механиков спустились в темное двигательное отделение и, включив аварийное освещение, стали осматривать двигатели, хотя и понимали, что если сейчас на судно нападет субмарина и в районе этого отсека взорвется торпеда, то им выбраться на палубу, скорее всего, не удастся.

В 3.04 ночи 10 июля капитан-лейтенант Бранденбург радировал в Нарвик, что наблюдал за атаками бомбардировщиков на конвой и что с тех пор, как самолеты улетели, его U-457 безостановочно преследует уцелевшие корабли70. Казалось, что потерявшему ход «Замалеку» уже не спастись, но в двадцать минут четвертого на мостик поднялся с ног до головы измазанный мазутом главный инженер спасательного судна и доложил капитану Моррису, что ему в компании с его коллегами удалось привести в порядок динамомашину и заменить лопнувшие трубы, подававшие в топку нефть. Хотя в корпусе от сильнейших сотрясений и динамических ударов разошлись швы и в трюмах открылась течь, оба двигателя снова заработали, и поврежденный корабль получил возможность развить ход. Выжав из моторов все, что они могли дать, — то есть примерно 10 узлов, капитан Моррис повел свое судно в южном направлении — туда, где за горизонтом скрылись корабли конвоя. Он еще не знал, что немцы вновь обнаружили ушедший вперед конвой и возобновили атаки с воздуха.

Для старого парохода «Эль Капитан», ходившего под панамским флагом, имевшего норвежского мастера, старшего офицера-англичанина и состоявшую из моряков пятнадцати различных национальностей команду, наступили последние минуты. Без четверти шесть, когда на эскортных кораблях стали раздавать чай, в небе появился одиночный Ю-88 с окрашенными желтой краской концами крыльев, который, сбросив бомбы, прикончил-таки видавший виды транспорт. Серия из трех бомб взорвалась рядом с его правым бортом в районе машинного отделения и капитанского мостика. Двигатели разом остановились, и транспорт продолжал двигаться вперед лишь по инерции. «Похоже, русским не очень-то нужны наши самолеты и танки. В противном случае они бы давно прислали нам авиационное прикрытие»72, — не без горечи заметил лейтенант Карадус, когда транспорт стал вываливаться из походного ордера конвоя. Впрочем, говорить о конвое теперь было просто смешно. В самом деле, что это за конвой, если в нем не осталось ни одного транспорта?

Старший офицер «Эль Капитана» решил спуститься вниз, чтобы лично выяснить, что произошло, — тем более что машинный телеграф был сломан, а громкоговорящая связь отказала. Увы, в трюмах было на четыре фута воды, а паропроводы и трубы, подававшие в топку нефть, лопнули во многих местах. Появился третий инженер в измазанном мазутом бушлате и доложил, что вода подходит к топкам. Капитан Чевик приказал всей команде, включая девятнадцать человек, спасшихся с «Джона Уитерспуна», собраться на палубе. Хотя вода заливала трюмы и машинное отделение, при взрыве ни машинисты, ни кочегары не пострадали. Удовлетворенно кивнув, капитан Чевик отдал команде приказ оставить судно61.

Надо сказать, что капитан Чевик, будучи человеком очень предусмотрительным, основательно подготовился к такому вот чрезвычайному случаю. Не считая казенной мачты с алым парусом, у него на шлюпках имелись изготовленные по специальному заказу выдвижные кили, а также утлегарь, гафель и дополнительные косые паруса, позволявшие ходить против ветра. На шлюпках, помимо солидного запаса продовольствия, находились также морские карты, портативные рации, удочки для ужения рыбы и нарезные винтовки 22-го калибра для охоты на чаек и морского зверя. После всех переделок шлюпки на «Эль Капитане» превратились в настоящие морские ботики, на которых можно было дойти хоть до самой Исландии. По странной иронии судьбы, капитану Чевику и его людям долго плавать на этих отлично приспособленных для передвижения по морю судах не пришлось. Ровно через четверть часа после того, как они отвалили от борта поврежденного транспорта, их подобрал тральщик «Лорд Остин». Что же касается истребителей прикрытия, то они, несмотря на то что «Паломарес» вызвал их дважды — сначала кодированной радиограммой, а потом передававшимся в эфир открытым текстом, — так и не прилетели.

Корабли возобновили движение в сторону Белого моря, оставив на горизонте подожженный снарядами эскортного корвета транспорт, на борту которого находились четыре бомбардировщика типа «Бостон», восемь танков «Валентайн», а также 7500 тонн всевозможных военных грузов и стратегических материалов.

Капитан Чевик, расставаясь со своим старым кораблем, едва сдерживал слезы. «Помнится, мой старший помощник предложил выпить за упокой души старого „Эль Капитана“, — говорил позже капитан Чевик. — Он же попросил рому у старшего офицера „Лорда Остина“. Мы сидели на палубе тральщика, поминали добрым словом наш корабль, пили ром и вытирали рукавом глаза. Немецкие летчики тоже, должно быть, выпивали в это время у себя на базе — отмечали успешное завершение своей атаки. А между тем мой добрый старый „Эль Капитан“ погружался на дно холодного Баренцева моря…»73

Сражение закончилось, и на кораблях эскорта ненавидимый моряками флаг с литерой «О» был спущен. Впрочем, воздушная атака могла и повториться, поэтому зенитчики, напившись чаю, занялись осмотром, чисткой и перезарядкой своих орудий и пулеметов. Матросы убирали с палубы стреляные гильзы. После того как немцы расправились с транспортами, конвой получил возможность увеличить ход до 11 узлов и двинулся в сторону Йоканки — небольшого русского порта, располагавшегося у входа в Белое море.

Спасательное судно «Замалек», идя на максимальных оборотах, сумело-таки догнать конвой и просигналило, что желает занять свое место в походном ордере. При перестроении корабль ПВО «Позарика» оказался в непосредственной близости от «Замалека». Капитана Морриса так и подмывало просигналить на «Позарику»: «Не подходите слишком близко! Разве вы не знаете, что скученность кораблей привлекает повышенное внимание противника?» — но в следующую минуту он отказался от этой затеи. Высыпавшие на палубу и заполнившие ходовые мостики члены команды корабля ПВО встретили возвращение крохотного «Замалека» громовым «ура», отдавая дать доблести, самоотверженности и профессионализму его экипажа. Это было до того неожиданно и до такой степени тронуло капитана Морриса, что у него перехватило горло. Ко всему прочему, черный рупор репродуктора, висевший на мачте «Позарики», неожиданно пробудился к жизни, и из него полилась исполняемая высоким женским голосом известная довоенная песня: «О, какая это была ночь! Чудная ночь, дивная ночь!..»

В благодарность за проявленное к его кораблю внимание капитан Моррис велел отсалютовать «Позарике» своим флагом, именовавшимся на флоте «Красный энсайн», после чего, взяв мегафон, произнес несколько теплых слов в адрес капитана и команды «Позарики». Потом, подняв на мачтах сигнальные флаги, соответствовавшие фразе: «До встречи в Архангельске!» — оба корабля разошлись и заняли свое место в походном ордере конвоя.

Последнюю серию воздушных атак на конвой, где был «Замалек», наблюдали с большого расстояния корабли другого маленького конвоя, в состав которого помимо эскортных кораблей все еще входили два транспорта — «Оушн Фридом» и «Сэмюэль Чейси».

В 2.56 ночи моряки увидели в небе в южной части горизонта белые облачка разрывов зенитных снарядов и кружившие над каким-то объектом черные точки самолетов. Атаку немцев на транспорт «Эль Капитан» они тоже видели, а потом наблюдали за тем, как горящий «Эль Капитан» неожиданно взорвался и затонул2. Через полчаса после этого, в 9.00 утра, с тральщика «Бритомарт» заметили силуэт немецкой субмарины, которая в надводном положении шла с ним параллельными курсами около часа, после чего исчезла в тумане.

Возможно, это была все та же U-255 капитан-лейтенанта Рехе. Вероятно, он засек не только первый маленький конвой, но и второй — тот, в составе которого находились транспорты «Оушн Фридом» и «Сэмюэль Чейси», о чем и не преминул сообщить в Нарвик. Через час после доклада Рехе вышел в эфир капитан-лейтенант Бельфельд (U-703), который также доложил о конвое с двумя транспортами, двигавшемся в юго-западном направлении в сторону Белого моря. Таким образом, в штабе адмирала Шмундта в существовании второго конвоя никто уже не сомневался. Когда адмирал Шмундт вошел в свой офис утром 10 июля, у него на столе лежали еще две расшифрованные радиограммы — от U-376, торпедировавшей «Хусиера», и от U-251 (капитан-лейтенант Тимм), которая докладывала об атаке на второй транспорт. Это объясняет взрыв, отправивший на дно «Эль Капитана» — тот, что видели со следовавшего за ним второго маленького конвоя. Воздушная разведка также засекла горящий «Эль Капитан», корабли его эскорта и другой маленький конвой — но несколько позже подводников. К тому времени Тимм вышел с сообщением, что у него неполадки с компрессором и он не в состоянии погрузиться, а Рехе радировал, что потерял визуальный контакт с кораблями. Но его место занял капитан-лейтенант Бранденбург (U-457), обнаруживший конвой благодаря пеленгу, который давал Бельфельд. В скором времени в Нарвике уже знали новые координаты уцелевших кораблей конвоя.