Наваждение - Пола Вольски

Элистэ прислушалась – голос становился все громче. Возмущение вероломством Феронта жгло ее так же, как наслаждение от его прикосновений. Ей вдруг показалось, что наваждение теряет над нею власть, хотя, по крайней мере, какая-то часть его, – теперь она ясно это понимала, – вовсе не была фальшивой. Эта небольшая победа на неведомом поле душевной битвы придала ей сил, и Элистэ сумела бросить ему обвинение:

– Вы прибегли к чарам.

– А какая вам разница? – Герцог раскраснелся и тяжело дышал.

«Да, мне все равно, разницы нет, мне все равно». Она хотела сказать это, и он ожидал от нее этих слов. Но она ни за что их не скажет, ни за какие блага в мире.

– Это медальон. Духи.

– Об этом потом.

– Это обман! – вскричала Элистэ, и внутреннее сознание, непонятным образом отчужденное от нее, будто подтолкнуло ее к тому, что надо сделать. Неимоверным усилием она собрала остатки воли и сорвала медальон с шеи. Тонкая цепочка легко разорвалась, и Элистэ отбросила украшение в сторону. Феронт немного отодвинулся, глядя на нее с явным удивлением. По-видимому, прежние жертвы обмана не оказывали ему такого сопротивления. Элистэ глубоко вдохнула воздух, свободный от примеси терпкого мускуса, и дурман, окутывавший ее сознание, развеялся. Вместе с ним рассеялись все иллюзии, смятенность желаний, безрассудная жажда наслаждений. В один миг она снова стала свободной, стала собою. А мужчина, находящийся столь близко от нее, показался ей презренным шутом, которого она сама никогда не выбирала.

– Обман! – бросила она и сделала попытку приподняться.

Феронт удержал ее, пригвождая своей тяжестью к постели.

– Оставьте меня! Уйдите прочь! – Элистэ пыталась преодолеть его хватку, но тщетно.

– Дело зашло слишком далеко. Не сопротивляйтесь, не то мне придется применить силу, – предупредил герцог. Он тяжело дышал и обливался потом. В какой-то миг он скинул камзол, тонкая батистовая рубашка прилипла к его влажному телу.

Элистэ передернуло от отвращения. Теперь она не понимала, как он мог казаться ей привлекательным, пусть даже с помощью чар. Он был мерзок, и больше всего на свете ей хотелось очутиться подальше отсюда. Будь у нее какое-либо оружие, она бы пустила его в ход. Но под рукой ничего не было, а Феронт давил на нее всем своим весом и копался в ее юбках. Набрав полные легкие воздуха, Элистэ издала крик, который наверняка проник через стены и достиг слуха личных слуг герцога, но они с полной безмятежностью проигнорировали его. Рука Феронта тут же зажала ей рот. Элистэ прокусила ее до крови, и герцог с проклятьем отпрянул. Ее ногти впились ему в щеку, оставив четыре красных полосы, и Феронт резко выпрямился. Некоторое время он смотрел на свою жертву сверху вниз. Выражение его глаз вселило в нее неподдельный страх. Он был в такой ярости, что мог в этот момент избить ее до бесчувствия, даже убить. Однако герцог справился со своим порывом, медленно встал и хрипло бросил:

– Убирайся вон.

Элистэ словно ветром сдуло с постели. Придерживая расстегнутое платье, она бросилась из спальни, пробежала через гостиную и выскочила вон из покоев герцога. Волосы ее растрепались, лицо было мокрым от слез, плечи сотрясали рыдания, с которыми она не могла совладать. Элистэ без оглядки неслась по коридору, инстинкт вел ее к безопасному укрытию в Лиловой фрейлинской. Кэрт наверняка будет на месте, она успокоит ее своими заботами и утешит. Еще, вероятно, там будут Меранотте и другие девушки, их насмешки по поводу грубых выходок герцога помогут ей поднять настроение. Даже о старой и унылой маркизе во Кивесс Элистэ теперь думала с удовольствием.

Заворачивая за угол, она поскользнулась на гладких мраморных плитах, затем побежала по Галерее Королев, названной так за развешанные по стенам портреты, явно льстящие оригиналам. В галерее царила непривычная суета. Придворные и взволнованные лакеи сновали взад и вперед. Они едва взглянули на нее, хотя можно было ожидать, что ее вид вызовет шутливые замечания. Их непонятное и тревожное смятение не тронуло Элистэ, погруженную в собственные переживания. Святилище, до которого она стремилась добраться, находилось в нескольких сотнях ярдов отсюда, и главное – скорее попасть туда.

Грубая действительность вторглась наконец в ее сознание в лице ливрейного лакея, который толкнул ее в переходе. Рыдания Элистэ сразу прекратились, и она ошеломленно уставилась ему вслед. Тот уже прошел половину галереи. Он даже не остановился, чтобы извиниться, выпросить ее прощение и отпущение, произнести все, что полагается. Он вел себя так, словно не сознавал ее ранга Возвышенной. Такую неприкрытую наглость терпеть было нельзя. Она непременно подаст жалобу, если узнает этого невежу.

Однако таких невеж тут, похоже, было много. Пока Элистэ стояла в изумлении и ее заплаканное лицо приобретало сердитое выражение, мимо пробегали слуги, почему-то не оказывая ей никаких знаков почтения – они даже не удосуживались опустить глаза. Она заметила также непривычную поспешность их побледневших хозяев и наконец оценила исключительность происходящего. Все еще хмурясь и чувствуя нарастающее беспокойство, Элистэ двинулась дальше по галерее. Ей навстречу спешили придворные и челядь, все вперемешку, не соблюдая никакой субординации. Некоторые, позабыв о всяческих приличиях, просто бежали. Среди них были высочайшие из владетелей, богатейшие из вдов, и все они трусили и подскакивали в своих великолепных шелках. Скрипел паркет, стучали высокие каблуки, из-под белых напудренных париков выглядывали побагровевшие лица – зрелище смехотворное, однако смеяться почему-то не хотелось. Куда, в конце концов, они все направляются – в таком виде? Народу все прибавлялось, и у Элистэ росло ощущение, что она идет против течения. Затем на ее плечо легла рука, и чей-то голос сказал:

– Туда нельзя! Нельзя!

Рука принадлежала барону во Незилю, вице-президенту Королевской Академии – приземистому, добродушному, всегда уравновешенному пожилому господину, который никогда раньше не разговаривал с ней непосредственно. Сейчас его обычно румяные щеки были белыми как мел, а опрятный седой парик комично съехал набок.

– Барон, что случилось? Почему?

– Вернитесь назад!

– Но…

– Вернитесь! – настойчиво сказал он и пустился дальше быстрой рысцой.

Элистэ, открыв рот, смотрела ему вслед. Какой он странный – невежливый и нелепый. Тогда ей пришло в голову: а может быть, Бевиэр загорелся? Разумеется, такая холодная каменная громада не могла заполыхать разом, но чем еще можно объяснить это исступленное бегство? Ну что ж, пожар так пожар, а она все равно дойдет до своей фрейлинской. Там ее служанка, красивые новые платья, драгоценности и другие вещи, и она не собиралась оставлять их во дворце.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});