Медный гамбит - Линн Абби

Она оказалась не готова к такой бешенной невидимой атаке неизвестных умов. В свои предыдущие поездки в город она имела дело только с темпларами и их сломанными, исковерканными сознаниями, вместе или по отдельности, и совершенно не тренироваными в искусстве Невидимого Пути.

Ни одна попытка, сделанная из любопытства или для проверки, не проникала через защиту, которой ее научила Телами, и время от времени она сама улавливала недобрые мысли другого сорта. Воображение тех, кто жил на эльфийском рынке, было не менее грязно, чем сточная канавка в центре так называемой улицы, по которой они шли.

Да, рынок не был ее рощей; теперь она точно знала, что Телами была права, когда предупреждала ее об опасностях города — мужчины, сложенные как Павек, попадались на каждом шагу, одинокая женщина исчезла бы здесь быстрее, чем капля росы рано утром. Она сама не заметила, как панически вцепилась в ручку тележки, а ведь поначалу она едва держалась за нее.

Один из фермеров крикнул, что у него украли нож. Он рванулся было в извилистый переулок, собираясь схватить вора. Йохан бысто вмешался, оттащив фермера обратно к тележке, и угрюмо глядя на дюжину местных жителей с твердыми, хмурыми лицами, которые появились из ниоткуда, готовые поддержать вора, но не их.

— Ничего не произошло, — громко сказал Йохан угрюмой банде.

— Но мой-, — бедный фермер подавился словами, когда Йохан ткнул его в грудь, чтобы утихомирить.

— Все, вперед. — Йохан сказал таким тоном, который она никогда не слышала от него.

— Мы не должны были приходить сюда, — прошептала она ему.

Он ответил ворчанием, которое могло означать все, что угодно, потом резко развернул тележку влево. По заваленному мусором переулку они подошли к вывеске, на которой был изображены лев и пестик, он заметил ее во время небольшой стычки.

— Ждите здесь, — приказал он фермерам. — Кричите и погромче, если что-то случится.

Йохан сжал ей руки и они вместе вошли в пыльную, неопрятную лавку. Владелица, женщина-человек неопределенного возраста, отпрянула от стола, на котором лежала колода карт, с помощью которых предсказывали судьбу. Длинный красный халат, надетый на нее, мог бы принадлежать очень зажиточной женщине, но шелковая вышивка, когда-то украшавшая халат, давно исчезла, зато появились пятна от вина и многочисленные дыры.

— Что бы вы хотели? — спросила она голосом, огрубевшим от слишком большого количества вина и слишком малого свежего воздуха.

— А тебе надо спрашивать? — Йохан жестом показал на гадательные карты.

Акашия узнала в его тоне ту обычную грубость, с которой все обращались друг к другу в городе. Она и сама так говорила с одетыми в желтое червями. Ее это не заботило, или, точнее, не заботило до тех пор, пока она не стала относиться к Просто-Павеку как к человеку, а не как к темплару. Но теперь ее это покоробило, так как она разглядела, со второго взгляда, что эта женщина была ненамного страше ее самой. Но лавка была наполнена странными, неизвестными ей вещами, в некоторых из них она почувствовала магию, и было так душно, что она не могла использовать Путь; так что она осталось стоять рядом с Йоханом и смотреть.

Владелица в недоумении подняла плечи. — Любовное зелье?

— Дыхание Рала, — рука Йохана бысто отпустила ее; похоже старый дварф смутился.

— Тогда вы пришли не в то место. Никогда не продавала порошки для детей. Никогда не буду. — Потом, уставившись прямо на живот Акашии, она горько и пьяно расхохоталась. — Удачи. Вам она очень понадобится.

— Почему? — спросила Акашия, мгновенно позабыв предостережение Йохана молчать, пока они находятся в лавке.

— Вы не найдете его нигде, вот почему. Он исчез. Старое Дыхание, Новое Дыхание, хорошее и плохое: исчезло все. Или продано или конфисковано желтыми одеждами.

— Конфисковано?

— Ты где была, девчонка? Уже семь недель, как придурки-глашатаи каждое утро орут как резанные, что порошок подделали. — Она выругалась и вытерла нос грязным рукавом. — Он никогда и не действовал по настоящему, только на детей и стариков. Но сейчас он исчез.

— У тебя есть хоть чуть-чуть? — мягко спросила она.

Ладонь Йохана взяла ее локоть в тиски.

— Все конфисковали. В городе не осталось ничего. Если у тебя есть, держи это подальше от меня. Не приноси мне ничего из проклятой желтой таможни. Не хочу, чтобы желтяки выгнали меня из дома и отняли лавку.

Женщина глубоко вздохнула и обвела взглядом единственную маленькую комнатку своего заведения. Ругая себя за собственную глупость — она пыталась общаться с продавщицей на эльфийском рынке, как будто та была жительницей Квирайта — Акашия усилила свою ментальную защиту. Но женщина не была Мастером Пути, отсутствующее выражение на ее лице было как продуктом Тирского шторма, так и диких, безумных мыслей, проносившихся в ее голове.

— Так ты, сучка, пришла сюда, чтобы принести мне неприятности? — крикнула она. Ее глаза прояснились, она яростно уставилась на Акашию, наполненная гневом и яростью. — Ты хочешь напустить на меня желтых, стерва? Ты хочешь захапать мое место и мою торговлю? — Она опять выругалась и бросилась вперед, опустив голову и подняв кулаки. — Щас я покажу тебе неприятности. Я выцарапаю тебе глаза и у тебя будет неприятностей выше крыши…

Когда бушующая женщина оказалась перед ошеломленной Акашией, Йохан резко сделал шаг вперед и очутился между ними прежде, чем они успели вцепиться друг в друга.

— Никаких неприятностей, — сказал он, отступая назад аккуратными, точными шагами и спиной подталкивая ее к двери.

— Прошу прощения, — виновато извинилась она, когда они опять очутились на улице.

Крики одетой в красное женщины постепенно стали тише, перешли в бормотание, но они все еще слышали, как она носится по своей крошечной лавке. Потом ее пальцы с острыми ногтями просунулись через занавес на двери, отбросили его в сторону и ее приземистая, расплывшаяся фигура показалась из-за него.

— Убирайся, сука! Убирайся, слышишь меня! Ищи неприятности в другом месте.!

Квириты с готовностью подчинились. Йохан схватился за ручки тележки и, не говоря ни слова, стремительно пошел по улице. Как только они смешались с толпой, Акашия снова виновато прошептала ему. — Это моя вина.

Йохан только сжал губы покрепче и так нажал на ручки тележки, что чуть не сломал их. Она вообще никогда не видела его таким, он был зол, очень зол, и вся его злость была направлена на нее, и он даже не мог найти слова, чтобы выразить ее.

— Я стыжусь сама себя. — Она сказала то, что, по ее мнению, хотел сказать он, что ей надо услышать. — Я сделала ужасную ошибку, я думала, что так как она моего возраста, она женщина как я и —

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});