Джек Мэггс - Питер Кэри

— Обхвати меня за плечо и приподнимись, я вытяну из-под тебя простыню, — попросила Мери.

— Не надо.

— Тебе будет удобнее на чистой простыне.

— Нет, к черту твою заботу!

— Лиззи!

И тут Лиззи судорожно схватила руку сестры.

— Слушай меня, Мери, — промолвила она, посмотрев на Мери с такой яростной откровенностью, что той стало не по себе. — Обещай мне, — потребовала у нее Лиззи.

— Да, дорогая. Что я должна обещать тебе?

Темные волосы Лиззи давно растеряли все шпильки и в беспорядке сбились вокруг ее мокрого от испарины бледного лица.

— Ты должна мне поклясться.

— Дорогая Лиззи, скажи мне, в чем я должна поклясться.

— Когда я уйду…

— Не говори так! Ты не должна произносить подобные слова.

— Когда я уйду, ты свернешь все эти простыни в один рулон. Ты не должна глядеть на них. И тут же сожжешь их в печке.

Мери посмотрела на огромное количество крови уже впитавшейся в матрас, на котором лежала ее младшая сестра, и ее внезапно охватил страх.

— Я позову доктора.

— Нет, — ответила Лиззи, опускаясь на подушки. — Слишком поздно.

— Тобиас сейчас же привезет доктора Гривса, — настаивала Мери, думая, что как только доктор узнает, что она сделала в тот злополучный вечер, ее тут же отправят в тюрьму. Вскоре вся Англия будет знать, что она напоила сестру отравленным чаем.

— Обещай мне, Мери.

Мери, не выдержав, позвала мужа.

Ответа не последовало. Распахнув дверь, она увидела, что лестничная площадка пуста. Мери спустилась вниз, но и там Тобиаса не было. Вернувшись в комнату больной, она увидела ее конвульсивные движения и тут же подставила таз, чтобы желудок несчастной полностью освободился от зеленой жидкости. На этот раз то, что оказалось в тазу, было изрядно смешано с кровью. Когда спазмы стихли, Мери накрыла таз тряпкой и вытерла мокрое от испарины лицо Лиззи.

Глава 87

Мерси предпочла бы стричь ему волосы в кухне, но их сиятельство пожелал остаться в своей гостиной и сидеть на стуле, словно на троне, снова облачившись в свой отлично почищенный красный жилет. В нем все должны видеть подлинного Хозяина своего Поместья, у ног которого лежали гончие псы, а в камине ярко горел огонь.

Обвязав свежевыбритый подбородок Мэггса салфеткой, Мерси принялась стричь его мокрую шевелюру, Мэггс сидел неподвижно, выпрямившись, чувствуя торжественность момента. Мерси, мысленно перекрестившись, совсем не намеревалась быть слишком смелой в общении с ним. Она просто пострижет его и приведет в порядок его одежду для визита к сыну. Господь Бог свидетель, что у нее нет никакого другого плана, разве что надежда получить работу в его доме.

— Не двигайтесь.

— Я думаю. — Мэггс надул щеки. — У меня в голове столько отличных мыслей. Вы могли бы доставить ему письмо до моего визита?

Она положила ладони на его макушку, чтобы он не вертел головой.

— Что ж, я теперь ни у кого не в услужении.

— Вы хотите, чтобы я вас нанял?

Мэггс поймал ее взгляд в зеркале. Однажды в погребе он так же посмотрел на нее. Она тогда не поняла его. Но на сей раз она не повторит ошибки. Мерси выдержала его взгляд, а затем вернулась к своей работе.

— Да, сэр. Это было бы большим облегчением для меня, — сказала она.

— У меня есть кое-какие бумаги, и мне хотелось бы, чтобы мой сын… — произнеся эти слова, Мэггс посмотрел в зеркало и смущенно улыбнулся ей. — Я просто хочу, чтобы мой сын познакомился с ними до того, как мы с ним встретимся.

Обычно не встречая на этом лице особой благожелательности к себе, Мерси тем не менее пожалела Мэггса, представив себе разочарование, которое ждет его в эту заветную встречу. Она знала, да простит ее Господь, что произошло с Констеблом, навестившим Генри Фиппса.

Надежды Джека Мэггса будут разбиты вдребезги на булыжной мостовой Ковент-Гардена.

— Я с удовольствием отвезу ваши письма мистеру Фиппсу.

— Он рано встает?

— Я ничего не знаю об этом джентльмене.

Мерси постаралась не встретиться с ним взглядом в зеркале еще раз и вернулась к стрижке. У Мэггса были жесткие и густые, как шерсть зверя, волосы. Ощущение это было странным и очень интимным. Мерси подумала, стоит ли ей признаваться в своем неосторожном разговоре с мистером Баклом. Она сказала ему, где находится Генри Фиппс, думая, что Джек Мэггс исчез уже навсегда. Но теперь он здесь и смотрит на нее. Ей казалось, что он догадывается о ее обмане, и это было невыносимо.

— Ваша жена высокого роста?

Джек наконец отвел взгляд от ее отражения в зеркале. Причесывая его волосы и заправляя их за уши, она увидела, что одна из ушных раковин изуродована. Это был не аккуратный срез ножом, а грубый и жестокий обрыв ткани.

— Вы не произнесли бы слово «жена», если знали правду. Вы понятия не имеете, какова жизнь в этом месте. Тогда бы вы не стали судить меня. Вам, возможно, захотелось бы убить человека за такое обращение даже с собакой, но с нами обращались именно так. Вышибают мозги и ничуть не жалеют об этом. А что касается меня, мисс, то, как у пса, у меня нет жены. Такая девушка, как вы, не знает, что значит жить в яме.

— У вас больше нет жены?

— Вы настоящий маленький терьер-ищейка, не так ли?

Однако Мерси ничего не ответила, громко щелкая ножницами вокруг его головы, поэтому ответил он:

— Нет.

— Простите, что вы сказали?

— У меня нет жены.

Мерси сознавала, что лучше оставить эту тему разговора, но это было выше ее сил. Ее интересовала не жена Мэггса, а его малолетние дети.

— Ваши дети сейчас с матерью?

— О, вы всегда будете Мисс Любопытством! Ну ладно, существуют двое мальчуганов и две матери. Мальчишки на попечении моего друга, плотника, и его жены, доброй и честной женщины по имени Пенни Сандерв. Для мальчишек это дом, который они знают всю свою жизнь.

— Вы насовсем оставили их одних?

— Они не одни.

— Но ведь вы их Па! — неистовствовала Мерси. — Вы их отец, однако решили найти себе сына получше?

— Не дай Бог!

Хватив прядь его волос, она с особой силой отрезала ее. Пошли мне, Господи, терпение, молилась Мерси, и усмири этот ужасный характер.

— Да, — признался он. — Я надеюсь, что нашел себе сына более высокого происхождения. Да, искренне надеюсь. Его образование, которое в тысячу раз лучше того, что мне когда-либо приходило в голову, обходилось мне пятьдесят фунтов в год. Не понимаю, почему у вас такой сердитый вид, мисс? Каждый отец мечтает, чтобы его сын был лучше всех.

— Я не сержусь. Почему я должна сердиться?

Мерси с ножницами наконец добралась до самых коротких волос на шее Мэггса. Ворот его рубахи был распахнут и откинут, и, подстригая шею, Мерси невольно увидела на спине Мэггса длинные темные шрамы — следы жестокой порки.

— Я отнюдь не злой человек, мисс, — продолжал защищаться Мэггс.

— Кто же это так порол вас плетью, мистер Мэггс? — внезапно, не удержавшись, спросила она.

— Некий кокни по имени Раддер. Королевский солдат.

— Значит, вас порол сам король, — решительно заключила Мерси.

— Мы были вне поля зрения короля. Сам Господь Бог не видел нас в этой яме.

Мерси стригла волосы, то и дело поглядывая на изуродованную спину.

— Если бы я был вашим Па, Мерси, то никогда не покинул вас.

— Но вы не мой Па.

— Да, не ваш.

— Как их зовут?

— Это вас не касается… Ричард, — наконец, помолчав, ответил он.

— Ричард?

— Я зову его Дик.

— Сколько ему лет?

— Джону шесть. Дику десять.

— И когда эти мальчишки ждут с нетерпением возвращения отца домой, он мечется по Англии в поисках того, кто совсем его не любит.

Глава 88

Генри Фиппс покинул клуб, не взяв с собою ни плаща, ни зонта, чтобы уберечь новую военную форму от неизбежного дождя. Адвокат мистера Бакла сам взялся быть гидом их маленькой компании, которая направилась на Грэйт-Куин-стирт через Рассел-стрит и Друри-лейн. Выбор пути не был ни разумным, ни самым кратким, однако Генри Фиппс не стал возражать мистеру Мэйкпису.

Он, как справедливо заметил Эдвард Констебл, был самоуверенным и замкнутым человеком, и подобно многим из них, также считал себя слабовольным; теперь, следуя за мистером Мэйкписом, Генри Фиппс размышлял, какая именно черта его характера заставила его подчиниться распоряжениям такой ничтожной личности, как этот адвокат.

И вот он следует вниз по Расел-стрит, заложив руки за спину, то и дело недружелюбно поглядывая на туго обтянутый макинтошем зад мистера Мэйкписа. Внушительность телосложения адвоката лишь подтверждала опасения Фиппса. Он раздраженно корил себя за то, что скорее готов последовать чужому дурацкому совету, чем собственному здравому смыслу.

А собственный здравый смысл подсказывал, что он должен покинуть особняк и завтра же явиться в свой полк. Но дело было в том, что Генри Фиппс уже давно не прислушивался к голосу разума, он был во власти иного, более сильного чувства — страстного желания обеспечить себе комфортную жизнь. Именно это вынуждало его поддерживать отношения с человеком, толкающим его на убийство.