Новый мировой беспорядок и индийский императив - Шаши Тарур

экономист Джозеф Стиглиц.

Экономическое неравенство внутри страны в сочетании с миграционным кризисом на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Западной Азии оказались смертельным коктейлем, который привел к появлению националистических лидеров и поставил под сомнение либеральные нормы, которые многие считали само собой разумеющимися. Популисты питаются этой тревогой, неустроенностью и страхом. Как утверждают многие комментаторы, риторический призыв Трампа "сделать Америку снова великой" вполне может означать "сделать Америку снова белой", а его обещание "построить стену" между США и Мексикой только усилило это восприятие. Культурное и экономическое беспокойство, вызванное неравномерным распределением доходов и смещением расовой динамики, фактически нарушило представления об идентичности, что привело к росту ксенофобских настроений. Около 69% сторонников Трампа считают, что иммигранты являются бременем для общества, а 64% полагают, что мусульмане, проживающие в США, должны подвергаться более тщательному контролю. В ЕС, как уже отмечалось, ксенофобия в отношении мусульман и чужаков достигла переломного момента: Виктор Орбан в Венгрии, Марин Ле Пен во Франции, AfD в Германии и целый ряд популистов нашли поддержку на выборах там, где раньше ее не было. Мультикультурное общество - это общество, в котором существует множество конфликтов, - заявила Ле Пен, вторя настроениям миллионов обеспокоенных европейцев.

Неравномерное распределение богатства в результате бессистемной глобализации, легкость общения в социальных сетях, обострение этнических противоречий породили во всем мире стремление к политике сильных людей. Политическая мобилизация часто не соответствует демократическим нормам и процедурам, поэтому во всем мире наблюдается стремление к лидерам, способным исполнять "волю масс", причем зачастую в противоречии с традиционной политикой. Азиатские государства оказались не менее уязвимы для этой тенденции. В Мьянме слабое гражданское правительство Аун Сан Су Чжи молча наблюдает за тем, как военные проводят то, что ООН назвала "этническими чистками" в отношении рохинья, и этот шаг пользуется популярностью у большей части бирманской общественности. На Филиппинах Дутерте пообещал уничтожить неравенство и начал крайне сомнительную с точки зрения законности войну с наркотиками - опять же при поддержке населения. В       Индонезии ведется борьба с исламской радикализацией и насилием в отношении этнических китайцев. В Турции Эрдоган разрушил все надежды на создание светского государства и все больше придерживается националистических и консервативных взглядов на жизнь страны. В России Путин фактически сфальсифицировал выборы, что гарантирует ему еще один срок пребывания у власти. В Китае Си отменил те немногие сдержки и противовесы, которые существовали в отношении сохранения пожизненного президентства. Даже в Индии возвышение Нарендры Моди сопровождалось более националистическим и мускулистым утверждением индуизма, что привело к страху меньшинств и замешательству оппозиции.

Это глобальное явление: Freedom House отмечает, что "демократия переживает самый серьезный кризис за последние десятилетия, поскольку ее основные постулаты, включая гарантии свободных и честных выборов, права меньшинств, свободу прессы и верховенство закона, подвергаются нападкам по всему миру. Фактически 2018 год стал двенадцатым годом подряд, когда глобальные свободы сократились, и в 71 стране произошло чистое сокращение политических прав и гражданских свобод, и только в 35 странах был зафиксирован рост. Эти внутриполитические факторы имеют и международные экономические последствия: либерализация торговли, которая была основой глобализации, сегодня, похоже, дает все меньшую отдачу, особенно на Западе. На смену ей приходит протекционизм, а возможность "торговых войн" набирает обороты. То, что две крупнейшие экономики мира - США и Китай - готовят целый список тарифов на продукцию и отрасли друг друга, является зловещим признаком.

В то же время основными движущими силами глобализации уже не являются западные государства, поскольку новые державы стремятся завладеть материальными благами и богатством стран. На Всемирном экономическом форуме в 2017 году председатель КНР Си Цзиньпин выступил в качестве маловероятного знаменосца свободной торговли, раскритиковав тех, кто "обвиняет экономическая глобализация - причина хаоса в нашем мире". Однако в отличие от глобализации XXI века, основанной на свободном рынке, Пекин обещает новую форму торговли, основанную на государственном капитализме - модели, которая только усиливает торговые трения и поощряет протекционизм. Как отмечает Грэм Эллисон: "Когда в 2017 г. участники Всемирного экономического форума в Давосе провозгласили председателя КНР Си Цзиньпина лидером либерального экономического порядка, хотя он возглавляет самую протекционистскую, меркантилистскую и хищническую крупную экономику в мире, они показали, что, по крайней мере в этом контексте, слово "либерал" вышло из-под контроля.

Если сейчас либерализм разрушается в тех частях мира, которые когда-то стремились его прозелитировать, то сегодня становится все более очевидным, что международная система далеко не всегда была по-настоящему международной. Послевоенный порядок представлял собой лоскутное одеяло экономических и военных союзов между атлантическими державами на Западе, Японией, Южной Кореей и Австралией на Востоке. Другие страны Африки, Азии и Латинской Америки просто не имели в этом порядке той самостоятельности, которая позволила бы им формировать глобальное управление в интересах миллионов своих граждан. Восходящие державы, такие как Индия и Китай, давно поняли это противоречие, равно как и другие региональные державы, такие как Бразилия, ЮАР и Россия. Китай пошел еще дальше: с помощью хитроумного институционального маневрирования под эгидой БРИ, AIIB и RCEP Пекин стремится переписать правила игры в сфере торговли, инвестиций и безопасности и в процессе этого создать новый мировой порядок, отвечающий его собственным интересам.

Действительно, сегодня трудно говорить о мире как о едином целом. Существование "региональных миров" объясняется тем, что западные державы так и не смогли преодолеть имперский импульс колониальной эпохи, вместо этого они были просто включены в международный порядок, который закрепил традиционные структуры власти с помощью многосторонних       институтов и условий торговли. Все менее и менее точным становится представление о мире как о единой системе; напротив, очевидно, что мир переживает процесс регионализации, особенно в Азии, а в некоторых случаях, например на Ближнем Востоке, и полное отсутствие порядка.

И если международный порядок далек от интернационального, то сегодня его нельзя назвать даже упорядоченным. Многие называют определяющим моментом финансовый кризис 2008 года, когда правительства разных стран мира осознали, что экономическая интеграция может породить негативные сетевые эффекты. Возможно, сигнал о ее гибели прозвучал еще в 2003 г., когда Америка решила вторгнуться в Ирак под видом "гуманитарной интервенции" и под предлогом наличия оружия массового поражения. Головокружительный расцвет американского могущества заставил некоторых поверить в то, что Соединенные Штаты в случае необходимости могут переделать мир по своему образу и подобию, используя силу и пренебрегая международным правом, и результаты оказались катастрофическими. Возможно, это закончилось, когда Россия применила военную силу для изменения политических границ Европы или когда она решила вмешаться в демократические процессы и институты Америки в 2016 году через киберпространство. За исключением начала 1990-х годов, Москва никогда по-настоящему не принимала предпосылку американского