Последний день может стать первым - Стас Северский

Слабость, вызванная комой, отступает, и я чувствую, что силы возвращаются ко мне — медленно, частично, но возвращаются. Скоро и ожог затянется в шрам… Странно вот так проснуться и понять, что нет уже привычной мути… Люди ко всему привыкают — даже к проявлениям лучевой болезни. Правда, я перенес ее в относительно легкой форме…

— Ты меня долго откачивал?

— Не долго — ты S9. Проверка прошла быстро — задействовали много техники.

Риск выпал больше того, на что я рассчитывал, зато время оказалось на нашей стороне. Вот и замечательно. Попытался улыбнуться (не очень искренне) — обожженная щека о себе тут же напомнила. Суждено теперь моей улыбке быть кривой и ехидной… Ей это было суждено с самого начала моего существования, но теперь у нее альтернативы точно нет.

— Докладывай…

— Осталось два скингера, остальные ушли. Сон перешел в глубокую кому — я их вернуть не смог.

— Они еще функционируют?

— Пока еще, да.

— Что ж тогда с котами?

— Все в порядке. Они хорошо перенесли препараты.

— Крыс не перебили?

— Их не тронули во всем Шаттенберге. Наземные подразделения не задействовали. Сейчас крысы восстанавливают связь.

— С воздуха с крысами сложно что-то сделать, не разнеся весь город.

— Они наводились на более концентрированную ментальную активность. Крысами займутся после зачисток Штрауба.

— Оружие применяли?

— Да, на всей территории города, но только излучатели разведчиков.

— Что они нашли?

— Неизвестно. Пострадали наземные руины и тоннели. Для нас это не имеет значения.

— Да… Где Кот?

— Здесь. Расстроился, что я разобрал «его» компьютер третьего порядка.

— Вот как… Уже все сделано…

— Программы еще не прописаны.

— Ясно…

На душе тяжело, как никогда. Подошло время — пора идти. Осталось составить графики внутренних патрулей, запрограммировать «крысиные ошейники» и написать приказы на допуск… Подтвердить приказ от чужого имени будет трудно — придется поработать, но это уже ерунда. Даже без помощи «защитника» такие приготовления займут не больше четырех часов.

Со стола на меня смотрит рыжая лиса… Что-то мне мешает. Это та мысль, которую я все время запихиваю в самые темные уголки своей головы, запихиваю, прилагая всю волю. Сейчас она мне мешает… Что-то двоится и не может соединиться — так бывает, когда двоится в глазах и целую картинку увидеть не можешь, как не пытаешься. Можно закрыть один глаз — тогда двоиться не будет — зато обзор сократится. У меня сейчас также, только с головой…

— Кот, ты где?

— Здесь, под кроватью.

— Вылезай.

— Не могу, Айнер.

— Что так?

— Компьютер жалко.

— Ты же понимаешь, что это было необходимо.

— Да, понимаю, но жалко очень…

— Я тебе из Ивартэна принесу компьютер третьего порядка — точно такой же.

— Принесешь?

— Обязательно. Притащу тебе мозг Центрального штаба.

— Забудешь… Айнер, а ты точно пойдешь?

— Да. Первое поколение без меня не управится. Не похоже, что «защитник» согласится документы править. А я могу ошибиться, и если к этому автономные объекты придерутся, придется на месте что-то соображать. Скорей всего даже с применением силы…

— А ты прикажи — пусть «защитник» все сделает.

— Приказать… Его программный долг не то что приказом, но и силой не перешибить. Моих убеждений против него тоже недостаточно.

— Он же — защитник.

— Такие машины лишь бы как, лишь бы кого не защищают. Слишком большая сила в их руках.

— Но ведь если он не поможет, если…

— Черт с ним. Главное, чтобы не мешал.

— Они тебя обнаружат. Не ходи. Никому не надо туда уходить. Мы все спрячемся.

— Кот, думай что говоришь!

— Айнер, но ведь люди тоже могут спрятаться… Все могут спрятаться.

— Не получится.

— А если все время делать, как сейчас?.. Машины все проверят, ничего не найдут и остановятся.

— Они проведут не одну проверку — будут искать, пока не найдут. Это не выход.

— У вас же есть технологии…

— У них тоже… Это раньше еще можно было спрятаться, раньше они не имели возможности бросать на проверки столько техники.

— Но сейчас же получилось…

— Кот, это не менее опасно, чем в Ивартэн тащиться. Скингеры уже передохли, а они вон какие махины. Была бы проверка чуть дольше — мы бы все не выжили. Никто так долго в такой коме находится не может — это маленькая смерть. Это медленная смерть — несколько часов, и будет остановка сердца, дыхания, мозг умрет и все. И как ты себе представляешь усыпление сотен тысяч крыс?

— Да… D40 сказал, что скингеры не умерли.

— Препараты нейтрализованы, но процесс запущен, его так просто не пресечешь. Смерть по прямой ходит и не останавливается, чтобы ее перенаправить постараться надо.

— Вы же можете и смерть развернуть.

— Не всегда. Есть специальная техника — она направляет смерть на параллельный путь.

— А параллели никогда не пересекаются — я знаю.

— Пересекаются — в искаженном пространстве.

— Надо же! Я просто обязан рассказать об этом отцу! Тогда он тебя простит.

— Это за что еще?

— Ты нас вчера в таком свете выставил…

— Радуйтесь, что вообще без света не выставил. Кстати, где твои собратья по этому счастью собрались?

— Не собрались, а разбрелись — мы всегда так поступаем. Они на складах и в столовых — завтракают. А я решил с тобой завтракать.

Беззаботные существа коты…

— Ладно.

— Не уходи…

— Кот, ты это серьезно? Вылезай!

Кот затих…

«Защитник» смотрит мне в глаза… Пусть смотрит, хоть до выгорания.

— Я не могу тебе позволить совершить этот поступок, S9.

— Мне все равно. Сейчас мы будем завтракать.

Несогласие с моим решением D40 изъявит с применением силы. Я собрался, сконцентрировался… Еще рано, он еще будет меня убеждать. Но предугадать действия «защитника» невозможно, поэтому мне придется напрячься, чтобы успеть среагировать. Я должен вывести его из строя до того, как он примет решение перейти к силовым методам воздействия. А черт… Жалко такую машину ликвидировать…

Крыс сидит рядом на кровати и грустно грызет сухарь — и его боевой дух понурился… Что сказать, настроение у всех поганое. Со мной, видимо, еще не все в порядке — постоянно происходит что-то вроде скачков напряжения в электросети. С одной стороны, я чувствую силу, которая возвращается несмотря ни на что, а с другой… какие-то пережитки, фантомы прежней мути, вызванной лучевой болезнью. Меня преследуют глаза древних животных — музейных экспонатов — живые глаза, в которых отражается смерть. И эта лиса все время маячит в поле зрения. Никого из них уже нет — эти существа исчезли — не пережили мировой коллапс, удар нашего подорванного прогресса. Их восстановили… Мы дали жизнь каждому из них, чтобы сохранить ее подобие — для того, чтобы мы могли увидеть их в реальном пространстве. И в них еще есть этот призрак жизни — он остался для нас… Это память о том, что мы отобрали их жизни, и напоминание о том, что они и сейчас зажаты в наших руках.

Люди увечили среду и раньше — думали, как бы сохранить то, что осталось, как это исправить, но продолжали делать то же. Мы потом жалели об этом — о том, что редко вспоминали о будущем. Мы поздно задумались над тем, что наше будущее в этом мире, что оно такое же, как этот мир. Для осознания нам необходим наглядный пример, ставящий прямую угрозу. Теперь мы помним, что от настоящего до будущего один только шаг — помним, что ожидание, которое казалось таким долгим, оборвалось уже вчера. Теперь все по-другому, вот только в корне ничего не изменилось — мы справились лишь с прямой угрозой.

Вот он — корень тьмы — то, что подводит нас к тупикам. Их жизни — «чужие» жизни — имеют для нас значение, но только из-за того, что поддерживают наше выживание. А мы ведь можем выжить и на полностью искусственном обеспечении — это не имеет особых перспектив, но все же возможно. Мы строим систему, подходящую для нас, и не можем пожертвовать высокими технологиями, чтобы сосуществовать с ней. Каждое наше вмешательство провоцирует что-то, что не дает нам влиться в эту систему, пусть даже что-нибудь потеряв. Это наш порочный круг. И с каждым оборотом этого круга, наши попытки сосуществования с системой вызывают все больше потерь при предполагаемом переходе на более естественное существование.

Мы забываем, что все жизни равнозначны, что любые проявления жизни имеют одинаковое значение в целой системе… И как мы ни будем стараться сохранить жизнь — с таким подходом у нас ничего не получится. Мы ведем расчеты по системе взаимовыгодного сотрудничества, но точка отсчета изначально неверна, и наше сотрудничество получается не только не взаимным, но и явно не выгодным. Жизнь на планете в нас не нуждается, да и нам она не так чтобы крайне необходима — мы вполне можем обойтись нашими технологиями. Только без нас этот мир будет существовать в балансе, а мы без него, провоцируя все большие разрушения. Вот мы и придерживаем его ровно настолько, чтобы не остаться в пустом космосе раньше, чем это возможно. Такой подход вносит во внешнюю систему нестабильность… Наша внутренняя система — AVRG — устроена по другому принципу, все в ней исходит от целого. AVRG — это целый организм, для функционирования которого каждая клетка имеет равное значение. И иммунная система, конечно, тоже есть — в виде службы внутренней безопасности, ведущей борьбу с измененными клетками, и армии, сражающейся с инородными телами. А по отношению к глобальной системе — мы только колония паразитов, внедрившаяся в организм планеты и подавляющая ее иммунитет для своего наилучшего приспособления.