Сумерки памяти - Елена Хотулева

— Выходи за меня замуж, — говоришь ты, глядя мне в глаза. — Ни в чем ты не будешь знать отказа. Шелка, бархат, жемчуга — все, что пожелаешь я привезу тебе из дальних стран. Только согласись.

Я откидываю назад косу и, усмехаясь, говорю:

— Нет. Отец не захочет. Он меня сватает за сына одного важного человека.

— А ты сама? Ты хочешь за него?

— Я родилась для больших дел. И не могу стать женой купца, — говорю я и отворачиваюсь.

Ты срываешь в траве ромашку и задумчиво говоришь:

— Ты будешь моей. Увидишь.

— Нет, — качая головой, говорю я, — меня ждет другое.

Теперь я вижу себя в своем доме. Он деревянный, с низкими потолками, но двухэтажный. Отец зовет меня к себе для разговора и, насупившись, высказывает мне свою волю. Он хочет, чтобы я вышла замуж за сына какого-то городского старосты, или что-то в этом роде, но при этом он очень боится, что я проявлю свой крутой нрав и откажусь. Однако вопреки его опасениям я низко кланяюсь и без пререканий соглашаюсь сделать все так, как он велит. По моему мнению, эта свадьба откроет мне путь для каких-то моих «великих» дел, которые я должна совершить.

Поздно ночью я сижу в очень тесной комнатке со своей нянькой. В этой старушке — единственном человеке, которого я по-настоящему люблю — я узнаю свою нынешнюю мать. Там она воспитывала меня с пеленок и любила, как свою родную дочь. И вот, этой ночью я пришла к ней за советом и поддержкой. Вижу, как она достает небольшой узелок и, что-то шепча, вытряхивает из него на стол то ли косточки, то ли какие-то резные деревяшки. Мы гадаем, и она рассказывает мне мою судьбу. Я вижу, что после ее слов я хмурюсь и, недовольно качая головой, тереблю косу. «Нет, — думаю я, — меня не это ждет. Все будет иначе».

Проходит какой-то отрезок времени. Я вижу себя уже после свадьбы. Теперь я живу в каменном доме, в котором вокруг меня постоянно вьется множество разных женщин. Я вижу своего мужа — коренастого молодого человека, который, так же как и я, вступил в этот брак не по своей воле, а по желанию родителей. Я не могу сказать, что он мне неприятен. Нет, скорее он мне просто безразличен.

В этот дом я забрала с собой няньку. Теперь она живет в более просторной комнате и я, как прежде, прибегаю к ней, чтобы поговорить и погадать. Однако ее костяшки-руны продолжают мне предсказывать что-то странное, в чем я по-прежнему сомневаюсь.

Другое видение. Мы тайно встречаемся с тобой на заднем дворе у стены чьего-то деревянного дома. Ты стоишь очень близко от меня и, преграждая мне рукой путь, говоришь:

— Вершишь великие дела?

— Отойди, — говорю я, но не пытаюсь ни оттолкнуть тебя, ни убежать.

— Ты будешь моей, — снова говоришь ты. — Не сейчас, но будешь.

Я смотрю на тебя исподлобья и, закусывая губы, молчу.

— Я отплываю завтра, — говоришь ты. — Вернусь — приду за тобой. Ты согласишься. Я знаю.

После этого ты уходишь, а я, взглянув тебе вслед, поворачиваюсь и бегу домой.

Проходит довольно много времени. Ничего не изменяется. Вокруг меня все те же люди, тот же дом. Но мое мироощущение уже совсем иное. «Разве этой жизни я хотела? — думаю я, — Разве для таких дел я была рождена? Сидеть в этих стенах? Это мое занятие?». Я смотрю в узкое окно на реку и вижу, что к пристани причаливают корабли. Мое сердце начинает учащенно биться, и я с горечью захлопываю окно. «Он был прав! — думаю я и, присев на скамью, плачу. — Лучше бы я согласилась. Он меня так любил, и оказывается я его тоже. Но теперь конечно он уже забыл меня».

Вижу, как на следующий день ко мне подходит моя нянька и украдкой что-то шепчет мне на ухо. Я вспыхиваю и прижимаю руки к груди. «Он ждет меня в условленном месте! — думаю я. — Он меня любит, как и прежде!».

Я бегу в какой-то двор и останавливаюсь в нескольких шагах от тебя. Я поражена. Ты стал совсем другим. Теперь я вижу в тебе мужчину, а не парня, как это было раньше. Не думая ни о чем, мы обнимаемся.

Видимо проходит еще сколько-то времени, за которое мы успеваем увидеться еще несколько раз. Теперь я уже понимаю, что полюбила тебя, но осознаю, что менять что-либо уже поздно. В слезах я просиживаю ночи напролет у няньки, а она по-прежнему гадает мне то, во что я никак не могу поверить.

Однажды мы снова встречаемся с тобой. Очень холодно, идет снег и на улице темнеет. Ты крепко прижимаешь меня к себе и говоришь:

— Сегодня ночью мы отправляемся из города. Если ты согласна, то беги со мной. Я все для тебя сделаю. Только будь моей. Некоторое время поживем притаясь, а потом, когда наступит весна, уплывем вниз по реке, и будем жить там. А сюда больше никогда не вернемся.

Я закрываю глаза и, прижимаясь к тебе, опускаю голову. «Если бы я поняла это раньше», — думаю я. А потом, еще раз взглянув тебе в глаза, говорю:

— А ты никогда не упрекнешь меня в том, что я — мужняя жена — живу с тобой во грехе?

— Я твой муж, и всегда им буду, — говоришь ты, а потом снова спрашиваешь: — Так побежишь со мной?

— Да! — говорю я, — только попрощаюсь с нянькой.

И снова, теперь уже в последний раз, я вижу себя в ее комнате. Я обнимаю ее, и говорю:

— Ухожу я. С ним… Гадание сбылось. Что-то меня ждет впереди…

— Иди с Богом! — говорит нянька и крестит меня. — Все у тебя теперь будет ладно.

Итак, я ухожу из дома. Но там я никогда и не узнаю о том, что спустя совсем мало времени на наш город нападут полчища врагов и сожгут его дотла. От огня или от меча погибнет и мой муж, и моя нянька, и еще множество людей. Но я не узнаю всего этого, потому что буду уже слишком далеко.

А потом я вижу, как некоторое время мы с тобой жили в какой-то лесной сторожке. Мне вспоминается, как я в полушубке выхожу во двор с топором в руках и смотрю на заснеженные ели.

— Думаю, что я был вполне счастлив, — произнес он задумчиво.

— Да, ты в той жизни всегда добивался того, чего желал.

— И, как видно, не только в той. Это вообще было со мной довольно часто.

— Интересно, произойдет ли так сейчас? — сказала я и посильнее завернулась в плед. — Что-то холодно мне сегодня. Холодно и немного грустно.

— Просто твои истории подходят к концу, — сказал он, закуривая сигарету.

— Да, их действительно осталось совсем немного…

— Так что было дальше? Мы уплыли с тобой на юг?

— Да, мы поселились там в каком-то городе на берегу моря. Я родила сына…

— Снова того, которого ты родила здесь?

— Да, — рассмеялась я, — совсем редко мне удавалось рожать кого-то другого.