Род Волка - Сергей Щепетов

Когда они поднялись наверх и скрылись из виду, Семен подошел к Бизону:

– Это что же, ты отправил их за нашими камнями?

– Конечно! Нечего им тут прохлаждаться.

– А они смогут найти плот?

– Пусть только попробуют не найти! В конце концов, мы вчера сюда не по воздуху прилетели – могут и по следу пройти.

– М-м-м… А как же они наши камни понесут? У них же ни мешков, ничего? Да еще голым по кустам лазить придется…

– Что ты такое говоришь, Семхон?! – почти рассердился бывший Атту. – Ну какое нам с тобой может быть дело до того, как они найдут да как понесут?! Это их проблемы! А если кто-то ножку уколет или член колючкой поцарапает, так впредь будет наука – борзеть не надо!

Бизон употребил, конечно, не сленговое словечко из прошлой современности Семена, а выражение «вести себя нагло и в высшей степени непристойно». Бывший завлаб немедленно напомнил собеседнику о своих провалах в памяти и попросил объяснить, какую наглость и непристойность продемонстрировали спящие мальчишки. Бизон обреченно вздохнул и пустился в объяснения.

В племени лоуринов ребенок мужского пола, доживший до определенного возраста, переходит в категорию юношей, или «молодых», и переселяется в общее жилище, где ночуют одни подростки. Для него начинается то, что можно было бы назвать «курсом молодого бойца», который продолжается несколько лет. За это время подросток должен овладеть всеми навыками взрослого воина-охотника и избавиться от тяжкого наследия детства – привычки есть, пить и спать. Сонливость и потливость вообще считаются весьма негативными качествами мужчины («Слава богу, я, кажется, ни тем ни другим не страдаю», – подумал Семен). Соответственно, спать ложиться юноши обязаны последними, а вставать первыми. В идеале взрослые вообще не должны заставать подростков спящими. Сегодня же сразу двое (точнее – полтора) мужчин оказались на ногах, а вся молодежь дрыхла.

Про себя Семен отметил, что Атту, ставшему вновь Черным Бизоном, кажется, уже неинтересно и скучно без конца объяснять общеизвестные истины. «Похоже, пора искать другого информатора, – подумал Семен. – Да и то сказать, парень честно отработал свое спасение: без него мне ни за что было бы не стать лоурином. Пора, как говорится, и честь знать, а то он меня уважать перестанет, а это будет невосполнимой потерей».

Груз с плота мальчишки перетаскали за две ходки. Камни они несли в руках или использовали вместо тары собственные рубахи. Когда они вернулись первый раз, Семен подошел и потребовал, чтобы при переноске ни в коем случае не разбили посуду (тут пришлось прибегнуть к языку жестов), и для пущей убедительности погрозил кулаком. Это подействовало, и его горшки благополучно заняли свое место рядом с грудой кремневых желваков неподалеку от главного костра на стоянке.

В качестве места для жилья Семен облюбовал тот самый бугор возле пляжа, на котором ночевал. За отсутствием других бодрствующих авторитетов он проконсультировался с Бизоном, тот дал добро на занятие территории и отправил мальчишек в лес за жердями. Крыть жилище ветками он не рекомендовал, а предложил вместо этого подобрать шкуры из запаса, имеющегося на стоянке. Запас же этот хранился в пещере недалеко от входа. Задавать дополнительные вопросы Семен не рискнул и отправился на склад.

Никаких архитектурных излишеств он творить не собирался: все та же извечная конструкция, в основе которой лежит (точнее – стоит) тренога. Пусть это будет вигвам или типи. Чем одно отличается от другого, Семен в свое время так уразуметь и не смог. Типи – переносное жилище индейцев прерий, а вигвам – то же самое, но у лесных охотников северо-запада. Ну, еще вигвамы иногда бывают куполообразными и могут покрываться не только шкурами, но и корой. Примерно так же, наверное, устроен и чум, в котором Семен никогда не был, хотя отработал на Чукотке несколько полевых сезонов. Длинное жилище воинов, в котором Семен побывал в поисках еды, было устроено по тому же принципу: два больших вигвама, стоящих на расстоянии десяти – двенадцати метров друг от друга, соединены крытым переходом. Только это на самом деле не переход, а тоже жилое пространство, разделенное на некое подобие отсеков для семейных групп. В плане жилище имело форму кособокой гантели с плохо выраженной ручкой. В краевых расширениях располагались очаги, которые явно давно не разжигались – костры горели снаружи недалеко от входов. Судя по всему, огонь внутри помещений использовался для приготовления пищи в дождливую погоду, но уж никак не для обогрева помещения, поскольку большинство спальных мест находилось от него вдали, а все тепло, вместе с дымом, поднималось вверх и уходило в дыру, сквозь которую торчали связанные концы жердей. Это, по мнению Семена, являлось основным недостатком островерхой конструкции типа вигвама – тепло в ней не задерживается, поскольку жилище представляет собой, по сути, дымовую трубу. Вторым недостатком является то, что даже при небольшой жилплощади внутренний объем довольно велик и хороший порыв ветра, за счет перепада давления, может просто приподнять над землей всю конструкцию и завалить ее. Во избежание этого низ покрытия следует основательно придавливать. Жилище воинов внизу по периметру было не только обложено камнями и крупными костями, но и присыпано немалым слоем земли. Оно было явно не переносным и никогда не разбиралось, хотя жить в нем в мороз вряд ли представлялось возможным.

К вечеру первого дня решилась проблема не только с жильем, но и с едой: он, Семхон, оказывается, может брать мясо из общественных запасов, хранящихся в яме под скалой. Холодильником это назвать было трудно, но все-таки свежее несоленое мясо могло там храниться, наверное, в течение нескольких дней. Готовить он тоже может себе сам, хотя взрослому мужчине это авторитета не прибавляет.

Каркас из жердей Семен обложил сверху шкурами внахлест шерстью наружу – в пещере их хранилось десятка два: оленьи, бизоньи, лошадиные. Все они были высушены вместе с мездрой и имели прочность если и не фанеры, то толстого картона. Пришлось их замочить в воде на несколько часов. Мягкими они после этого, конечно, не стали, но их уже можно было гнуть. Для крепежа Семен отрезал несколько кусков по краям, кое-как соскоблил с них шерсть, хорошенько размял в мокром виде и порезал на ремешки. До позднего вечера он занимался тем, что протыкал в шкурах дырки и вязал их к жердям. Запашок от шкур шел еще тот, но Семен надеялся, что, когда все это вновь высохнет и задубеет, станет легче. Тем более что, как он успел заметить, остальные жилища так же покрыты невыделанными шкурами. Внешний периметр он обложил булыжниками, которых мальчишки натаскали с реки целую груду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});