Обжигающе горячая... - Александр Александрович Яйков

похожую на себя женщину, она вынесла ее за пределы рисунка. После чего накрыла уже послужившим предыдущему беглецу от смерти плащом… и затаила дыхание, дожидаясь момента пробуждения.

Им нужно было готовиться к бегству из поместья и из этой страны. Нужно было найти безопасное место, в котором можно будет спрятать филактерию. Нужно было создать небольшой отряд сильной нежити для возможного прорыва… но маг тоже стоял на месте и с интересом наблюдал за тем как приходит в себя еще один новоиспеченный лич. Как она подергивает конечностями, пытаясь прочувствовать свое тело, как она открывает глаза и медленно осматривается, как она пытается осознать ситуацию, как она наконец-то узнает свою единственную и любимую дочь. Узнает не зрением, а скорее сердцем, почувствовав в ней свою родную кровь и продолжение себя.

— Сария! — вскрикивает женщина и, путаясь в реакциях своего тела и плаще, пытается сбросить с себя эту помеху и подняться.

— Мама! Мама! Мамочка! — вспыхивая целым сонмом обжигающе ярких эмоций, кричит девчонка, поднимая запутавшуюся женщину и ставя ее на ноги. Она накидывает плащ ей на плечи. Смотрит в ее глаза, не обращая внимания на льющиеся слезы счастья и вот они уже сжимают друг друга в объятьях. Они снова вместе. Частично воссоединившаяся семья, пылающая пламенем истиной любви.

Шушх, чувствуя что ему тут пока нет места, отворачивается и собирается пойти наверх, чтобы собрать вещи в долгую дорогу. Правда делает всего пару шагов и оборачивается вновь… услышав оглушающе громкий в тишине ритуальной залы хлопок пощечины. Выпутавшись из объятий, мать безжалостным ударом по лицу выразила свое краткое мнение о действиях своей дочери. А затем, бросив ненавидящий взгляд в сторону хозяина поместья… просто лопнула брызгами овеществленной энергии, усилием воли разорвав пока еще непрочную связь своего нового тела и разума.

— МАААМААА! — не желая осознавать произошедшее, Сария упала на колени и попыталась сгрести стремительно теряющие концентрацию и растворяющиеся капли. Попыталась в отчаянии слепить из них хоть что-то — МАМА! МАМА! МАМА! Мама. Мама — она сгребала капли со всего пола, делала из полупрозрачной энергии небольшую кучу, сжимала ее, будто бы пытаясь слепить таящий на жаре снежок, собирала жизненную энергию в ладонях и раз за разом звала, не желая терять ее во второй раз — Мама! Мама! Мама. Мама. Мама… — в конечном итоге, когда последние капли растворились в окружающем пространстве, она, окончательно отчаявшись, просто завалилась на пол и разрыдалась в голос, изливая в мир всю свою боль и отчаяние. Ревела навзрыд… а некромант смотрел на нее и, теряясь в мешанине собственных эмоций, пытался понять как они дошли до такой ситуации и что ему делать.

Увы, но ответов у него пока не было, как и уверенности в том, что они хоть когда-то появятся.

*****

Шушх слишком давно имел дело с плачущими девицами, поэтому, даже несмотря на свой огромный жизненный опыт, он поначалу даже растерялся, не зная как ему на это реагировать. Но потом маг собрался с мыслями и, сев на каменный пол позади нее, крепко обнял Сарию. Мужчина искренне надеялся на то, что это поможет ей быстрее успокоиться и ускорит их отбытие из поместья.

Как не удивительно, но данный маневр сработал и поддавшаяся настоящим эмоциям магесса начала понемногу успокаиваться. Вот только вместо того чтобы прейти в себя и встрепенуться, она неожиданно нырнула в глубины черной апатии. И что делать с этим некромант уже точно не знал. Он конечно попытался расшевелить ее ментально, но наткнувшись на защиту, скорее похожую на толстую стену из закаленной стали, сразу же отступился и решил просто подождать. Благо время их пока еще не поджимало.

Так они и сидели довольно долгое время. Шушх размышлял над тем, что обязательно нужно взять с собой, помимо денег, драгоценностей и небольшого количества одежды. Ну а Сария просто блуждала в бесконечном лабиринте своего разума, ища в нем свою новую цель, но постоянно упираясь в глухие тупики безысходности. Так бы она, наверное, и металась не ведая пути еще долгие часы, временно превратившись в груз. Благо ее учителю, когда тот размышлял об оставшихся на складе людях, пришла одна интересная идея и он решил сразу озадачить ею и свою приунывшую ученицу.

— Эй, красавица! Что ты думаешь о людях?

— Я ненавижу их… Ненавижу их, всех без исключения — голос был вялым и безэмоциональным, но мужчина порадовался такому ответу и продолжил задавать наводящие вопросы, желая вытянуть свою первую и последнюю ученицу из очередного тупика и показать ей… нет, не новый путь, а скорее просто выход из логической дилеммы в которую она себя случайно загнала по наивности и молодости лет.

— Отличный ответ для будущего некроманта! А теперь скажи. Как ты относишься ко мне?

— Вы… один из немногих кто помогал мне и верил в мои силы. А еще… вы теперь не человек. Поэтому, мой ответ… Отношусь к вам с теплотой и огромной признательностью — немного выплывая из черноты своего отчуждения, но все равно не понимая к чему этот разговор, вяло и медленно отвечала девчонка. И лишь когда учитель задал третий вопрос, она наконец-то осознала к чему вел Шушх и резко оживилась, вновь наполняясь целой чередой противоречивых и очень ярких эмоций.

— Я готов тебя изменить и сделать сильнее. Но для этого тебе нужно расслабиться и полностью довериться мне. Ты сможешь одарить меня такой привилегией? — энергичный и поспешный кивок в ответ.

— Молодец — правая рука поощрительно проходится по волосам девушки. Маг поглаживает Сарию по голове и, прикоснувшись левой к ее подбородку, задает самый последний вопрос — Ты готова?

— Да! — уверенно заявляет молодая магесса… и в тот же момент старый маг делает резкий рывок. Легкое, практически неощутимое сопротивление мышц, громкий хруст шейных позвонков и вот мгновенно лишившееся жизни тело заваливается в бок, глядя полными яростного предвкушения, стекленеющими глазами в пустоту своего несуществующего будущего.

— До встречи красавица. Ты была прекрасной ученицей и очень плохой девочкой.

Эпилог

С морды лошади слетала пена, а ее ход становился неровным. Бедная животина была уже загнана насмерть и двигалась скорее на остатках рефлексов, но наездник, даже прекрасно это понимая, все равно продолжал хлестать бедняжку стеком, выжимая из нее все возможное и даже сверх того. И даже когда сердце скакуна не выдержало и остановилось, не почувствовав и грана жалости, наездник просто ловко выпрыгнул из седла и не задерживаясь ни на мгновение, сразу продолжил свой путь, переходя на быстрый бег.