Я иду искать... Книга первая. Воля павших - Олег Верещагин

Йерикка молчал.

Чужому не слишком требовалась помощь. Он уверенно подошел к ящикам у стены прямо напротив входа, сбросил верхний, открыл ногой. Там лежали майки. Концом своей палки Чужой отбросил их, открыв ровные ряды упаковок со шприцами, уже наполненными желтоватой жидкостью.

— Наглеж… — пораженно сказал Олег.

— Подстава, — усмехнулся Чужой. Сбросил второй ящик, сделал то же — там оказались блестящие пластмассовые пакеты. — Это что еще?

Олег подошел ближе. Чужой, достав камас, распорол обертку — внутри оказался глянцевый яркий журнал. Олег моргнул. Чужой тихо потянул сквозь зубы воздух, словно ему стало очень больно, пролистал страницы — с минимумом текста и максимумом иллюстраций, почти сплошь заполненных голыми детьми и подростками, группами и поодиночке, среди самых различных интерьеров. Сказал задумчиво:

— А я-то думал, мы эту дрянь… ошибся, — пролистал еще раз, бросил в ящик. Покосился на Олега: — Что с тобой?

— Ничего, — трудно ответил Олег, чувствуя, как начинает ровно, жарко полыхать все лицо. К горлу подступил комок, скатился обратно в желудок, оставив изжогу. В школе среди ребят были несколько человек, достававших из-под полы ИМЕННО ТАКИЕ издания и даже видеокассеты с дисками. В этом было что-то настолько отвратительное, что Олег всякий раз заводился, стоило ему увидеть подобные вещи. Ему это казалось хуже… честное слово, хуже убийства. Там, на Земле, он не мог ничего сделать. Но здесь…

— Я выпотрошу эту крысу, — процедил он.

Но Чужой перехватил Олега за плечо:

— Стой. Я же сказал, что это подстава. Исаак, конечно, грязь, но не того плана Это ему просто подбросили, чтобы отвлечь наше внимание… Вот что, ты один этот журнальчик и упаковку шприцев вынеси и покажи ему. И скажи, чтобы сюда шел.

Олег вылетел, как на крыльях. Шваркнул шприцы и журнал на лоток, со злорадством увидев, как из зеленого торговец стал превращаться в творожно-белого и начал потирать шею, словно на ней уже захлестнулась веревка Права:

— Это не я… это не знаю… вы же меня… я чтоб — никогда! Я нет!

— Успокойся, — негромко сказал Йерика. — Твое счастье — это и правда тебе подбросили, — торговец дернулся и громко испортил воздух.

— Иди внутрь, — мотнул головой Олег. — С тобой поговорить хотят.

Исаак Сергевич моментально шмыгнул в балаган. Йерикка поднял журнал, полистал — Олег отвернулся, чувствуя, как его начинает колотить.

— Да, — словно металлическую черту подвел Йерикка. — Вот это и есть самое страшное.

— Почему товары не обыскивают в начале торговли?! — взорвался Олег. — Чтобы эта грязь даже появиться здесь не смела! Или это первый случай?!

— В том-то и дело, что не первый, — грустно ответил Йерикка. — А товары некому обыскивать. Тут же нет полиции, даже нет управляющего ярмаркой. Сам каждый приезжает, сам торгует, сам уезжает… Исааку подкинули. А бывает, что и нагло привозят. И торгуют.

— Ради такого дела можно было бы и полицию организовать, — проговорил Олег, успокаиваясь. — Сам же говорил — это и есть самое страшное!

— Ты не понял, Вольг, — поморщился Йерикка. — Самое страшное — не то, что это ВОЗЯТ. Самое страшное, что есть кто-то, кто это ПОКУПАЕТ. Уже есть. Среди этих людей. — Йерикка повернулся и обвел рукой толчею вокруг. — Таких надежных, честных, сильных людей… Исаак прав — спрос рождает предложение, а не наоборот… — Он помолчал и добавил: — Скотиной быть легче, чем человеком. А оправдание скотству найти легко. И я боюсь, что, когда большинство из нас погибнет — те, кто сейчас покупает ЭТО, сами откроют данванам ворота наших городов…

— А как же Закон Рода? — спросил Олег. Ему было горько.

— Смотри. — Йерикка полистал журнал. — Этот мальчишка похож на меня… только волосы светлые. А вот — точь-в-точь Морок… А вот — Бранка, смотри… На юге тоже верили в него. — В голосе Йерикки прозвучала безнадежность. — Может быть, еще их отцы верили и, скорей, умерли бы с голода или разбили себе головы о стены, чем… Просто мы, горцы, оказались крепче… но и мы начинаем поддаваться. Может быть, оно и к лучшему будет — погибнуть. Не так страшно, как увидеть день, когда и здесь восторжествуют животное скотство и вседозволенность под масками свободы, Вольг…

— И ты смиришься?! — выпалил Олег. — Ты смиришься, говори?!

— Нет. — Йерикка внезапно вскинул голову, глаза его опасно блеснули. — Нет, клянусь Солнечным Щитом Дажьбога! Пока жив — нет. А потом… — Он засмеялся негромко. — Мир таков, каковы мы в нем. Так-то, Вольг. И это совсем неплохо.

— Только трудно, — угрюмо буркнул Олег, хотя такой Йерикка — обычно-ироничный — нравился ему куда больше, чем мрачно-обреченный.

— Нелегко, — согласился Йерикка. И прищурился: — А что это тебя вдруг так заело, а, Вольг?

— Не знаю, — помолчав, немного удивленно ответил Олег. — Может, просто мне все это и на Земле не нравилось. Только там я ничего сделать не мог.

— Ну сейчас сможешь, — пообещал Йерикка. — Сейчас мы пойдем брать одного на самом деле опасного типа.

— Это хорошо, — рассеянно заметил Олег. И спросил: — А почему аппаратура с Земли? Вот, батарейки. И ноутбуки такие же, только лейблы другие. Я понимаю, что вам нужно оттуда помощь получать. А данваны же и так высокоразвитые.

— Ты даже не представляешь — насколько, — непонятно ответил Йерикка. И не стал ничего объяснять.

…Вопреки словам Йерикки и ожиданиям Олега сразу они никого «брать» не пошли. Чужой, выйдя из балагана, целеустремленно потащил их в ту часть ярмарки, где расположились лесовики, заявляя, что он голоден, а сейчас самое время сходить в гости. У Олега начало печь грудь, словно там уже давно стоял горчичник — да так сильно, что и свалившийся на голову обед был не в радость.

Между тем Чужой, не постучавшись даже символически, вломился первым в один из балаганов, где его уже, судя по всему, ждали. Вокруг накрытого стола, размерами напоминавшего бильярдный, стояла целая компания, включая Гостимира, который шумно обрадовался, и Бранку. При виде ее Олег весьма глупо хотел повернуть назад, но невысокий, хотя и кряжистый мужик уже с поклонами провожал всех троих на места, причем Чужого усадил напротив себя, за другой конец стола, а Олег оказался рядом с Бранкой.

— Сажай своих девчонок с нами, Степан, — махнул рукой Чужой. — Знаю, у вас, дикарей лесных, не принято, но я же гость!

— Ты, Славко, не гость, а, считай, родич, — ответил Степан и жестом подозвал жену и двух дочерей, стоявших у входа в балаган. Те чинно поклонились и уселись на свободные места. Напротив Олега оказалась старшая — примерно его ровесница, с могучей русой косищей, едва ли не более мощной, чем у Бранки, и веселыми, озорными глазами василькового цвета. Олег попал в стол ложкой вместо супа, девчонка фыркнула и уткнулась в косу (так классно!), а он внезапно получил зверский пинок в щиколотку от Бранки.

— Ты что?! — не выдержал Олег, разворачиваясь на скамье.

— Хлеб подай, — весело сказала она, ухитряясь одновременно зло смотреть на Олега и еще злее — на лесовичку. Когда Олег наклонился к ней, подавая ломоть, то его ухо щекотнул шепот: — Зарежу, как свет свят.

«Упс. Приехали», — отметил Олег, а Степан усугубил ситуацию, щедро сказав, хрустя огурцом:

— Понравилась моя старшая? Женись хоть завтра. Крещеный ли?

— Э?.. Я?.. В смысле — да, — кивнул Олег.

— Батюшка! — Лесовичка зарылась в косу.

— А чего? — удивился Степан. — Хороший парень…

— Ой, батюшка! — простонала та.

— Молчу, молчу, — отмахнулся тот.

Олег от смущения налег на здоровенный рыбник, зверски обжигаясь паром. Первым же куском он подавился, и Бранка от души врезала ему между лопаток:

— Легче так-то? — невинно спросила она.

— Угу, — хмуро ответил Олег.

Йерикка почему-то не менее хмуро грыз мосол, потом в сердцах трахнул им по столу, выбивая мозг.

— Одичал в горах, право, — извиняющимся тоном заметил Чужой.

Степан отмахнулся:

— Ниче, я тоже мозги люблю.

— Степ, Славко у тебя? — от входа осведомился амбального телосложения бородач в маскхалате, с «калашниковым» поперек груди, заглядывая в балаган, как к себе домой.

— Здесь, здесь, садись. — Степан махнул рукой. — Рубай, до чего дотянешься.

— Да ел я, во уже. — Амбал чиркнул себя по горлу, но сел, пододвинув скамью и непринужденно кладя АКМС между рыбником и миской с варениками. Если он и ел, то заметно это не было — вареники со скоростью хорошо натренированных солдат сигали на ложку, в ней — до миски со сметаной, а оттуда — в рот. При этом амбал усиленно делал Чужому какие-то знаки глазами и свободной рукой.

— Жуй спокойно, — предложил Чужой, разрезая поросенка.

Амбал судорожно заглотил последний вареник, а младшая дочка Степана задумчиво сказала:

— А у дяди Феди отсюда, — она показала на горло, — и выше пятнадцать вареников умещается.