Эхо войны. - Ольга Шумилова

И зачем он пошел на операцию вместе с силовиками, а не остался у экранов в гравилете, вопрос не праздный.

Я бросила взгляд на пристегнутый к предплечью навигатор — на нем появилась мигающая точка цели. Операция началась. Мы бежали по узким переулкам, сжимая кольцо, сначала — открыто, распугивая редких гражданских, ближе к объекту — короткими перебежками, чтобы не спугнуть.

Точка на экране навигатора застыла, за все это время не сдвинувшись ни на волос. Подбегая к площадке у полуразрушенных ангаров, я была почти уверена, что не увижу там никого. Но увидела. Стоящего посреди площадки, одного и без заметного оружия.

Под прикрытием штабеля пустых контейнеров я опустилась на колено, выдергивая из кобуры парализатор. В эфире раздавались голоса — солдаты один за другим докладывали о визуальном обнаружении цели. Я покосилась на навигатор — мерцающие зеленым точки стянулись вокруг неподвижной синей в петлю, и добавила свой голос к общему хору.

Эфир затих — ждали команды на захват, а услышали резкий вскрик координирующего оператора:

— Звери! Северо–восток, готовьтесь, у вас семь минут!

— Захват цели, немедленно! — два голоса почти слились в один, и мы бросились вперед.

Парализатор коварен и неверен больше, чем продажная девка — малая дальность, большая погрешность при стрельбе, а хуже того — частичный иммунитет к параличу может развить в себе любой псион. Мы шли в бой с парализаторами — против чего?…

Северо–восток. Наш сектор. Я бросила бесполезный ствол обратно в кобуру и дернула из–за спины приклад «матери», разворачиваясь на ходу — я слышала тяжелое дыхание даже сквозь шлем — дыхание тех, что находятся еще где–то там, за ангарами. Наверное, только после Корки могло появиться это чувство невидимой лавины, всей тяжестью летящей на тебя.

— Что вы делаете, солдат?! — одергивает штабной. В бесцветных глазах плещется злость.

— Животные! Идут, — я выбросила руку вперед, туда, откуда на меня давила невидимая лавина.

— Вы что, не слышали оператора?! Шесть минут! Исполнять приказ!

Я оглянулась: объект держали втроем, четвертый вкалывал снотворное. Мужчина уже не сопротивлялся. Да и сопротивлялся ли он вообще?…

— У нас нет шести минут, на экранах обманка, — я услышала собственный голос, неестественно ровный, уже давая залп по щели между ангарами.

И лавина хлынула, уже не надеясь застать нас врасплох.

Закричал подмятый первой волной солдат, взорвался приказами эфир, загрохотали ботинки солдат, которые бегом, на руках уносили захваченный объект, застрекотали «матери» тех, кто их прикрывал, заревели звери, бросаясь под пули.

Через минуту стало ясно, отчего несли потери внутренние войска и отчего понесли бы их мы сами, будь дело в узком переулке, или, того хуже — в подвальных переходах под домами.

Животные не чувствовали боли, не имели инстинкта самосохранения, и, пока могли идти — тянулись к глоткам врагов. Мараи, степные антилопы, одним ударом копыта дробящие головы в кашу, подняв на рога, могли покалечить даже силовика в полной броне. А их собственную броню брали только разрывные пули. Шенай и стихо — хищники, которых держали на фермах и на окраине города для охраны. Их было больше, много больше мараев, и, набрасываясь стаей, они валили солдат на землю, выбивая оружие. Мараи вставали на дыбы, молотя копытами по упавшим.

Нас спасала только тяжелая броня. Броня и площадь, на которой хватало места для маневра.

Прижавшись спиной к стене ангара, я стреляла разрывными, целясь в антилоп. Шенай хватали за ноги, пытались выбить «мать» из рук, и разлетались в кровавые клочья, задетые краем очередей.

Когда отупевший от хаоса и беспрерывной стрельбы мозг уже почти перестал воспринимать эфир, раздалось долгожданное:

— В укрытие!

Спустя несколько секунд площадку накрыло ковровым огнем военного дайра. Долго же добирались…

Через минуту все стихло. Я осторожно высунулась из–за угла. Площадка было усеяна трупами и тем, что от них осталось. Кое–где они лежали грудами наваленных вперемешку тел, и я искренне надеялась, что в основании этой пирамиды не находятся солдаты.

Постепенно из укрытий показывались все новые головы в темных шлемах. Было объявлено общее построение. Большинство крепко стояло на ногах, прочих разыскали среди трупов животных — серьезно пострадали только двое, убитых нет. По сравнению с нашими предшественниками — почти достижение.

Штабной быстро прошелся вдоль строя, вяло качая головой. Его правая рука была неестественно вывернута, рукав оторван, по куртке и штанам разбегались ручейки порезов и дыр. Поэтому никто особо не удивился, когда, получив по рации сообщение о том, что объект доставлен на базу, он отбыл на дайре, предоставив нам добираться до гравилетов самостоятельно.

Взводный из Карелла, оставшийся за старшего, установил подобие порядка, и отряд нестройной колонной двинулся в обратный поход по трущобам.

Оглядываясь назад, на суетящуюся на этой крохотной площади бригаду «уборщиков», на подъехавших медиков, пакующих на носилки неходячих раненых, я думала о том, что местное руководство, возможно, ошиблось.

Одной чумной команды может и не хватить.

Рука у штабного оказалась сломана, как того и следовало ожидать, — в двух или трех местах. Спустя два выезда «на отлов» отряд даже проникся к нему своеобразным уважением — майор упорно продолжал выходить на операции вместе со всеми, на удивление метко стреляя с левой руки, и проявляя поразительную для неполевого военного способность не путаться под ногами во время боя.

Этим мне он не нравился люто, до скрежета зубовного. Я чуяла врага печенкой, нюхом, — чем хотите назовите, но это была угроза.

Я была с ним неизменно вежлива и мила, я почти втерлась в тощие ряды его подручных — и смотрела, смотрела, смотрела… Вовсе не потому, что сержанту хотелось бы иметь компромат, нет. От этого северянина на выстрел несло катастрофой, я же всего лишь пыталась понять, где она разразится.

— Говорят, вы были ватаром форта, — вопрос–утверждение над головой прозвучал слишком неожиданно — я не слышала, как подошел сам источник моего беспокойства. — А еще говорят, вы служили в Корпусе, — голос равнодушный, небрежный. Он действительно думает о чем–то своем, почти постоянно, и это вовсе не зачистка территории провинциального города. — О вас вообще много говорят, вы знаете об этом, фарра Морровер?

Я оторвалась от полировки наплечника и подняла глаза.

— Как вы заметили, я ватар, который служил в Корпусе. Было бы странно, если бы об этом не говорили.

— Я не могу понять, как вы попали сюда. Вы не родились на Деррин. Странная карьера для… столичной жительницы?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});