Изгнанник - Елена Хаецкая

— И что они с нами делают? Зачем держат нас в заточении? Если они считают, что мы — их враги, то почему бы им просто не убивать нас?

Бас расхохотался, а вслед за ним засмеялись и остальные.

Но это был неправильный смех. Тролли не должны так смеяться.

Тролль вообще смеется чаще, чем человек. Он смеется над смешным, над удивительным, над грозным, над опасностью, над колыбелью, над врагом, над котлом с добрым варевом. Тролль не смеется только над троллихой, потому что это против хорошего тона и к тому же может оказаться чрезвычайно опасным.

А эти тролли смеялись над женщиной. Над той, которая попала в беду и теперь задавала вопросы.

Они посмеялись над троллихой, и это лучше всяких слов свидетельствовало о том, как же низко они пали в своем несчастье.

Женщина понимала все это, поэтому она рассердилась и приказала:

— Объясняйте!

Тогда они устыдились и заговорили по-другому. Они стали ей все объяснять:

— Они нас ловят.

— Ты уже поняла, что они нас ловят?

— Они поймали нас.

— Они научились нас ловить.

— Они ловят нас, ловят и притаскивают сюда.

— Они запирают нас здесь.

— Они заковывают нас в цепи и сажают под замок.

Женщина молчала, вынуждая тех, невидимых в темноте, продолжать, и они послушно продолжали, потому что провинились перед знатной троллихой и теперь изо всех сил заглаживали свою вину.

— Но они не убивают нас.

— Мы бы тоже не стали убивать их сразу.

— Мы бы сперва заставили их страдать и мучиться.

— Они бы работали на нас.

Для троллей слова «работа», «страдание» и «неволя» были однокоренными. Да и для других народов это обстоит точно так же, но одни только тролли признаются в этом открыто.

— Мы делали бы их толстыми.

— Толстые рабы — вот кем бы они у нас были.

— И они бы страдали и мучились нам на радость.

— Вот как бы мы с ними поступили.

— Совсем не так поступают они с нами.

— Они не получают удовольствия, захватив нас.

— Мы сидим в темноте, а они даже не видят наших несчастий.

— Они не приходят полюбоваться.

— Они не умеют злорадствовать! — выкрикнул резкий металлический голос, судя по всему, принадлежащий молодому троллю. — Я оскорблен!

— Мы все оскорблены, — задумчиво произнесла женщина. — Но для чего же все-таки они ловят нас и держат взаперти?

— Нам не место в их мире, так они утверждают, — после очень долгой паузы произнес молодой тролль.

Троллиха громко фыркнула:

— Какая чушь! В любом мире найдется место для тролля. И они это тоже знают, иначе для чего бы им обменивать своих детей на наших?

Некоторое время все переговаривались на эту тему, и чем дольше другие пленники соглашались с троллихой, тем больше она понимала, что они что-то от нее утаивают.

Поэтому она позволила им побурчать и поразглагольствовать вволю, а потом просто спросила:

— О чем же вы так упорно не хотите мне говорить?

Тут-то они и взорвались. Осыпали всевозможными проклятьями тех троллей, что осмелились посмеяться над женщиной! Как будто не все они были в этом виновны, а только некоторые. Мол, это из-за глупых насмешников вина перед знатной троллихой выросла настолько, что теперь даже солгать ей — и то будет преступлением (а лгать женщине у троллей дозволяется и даже считается за добродетель). И отмолчаться не получится, ведь она задала прямой вопрос.

— Да не заставит же она нас силой, — высказался один из троллей, но остальные на него зашикали.

— Хочешь умереть в бесчестье?

И наконец они сказали ей правду.

— Из нашей крови люди делают какое-то особое лекарство, очень для них важное. Они обменивают его на большие деньги. Вот почему они держат нас здесь.

И все разом намертво смолкло.

На мгновение женщине показалось, будто все ее товарищи по несчастью разом исчезли, и она осталась в подземелье одна. Женщина дико перепугалась.

Она закричала:

— Эй! Эй!

А когда кругом зашевелились другие тролли, и звякнули чужие цепи, она сразу же успокоилась и даже засмеялась от облегчения.

— Вы здесь!

— Куда бы мы делись, — сказали другие пленные тролли.

Женщина успокоилась и продолжила свои расспросы:

— Но как же они делают свое важное лекарство из нашей крови, если содержат нас в такой невообразимой грязи и сырости! Я видела их больницы по телевизору, там всегда должно быть чисто, и у всех специальные шапочки и перчатки.

— Наша кровь так чиста, что ей не требуется ни шапочек, ни перчаток, — сказал один тролль.

А другой добавил:

— Наша кровь разъест любые шапочки и перчатки.

— У них есть потребное оборудование для этой работы, — сказал третий тролль. — Не прокусишь, очень прочное.

— Бесчестные существа, — проговорила женщина презрительным тоном.

Ей стало значительно легче, когда она сумела почувствовать презрение.

— Они делают из нашей крови лекарства, чтобы стать сильнее и моложе, — прибавил владелец металлического голоса, молодой тролль.

Троллиха сразу вспомнила запах, исходивший от охотницы, и поняла, что теперь другие тролли говорят ей правду.

Она откинула голову к стене и опять задремала. Она совершенно обессилела, а разговор ее измучил.

«Это потому, что у меня забрали много крови», — поняла она, и ей стало дурно.

* * *

Дети стояли в парке и смотрели на странное сооружение из земли и необработанного булыжника. Это была искусственная гора. Небольшая горка, если говорить точнее. Небольшая даже для детей, которые и сами-то были пока что невелики.

Странной была ее неестественность. Здесь не сама земля сочла нужным обзавестись утолщением, а какие-то люди, вопреки природе, постарались. Навезли песка и камней, насыпали и утрамбовали.

На плоской верхушке горы те люди устроили площадку с ограждением в виде цепей. В такие цепи запросто можно заковать тролля. Наверняка строители нарочно все так спланировали, чтобы, не вызывая подозрений, заказать на каком-нибудь металлическом заводе длинные и толстые цепи, гораздо длиннее, чем требуется для ограждения площадки. Вот эти-то цепи и используются теперь в тайной темнице для троллей, там, под горой, глубоко в земле.

Детям не понадобилось произносить свою догадку вслух: мысль была достаточно очевидной и носилась между братьями и сестрами, как ополоумевшая муха в банке, попеременно ударяясь то об один лоб, то о другой.

Внутри горы имелся безнадежно закрытый бар. При создании горки считалось, что бар этот будет постоянно открытым, день и ночь. Туда будут приходить люди, чтобы выпить — днем в полутьме и прохладе, а ночью — в сырости и сумраке. Иногда хочется поменять солнечную зелень парка на подвальную влажность подобного бара — ради контраста. Что до ночной тьмы, то человек, в отличие от тролля, охотно повернется к ней спиной и войдет в любую дверь, лишь бы только была открыта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});