Спойлер: умрут все - Владимир Сулимов

ожирение печени (ох уж эти сладкие булочки по вечерам!), и, наконец, причина его бегства из ресторана: грыжа пищевода первой степени.

— Это навсегда, — сурово сказал врач. Он часто моргал, как человек, который постоянно врёт, но Новак сразу ему поверил. — Грыжа пищевода — болезнь двадцать первого века. Люди едят на бегу, торопятся и не прожёвывают пищу как положено.

— Да, я торопыжничаю, — сознался подавленный Новак. — Мне еда не в удовольствие, если приходится долго её жевать. Да и времени на это жаль.

— Вам нужно менять привычки в еде, — отрезал моргун. — Жевать медленно и не торопясь. Минимум тридцать жевков, а лучше до максимального измельчения пищи.

— Так и зубы сотрёшь, — насупился Новак. — А бегать можно? Я хочу начать бегать на стадионе, как снег сойдёт.

— Бегать нужно, — разрешил врач. — Главное, во время бега не перекусывать. Не улыбайтесь — некоторые умудряются.

«Вот так и приходит старость, — философствовал Новак теперь, труся по дорожке. — В виде болезней. Они отгрызают здоровье по кусочку. А потом ты глядишь в зеркало и видишь чужака. Эх, где мои семнадцать лет!»

«Найки» — шлёп да шлёп. В сознании Новака, как всегда, включился таймер обратного отсчёта. Половину круга он уже преодолел. До завершения первой фазы тренировки осталось пять с половиной кругов. Или одиннадцать половинок.

Он считал приметы, попадающиеся на пути — точно метки. Вот футбольные ворота, слева, за сеткой забора. Вот рекламные щиты, выстроились у кромки поля, первый гласит: «Спорт — норма жизни». Вот промелькнула под ногами решётка канализации. Вот притулилось к трибуне невесть откуда взявшееся ведро, проржавленное, обёрнутое цементной коркой. Вот зелёный мусорный бак — сегодня от него несёт будь здоров. А это…

Россыпь бордовых пятнышек на асфальте. Ещё влажных. Новак замешкался.

«Кровь!». Видать, кто-то споткнулся и расшиб колено. Или лопнул сосудик в носу. Наверное, у того бегуна, который этим вечером составлял Новаку компанию.

Новак бросил взгляд через поле и не заметил парня. Вывернул шею сильнее, и да — вон она, бледная фигура, уже в четверти круга от него. Бегун в белом сокращал разрыв.

«Где мои семнадцать лет», — опять подосадовал Новак. А он-то думал, что сумел справиться с кризисом среднего возраста. Что достиг, как это называют психологи, стадии принятия. Видимо, не до конца.

Зато скоро, сказал Новак себе, я достигну входа на стадион. Это значит, минус один круг.

Летний вечер обернул его лицо махровым жарким полотенцем. На майке выступили первые разводы пота. Солнце клонилось к верхним трибунам и в чашу стадиона понемногу вползала знойная тень, растекалась по полю. Небо пронизывало несмолкаемое «ри-и-и-и» стрижей. Трясогузки порхали прямо перед Новаком — присаживались на забор, срывались с места, неслись вперёд, опять присаживались и опять срывались, неутомимые. Будто глашатаи, возвещающие прибытие королевской особы.

Новак вошёл в дугу, знаменующую начало четвёртой четверти, и впереди замаячил вход на стадион. А до входа… что это там валяется?

Глаза Новака превратились в щёлочки.

Маленькое. Белое. С красным.

Сзади послышался нарастающий хруст — ноги бегуна били в асфальт совсем рядом. Послышалось дыхание — хриплое, как у курильщика. «Хар, хар, хар!»

Нет. Не как у курильщика. Это прям волчий рык.

Несмотря на июльский зной, плечи Новака обдало ознобом.

«Хар, хар, хыр, грр!», — уже над ухом.

Ему даже почудился запах чужого пота. Мускус и аммиак.

Вместо того, чтобы посторониться, Новак прибавил ходу. Пронёсся мимо маленького, белого с красным, предмета. Им оказалась кроссовка «New Balance». Мажор носил такие. Разве что его кросы были сплошь белыми. Без красного.

Новаку вспомнились недавно увиденные капли крови, рассыпанные по асфальту, как горсть плоских леденцов.

Тени сгустились, словно стадион проглотил Йормунганд.

Не останавливаясь, Новак оглянулся.

Его настигал монстр.

Голый и мучнисто-бледный, похожий на лишившегося шерсти павиана — если только бывают павианы под два метра ростом, бегающие на задних лапах. Башка — сплошная пасть. Раззявленная.

Сердце Новака рвануло к горлу переполненной адреналином ракетой. Он припустил как мог быстро, будто вернулись те пресловутые семнадцать лет из песни. Какое сухожилие? какое колено? — ноги враз слились в трепещущее пятно, точно их хозяин вознамерился побить мировой рекорд — и на то имелись все шансы. Призом была жизнь. Новаку хватило беглого взгляда на рассекающий узкое рыло монстра багровый жаркий зёв с понатыканными в беспорядке жёлтыми зубищами, чтобы отпали любые в этом сомнения. Челюсть монстра отвисала до дряблой, в бултыхающихся складках, груди, точно разбитый ящик комода. Меж зубов, как меж кривых обломков кораллов, в хлопьях серой гнилостной слюны угрём извивался язык. Мельком увиденное зрелище отпечаталось в сознании Новака шкворчащим ожогом.

Влетая в поворот, знаменующий конец первой четверти второго круга, Новак осмелился бросить взгляд за плечо. Монстр подотстал, но не сдавался. Конечности неестественных пропорций не оставляли надежд на то, что это просто мужик в искусно скроенном латексном костюме, устроивший злой розыгрыш — Новаку попадались эти ютубовские пранки, где вооружившиеся бензопилами и молотками шутники в костюмах клоунов-убийц подкарауливали в закоулках припозднившихся прохожих. Как вообще это можно было принять за человека, даже издали, даже сослепу?! Суставы ног твари были вывернуты назад. Когти передних лап, кривые, словно у ленивца, и сабельно-острые, вспарывали плавящийся воздух. Впалый живот оргиастически содрогался в голодных спазмах. Ниже живота мотылялся мохнатый и седой клубень гениталий — зрелище столь нестерпимо мерзкое, что изжога хлынула в глотку Новака ядовитым приливом.

Заметил он и ещё кое-что прежде, чем обратить взор перед собой. Бурое пятно на рыхлой груди чудовища.

«Не пятно, — ворвался в мозг голос непрошенного подсказчика. — Рисунок!»

Логотип «Adidas». Такой же, как у Мажора на майке.

Только у монстра знак — грубая копия трилистника — был намалёван подсохшим и уже шелушащимся красным.

— Помогите! — попытался крикнуть Новак. Разбухшая глотка выдала лишь жалкое блеяние. Неудавшийся вопль отнял драгоценные силы. Непростительная ошибка.

Когда вторая четверть круга превратилась в половину, Новак почувствовал, что сбавляет темп. Все болячки — стопа, колено, жадно царапающие грудную клетку лёгкие — вновь напомнили о себе. Адреналин выступал с пóтом из каждой поры. За спиной топот босых, почти человеческих пяток начал нарастать. Нетерпеливое «туд-туд-туд». Новак закусил губу, сжал кулаки, чтобы ускориться — помогло.

Немного.

В голове беспорядочно сталкивались мысли, будто сходящие с горы камни.

«Дотянуть до выхода. Меньше полкруга. Рывком! Справлюсь!»

И он поднажал ещё. Перед глазами зароились назойливые мушки. Каждый глоток воздуха наполнял лёгкие парнóй тяжестью сырого бетона. Но у него получится. Непременно.

Ещё минус четверть круга, и вот она, одинокая кроссовка «New Balance», замаячил впереди, знаменуя выход на финишную прямую.