Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 - Максим Горький

Голоса. — Дело обыкновенное.

— А — куда её?

— Он жалаит, чтоба мы задохнулись вонью.

— Погодите! Он до сути не дошёл…

Нижегородец. Вы подумайте, что же выходит? В стране у нас…

Голоса. — Где?

— Сказано — в стране, стало быть, в России.

Нижегородец. В России — голод, тысячи людей вымирают, а мы пищу будем в землю зарывать. Хороши у нас хозяева?

(Молчание.)

Нижегородец. И врут они, что соли не хватает, тары нет! Всё — есть, любой из вас может убедиться в этом, до складов недалеко. Зарывают рыбу для того, чтоб цену на неё поднять, теперь селёдка пять и семь копеек идёт, а если Беззубиков с Марковым весь улов пустят в продажу — пойдёт сельдь копейки по три. Смотрите, какие горы селёдки гниют, подумайте, какие могилы придётся рыть для неё? Хороши хозяева?

Голоса. — Они знают, как торговать.

— Хозяин зря работать не заставит…

— Конешно, он за работу деньги даёт.

— Не то говорите, братцы! Не то!

Мальва. Вам, чертям, ясно доказывают, что Беззубиков да Марков грабят народ, — вот что доказывают!

— А ты бы торговала, так не грабила?

Сергей (Мальве). Не ори зря!

Мальва. Пошёл к чёрту!

Голоса. — Она товар свой даром даёт, бери кто хошь!

— Эх, братцы, слушали бы человека!

Нижегородец. Приказчик подкупал меня за два целковых, чтоб я вас уговорил хоронить рыбу…

Голоса. — Ну, это Матюша зря!

— Он бы нам дал ведра на два…

Нижегородец. Вот они его, иудины, деньги.

(Бросил комок денег, Сергей наступил на него, Сергея толкают, но он уже отшвырнул рубли под ноги Мальве. Началась маленькая драка. Нижегородца столкнули с бочки, вместо него вскарабкался старичок.)

Голоса. — Тише, эй! Староста хочет покалякать!

— Тише, черти!

— Мы не черти!

— Эх, был староста, да стар он стал, не в себе бывает, правду забывает…

— Вот бы тебя, Касьянов, на его место, — а?

Староста (преодолевая шум). Теперь спросите сами себя: какая же происшествия произошла? Рыбьих могил тут вокруг по берегу — много можно сосчитать, рыбы в них закопано — горы! Это — всегда было. Наша фамилия — Мироновы — от времён царицы Лизаветы ходит сюда рыбачить. Про рыбьи могилы я от деда слыхал. Рыба живёт без расчёта…

Голоса. — Сказывай сказки!

— Ты — не ори, не тебе говорят!

— Мы здесь — коренные, а вы — кто?

Староста. Она, рыба, прёт и прёт, сама себя не жалея. И жалеть её — причины не видно. А бродяжка этот будто жалеет рыбу. И это он — врёт. Он — слышали мы — про хозяина говорил и — нехорошо говорил. Это значит — подослали его, другой хозяин подослал, нашему — враг и злодей.

Нижегородец (кричит). Врёшь, старый чёрт!

(Мальва выталкивает Нижегородца из толпы.)

Сергей (идёт сзади, говоря). Ты, брат, улепётывай, а то — вздуют.

Мальва. Уходи, уходи…

Сергей. Дай мне записку, — я заработок твой получу, в Астрахани встретимся — отдам…

Нижегородец. Погодите, дайте послушать.

Пожилой рыбак. Они тебе дельно советуют — уходи! Тут — артель.

Староста. Я говорю: хозяин зря работать не заставит, он за работу деньги даёт. Рыбу зарывать — надо, от неё — вонь. Приказчик поставит нам ведёрка два…

Голоса. — Мало-о!

— Три!

— Требоваем три…

— Тиш-ша-а!

Староста. А смутьянам по шеям надобно… Гнать их, к чертям на хутор. Нам бродяги — не компания! Мы — нижегородские, сергачские старинные ловцы! От веков царицы Лизаветы… Гони их, ребята, на кой они нам? Мы, слава те, господи… мы своё дело знаем. Гоните… Айда к приказчику!

(Толпа — рычит, быстро двигается за угол барака. Из барака вышел пожилой рыбак, кричит в дверь: «Можно!» Выходят Сергей, Мальва, Нижегородец с палкой в руке, с котомкой за плечами.)

Рыбак. Вот и шагай прямо берегом, а там — за бугры. Догонять — не станут, жарко, да и водку пить начнут.

Сергей. Он говорит: избить тебя давно решили.

Рыбак. Давно — не давно, а — в то воскресенье.

Нижегородец. Ну — я пошёл. (Протянул руку рыбаку, тот хлопает его по ладони.)

Рыбак. Шагай. Насчёт хозяев — правильно говоришь, это ты должен помнить. Это, брат, правда! Мы для них — тоже вроде лишней рыбы, да! И могилы сами себе роем… Прощай… Это — не забывай!

Мальва. Ну, будет вам болтать, уходи скорей… (Толкнула Нижегородца в плечо.)

Сергей. В Астрахани встретимся.

(Нижегородец уходит. Сергей набивает трубку, закуривает.)

Рыбак. Пошёл.

Мальва. Он — пробьётся.

Сергей. Коли не сопьётся.

Комментарии

Сомов и другие

Впервые напечатано в книге «Архив А.М. Горького, том II, Пьесы и сценарии», Гослитиздат, М. 1941.

Пьеса «Сомов и другие» отражает один из важнейших периодов борьбы за социалистическое строительство в СССР, когда был раскрыт ряд заговоров, направленных к подрыву экономической мощи СССР с целью ослабления, а затем и свержения Советской власти и восстановления капитализма.

Так, в 1928 году «была раскрыта крупная вредительская организация буржуазных специалистов в Шахтинском районе Донбасса[18]. Шахтинские вредители были тесно связаны с бывшими собственниками предприятий — русскими и иностранными капиталистами, с иностранной военной разведкой. Они ставили целью сорвать рост социалистической промышленности и облегчить восстановление капитализма в СССР. Вредители неправильно вели разработку шахт, чтобы уменьшить добычу угля. Они портили машины, вентиляцию, устраивали обвалы, взрывы и поджоги шахт, заводов, электростанций. Вредители сознательно задерживали улучшение материального положения рабочих, нарушали советские законы об охране труда» («История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс», стр. 279).

Раскрытие шахтинской вредительской группы и вслед за тем вредительских организаций в целом ряде других отраслей промышленности (в оборонной, текстильной, судостроительной, химической, золото-платиновой, нефтяной, пищевой и др.) повело к выявлению широко разветвлённой вредительско-шпионской организации верхушечной части буржуазной технической интеллигенции, действовавшей в СССР с 1926 по 1930 год по заданиям французской разведки и носившей название «Промпартии» (промышленной партии); был раскрыт и центр этой партии. Процессом «Промпартии» завершился разгром контрреволюционных организаций буржуазной технической интеллигенции.

М. Горький был знаком со следственными материалами «Промпартии» и откликнулся на него обращением «К рабочим и крестьянам», опубликованным одновременно в газетах «Правда» и «Известия ЦИК СССР и ВЦИК» 25 ноября 1930 года (том 25 настоящего собрания).

Точная дата начала работы М. Горького над пьесой «Сомов и другие» неизвестно. В феврале 1931 года М. Горький усиленно работал над пьесой и к 1 марта того же года закончил её (Архив А.М. Горького).

В Архиве А.М. Горького сохранились рукопись пьесы с значительной правкой М. Горького и заново отредактированная и подписанная им машинопись.

В собрания сочинений пьеса не включалась.

Печатается по тексту авторизованной машинописи, сверенному с рукописью (Архив А.М. Горького).

Егор Булычов и другие

Впервые напечатано отдельной книгой в издании «Книга», 1932. В 1933 году пьеса была вновь отредактирована М. Горьким и опубликована в альманахе «Год шестнадцатый. Альманах первый», М. 1933.

В начале тридцатых годов М. Горький задумал написать драматический цикл, который должен был отобразить большой исторический период — от кануна Великой Октябрьской социалистической революции до событий современности. Началом этого цикла явилась пьеса «Егор Булычов и другие», продолжением — пьеса «Достигаев и другие».

В Архиве А.М. Горького сохранились заметки и наброски писателя, свидетельствующие о том, что в последние годы своей жизни он работал над продолжением этого цикла.

Первые сведения о работе М. Горького над пьесой «Егор Булычов и другие» (первоначальное название «Накануне») относятся к началу 1931 года. Некоторое время М. Горький работал одновременно над этой пьесой и пьесой «Сомов и другие», начатой им ранее. Летом 1931 года писатель закончил первую редакцию пьесы «Егор Булычов и другие». Тогда же пьеса была передана автором в Государственный театр им. Евг. Вахтангова, директор которого — в письме, датированном 10 июля 1931 года, — известил М. Горького о принятии пьесы к постановке (Архив А.М. Горького). По просьбе театра М. Горький внёс в пьесу некоторые дополнения, в частности — во втором действии ввёл сцену с Лаптевым. В связи с введением этой сцены в тексте пьесы оказалось несоответствие, не замеченное автором: в этом же действии идёт речь о том, что Лаптев ночью арестован.