Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть - Тилли Коул

спросила медсестра, опуская блокираторы.

— Отлично, — улыбнулся я.

Когда через некоторое время в палату вошли родители Поппи, ее мать сразу же огляделась и обняла меня.

— Ей понравится.

Мы расселись вокруг кровати, и, пока сидели, Поппи несколько раз пошевелилась, но ее пробуждения не затягивались больше чем на несколько минут.

В последние дни ее родители попеременно — но чаще это была мать — оставались на ночь в комнате для посетителей, расположенной через коридор от палаты. Отец обычно возвращался домой, чтобы присмотреть за девочками.

Я же всегда спал в палате. Ложился рядом с Поппи на узкую кровать, обнимал ее и засыпал, ожидая того момента, когда она наконец проснется.

Скорее всего, ее родителям такой вариант не очень нравился, но они не возражали — почему бы и нет? — и запрещать не хотели. Да и обстоятельства к этому не располагали.

В любом случае я бы не ушел.

Сидя у кровати, миссис Личфилд рассказывала Поппи о ее сестрах — самые обычные вещи, ничего особенного. Я вполуха слушал ее рассказ, когда в дверь осторожно постучали.

— Руне? — Я поднял голову и увидел моего отца. Он кивком поздоровался с миссис Личфилд и снова посмотрел на меня. — Можно тебя на секунду?

Я нахмурился. Отец не уходил — ждал у двери, не сводя с меня глаз. Я поднялся со стула, прошел мимо него в коридор и лишь тогда увидел, что он держит что-то в руке.

Заметно нервничая, отец переступил с ноги на ногу.

— Знаю, ты не просил меня об этом, но я проявил твои пленки.

Я замер на месте.

— Да, ты просил меня отнести их домой. Но я видел тебя, когда ты фотографировал, и знаю, что они для Поппи. — Он пожал плечами. — Она теперь чаще приходит в сознание, и я подумал, что, может быть, ты захочешь показать их ей.

Не говоря больше ни слова, отец протянул мне фотоальбом, заполненный снимками, которые я делал, пока Поппи спала. Заполненный теми мгновениями, которые она пропустила.

Горло как будто пересохло. Меня не было дома, и я не смог бы вовремя сделать всю эту работу… если бы не он.

— Спасибо, — буркнул я и опустил голову.

Краем глаза я заметил, как он расслабился и даже поднял руку, словно хотел похлопать меня по плечу. На мгновение рука застыла в нерешительности, но потом все же легла на мое плечо.

Я закрыл глаза и почувствовал легкое пожатие. Впервые за неделю с груди как будто сняли камень. Впервые за неделю я смог вдохнуть свободно, полными легкими.

Но чем дольше мы стояли, тем яснее я понимал, что не знаю, как быть. Мы не общались так долго. Я так долго не подпускал его к себе.

Между тем мне нужно было идти. Так и не найдя решения проблемы, я кивнул и вернулся в палату. Закрыл за собой дверь, сел и положил на колени фотоальбом. Миссис Личфилд ни о чем не спросила, а я ничего не стал говорить. Она еще долго рассказывала что-то дочери и ушла, когда уже стемнело.

Как только дверь за ней закрылась, я разулся, раздвинул занавески и, как делал каждый вечер, устроился на кровати рядом с Поппи.

Помню, что смотрел на звезды, а потом — уж не знаю, сколько прошло времени — почувствовал, что кто-то гладит меня по руке. Не сразу сообразив, что к чему, я моргнул и открыл глаза — за окном начинался новый день, и в палату просачивались его первые лучи.

Я тряхнул головой, стараясь разогнать оставшийся от сна туман. Волосок щекотал у меня в носу, теплое дыхание стлалось по лицу. Я поднял наконец голову, и клочья сна моментально вылетели из головы — на меня смотрела прекраснейшая в мире пара зеленых глаз.

Сердце сбилось на бегу, и губы Поппи растянулись в улыбке, а на бледных щеках проступили глубокие ямочки. Пораженный увиденным, я приподнялся, взял ее за руку и прошептал:

— Поппимин?

Она моргнула, моргнула еще раз и медленно обвела взглядом палату. Сглотнула. Прищурилась. Заметив, что у нее сухие губы, я дотянулся до стакана с водой на прикроватной тумбочке и предложил ей. Поппи сделала несколько глоточков через соломинку, отвела стакан в сторону и с облегчением выдохнула. Я нашел в тумбочке ее любимый вишневый бальзам для губ и нанес тонким слоем на губы. Поппи медленно потерла губой о губу и снова улыбнулась.

Чувствуя, что наполняюсь утренним светом, я наклонился и поцеловал ее. Поцелуй был короткий, его и поцелуем-то трудно было назвать, но Поппи сглотнула и хрипло прошептала:

— Поцелуй… — Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Девятьсот третий, — подсказал я.

Поппи кивнула.

— Когда я вернулась к Руне, — добавила она и, поймав мой взгляд, сжала пальцы. — Как и обещала.

— Поппи. — Я опустил голову, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи. Хотелось обнять что есть сил, прижать к себе крепко-крепко, но она выглядела как хрупкая кукла, которую так легко сломать неосторожным движением.

Жестом, знакомым как дыхание, она запустила пальцы в мои волосы. Легкое дыхание волной омыло лицо. Я смотрел на нее и не мог насмотреться, впитывал каждую черточку милого лица, смаковал этот чудесный миг.

Миг, когда она вернулась ко мне.

— Сколько? — спросила Поппи.

Я убрал ей за ухо упавшую на глаза прядку.

— Ты пролежала в коме неделю. Последние несколько дней постепенно приходила в себя.

Поппи на секунду зажмурилась:

— И сколько… осталось?

Я покачал головой и ответил честно — она это заслужила.

— Не знаю.

Поппи почти незаметно кивнула. Теплые лучи пригрели затылок. Я повернулся, выглянул в окно и улыбнулся.

— Ты встала с солнышком, малышка.

Поппи нахмурилась. Я сдвинулся в сторону, и она охнула. Закрыла и снова открыла глаза. Подставила лицо нежным оранжевым лучам.

— Как красиво…

Я прилег рядом с ней, опустил голову на ее подушку. Небо постепенно светлело. Солнце карабкалось вверх по голубому небу, заливая палату светом и теплом.

Она пожала мою руку:

— Я устала.

У меня засосало под ложечкой.

— Тебя очень ослабила инфекция. Вот оно и сказывается.

Поппи понимающе кивнула и снова повернулась к окну.

— Я так соскучилась по всему этому.

— Многое помнишь?

— Нет, — тихо ответила Поппи. — Но я знаю, что мне этого недоставало. — Она посмотрела на свою руку. — Помню твою руку в моей… хотя… Странно. Я помню это и почти ничего еще.

— Ja? — спросил я.

— Да. Наверно я всегда буду помнить это ощущение.

Я протянул руку к тумбочке, нашел фотоальбом, положил на колени и открыл. Первый снимок — солнце, поднимающееся