Бог-Император - Михаил Соколов

Волков смирился, что придется преодолеть это испытание. Но зачем? Зачем это было нужно?

Сергей сразу понял, что ему никто не ответит, что ответом станет он сам, но уже потом, когда придет время ответам.

Издали еще тихо, но угрожающе прогремел гром. Вспыхнула молния. Отсветы пронеслись по лесу и над водами озера. Противники по-прежнему стояли, устремив взгляды друг на друга. Они наклонились вперед, словно противостояли порывам урагана. Их омывали волны света, радужные вспышки чередовались с наплывами тумана и дождем горячего пепла. Сергей чувствовал, как все вокруг наэлектризовывается неясными силами, но были ли какие причины этой начинающейся грозы или они сами были этой причиной — он не мог понять.

В какой-то момент Сергей разглядел в глазах Мираба растерянность. Но ни один из противников уже ничего не мог сделать, чтобы как-то повлиять на ход события.

Сергей чувствовал, как сжимается и расширяется одновременно. Одна его часть осталась где-то внизу — маленькая, подчиненная, неподвижно застывшая против такой же жалкой фигурки Мираба. И одновременно он ощущал, как в его пальцах гнездятся молнии, источник которых находился высоко в небесах, ожидая, когда можно будет излиться вниз чистыми электрическими реками, сокрушающими все вокруг.

Серая пелена снова была рассечена сверху донизу, и бледно-зеленоватый свет выплеснулся в воду, шипя и клубясь паром. Потом Сергей расколол небо и бросил на землю поток энергии. Небесные гаубицы салютовали, небесные ветра снова пришли в движение, и хлынул дождь.

Мираб почувствовал себя тенью в подземельях слепых. Он вновь появился напротив Сергея, словно показывая, что он неуязвим. Сергей с усилием двинулся к нему. Они стали сходиться.

Земля застонала, покрываясь трещинами.

Мамедов попытался броситься вперед, чтобы опередить врага, но тут же упал в озеро. Вода, шипя, выплескивалась из берегов.

Сергей попробовал броситься вперед, но упал в трещины. Пока он выбирался, Мираб уже сумел подняться. Вокруг все гремело, стонало и дрожало.

Когда они предприняли новую попытку напасть друг на друга, то сделали это одновременно, сразу оказавшись напротив друг друга. Сергей ударил, промахнулся и прожег просеку за спиной мага. Мираб ударил, тоже промахнулся и разнес в пыль один из холмов на другом берегу.

Свет блистал в подоблачном небе. Сквозь завывания бури, раскаты грома и неутихающий ливень Сергей слышал, как кипит озеро за спиной и как с тяжкими стонами дрожит и трескается земля.

После нового обмена ударами разразился ураган и повалил дым — густой, едкий.

Вдруг какое-то беспокойство овладело сердцем Волкова. Он почувствовал, как пальцы его коснулись шеи Мираба, но в то же мгновение и врагу удалось схватить его за горло. Каждый из них на ощупь, словно слепой, пытался удавить противника.

При следующем толчке их бросило на землю с такой силой, что они упали, потеряв друг друга. Вновь засверкали молнии. Мираб возник рядом толстой бесформенной тушей на четвереньках.

Забыв обо всем, словно во сне, Сергей пополз к врагу. Смертельная ненависть и ярость Мамедова опаляли Сергея. Откуда-то ему на ногу свалилась глыба и раздробила голень. Во все стороны торчали сахарно-белые осколки костей, которые заливала алая кровь.

Вероятно, он на миг потерял сознание, но боль привела в чувство. За это время Мираб дополз к нему, вновь сомкнул ладони на шее, и мир вокруг Сергея начал сползать в ад. Он видел разъятые торжеством обезумевшие глаза — пасть, острые зубы вампира — и, подняв руки, нащупал в собственных волосах нить-удавку.

Сергей продолжал смотреть Мирабу в глаза, когда накидывал петлю на шею врагу. Страшная штука — знать и не иметь возможности предотвратить собственную смерть. Потому что Мираб знал — в последние мгновения сознание его со всеми накопленными знаниями и фактами стало сознанием Сергея, частью его самого, возможно, тем самым затруднив будущий посмертный переход в новое тело.

Волков, ставший наполовину Мирабом, знал вместе с ним, что за Вселенским Магом пришла смерть, и потому тот взвыл, как собака.

Голова Мираба отделилась от туловища — нить, словно бритва, перерезала ткани, хрящи, мышцы. Сергей успел поймать ее за волосы, но открытые глаза смотрели сквозь него, куда-то очень далеко, в дальние миры.

Останки Мираба Мамедова, запутавшегося в интригах Верховного Жреца плохо представляемого им Бога, глухо рухнули на землю. Сергей еще долго смотрел на распростертое тело, пока темнота не утащила его к себе на дно.

Глава 13. ОТКРЫТИЕ СЕБЯ

Волков очнулся под вечер. Тихо моросил дождь. Ураган и гроза успокоились, как только битва окончилась. Сергей пошевелился и вскрикнул от острой боли в раздробленной ноге. Только бы добраться до корабля. И тут же с тоской вспомнил, что яхта осталась где-то там, за границей времени. Он еще не пришел в себя окончательно, поэтому спасительная мысль пришла не сразу: ежели он уже однажды преодолел поле, то сможет сделать это и второй раз. Когда же Сергей огляделся, то от потрясения даже забыл о боли.

Все вокруг совершенно изменилось. Озеро почти обмелело. Вода ушла в подземные пещеры, а во влажном иле слабо шевелилась мелкая живность и огромные обреченные рыбы. Лес вокруг был частично прожжен просеками, частично повален. Поэтические образы напрашивались сами, видимо, сказывалось потрясение от увиденного. Сергей заметил, что все еще держит за волосы осунувшуюся за ночь голову Мираба, труп которого валялся рядом. Волков швырнул голову Мирабу на его же живот и отвернулся.

Окутанный дымом недавнего катаклизма, Сергей начал медленно сбрасывать с себя путы сомнений и предрассудков. Одни чертовы путы за другими…

Боль и монотонность движения притупляли восприятие, берегли мысли от блужданий и излишних напряжений.

Благодаря Мирабу, сознание которого Сергей прочитал полностью — достаточно было лишь наткнуться на саму эту возможность! — ему удалось приоткрыть дверцу к своему второму «я». Мозг планетоида все же сработал на совесть, сплавляя нервы и ткани его к этой Вселенной, когда-нибудь он и впрямь научится быть здесь полноправным хозяином.

Но скоро ли? И нужно ли ускорять процесс познания? Это уже были вопросы другого уровня.

Сейчас нужно было доползти несколько километров до границ поля, перебраться через него как-нибудь и вызвать яхту…

Несколько минут он решил отдохнуть рядом с огромным деревом.

Обратный путь…

Полог над головой был сплетен из корней дерева. Совсем нет. Просто Сергей лежал лицом вниз на корнях и пытался удержать мир на плечах. Небо было тяжелым, и ему было немного больно. Хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, как болели раздробленные кости.

Но он был жив. Боль, кровь, потери — это жизнь. Иногда это встречи, радость, исполнение желаний. Сергей вспомнил Лену, но нахлынувшая боль заставила проясниться сознание. Он подумал, что вместо того, чтобы тупо ползти неизвестно куда, ему следует вызвать яхту сюда, к себе, потому что формула перехода, которую он бессознательно использовал по пути сюда, вдруг четко, ясно зажглась в мозгу. И, не тратя времени, по узкому коридору он послал сигнал. «Мечта» откликнулась немедленно. Сергей отдал новый приказ.

Потом он расширил коридор ровно настолько, чтобы корабль прошел в его время. Формула перехода еще горела в памяти, когда Сергей неожиданно подумал, что занимается глупыми вещами: вместо того чтобы просто убрать это поле, он все время совершал лишние усилия.

И он убрал силовой купол.

Корабль медленно на гравитационных усилителях опустился рядом с ним. Открылся люк, трап скользнул вниз, и по нему быстро спустился медробот. Дальше Волков уже помнил какими-то обрывками… Как покачивался в коконе робота… Как попал в медицинский отсек… Заснул…

На следующий день, — если считать по бортовому времени, — Сергей был здоров. Нога выглядела как новая, только волосы на ней еще не успели вырасти, чем новизна эта лишь подчеркивалась, особенно по контрасту с другой, заросшей темными волосами ногой.

Корабль уже одолел половину пути. Перед тем как забыться, капитан Волков успел задать курс. Скоро Мечтоград распахнет свои объятия. Возможно, правда, там еще не заметили его отсутствия, а он уже тут как тут, прибыл обратно.

Сергей тихо приземлился в секторе частных яхт. Говоря, что приземлился, он, конечно, не имел в виду себя, потому что к управлению руки его не касались. Были, однако, неясные ощущения, знакомые, впрочем, многим, особенно мечтателям и романтикам, ему думалось, сделай он усилие — небольшое, просто шаг, — и ему откроется нечто потрясающее!.. В какой-то момент, полулежа в кресле и обуреваемый подобными размышлениями, он даже захотел, отключив двигатели, посадить корабль силой собственной воли, которая охватила уже всю Вселенную.

В последний момент он побоялся убедиться в том, что его растущая уверенность в собственных сверхспособностях не соответствует действительности, и от экспериментов отказался.