Увести за 60 дней - Дарья Волкова

Я довольно ловко расстегнула ремень, а вот собачка молнии поддалась с трудом. Я опустилась на колени, стаскивая вниз его джинсы, придерживая их, пока Даня вытаскивал из штанин ноги. На нем остались только трусы. Но перед тем, как снять их, я потянулась к его руке – той, что была в фиксаторе, и поцеловала кончики пальцы, прошептав им: «Прости». А потом потянулась к резинке боксеров.

- Я сам.

- Тогда секс – тоже сам, без меня.

В темноте его смешок прозвучал невероятно сексуально. А трусы я стащила как могла аккуратно и быстро. Я вдруг поняла, что в том, чтобы стаскивать трусы с мужчины, есть какая-то прелесть. Неизъяснимая, угу.

Даня мне этими мыслями не дал насладиться, он потянула меня за плечо наверх. И снова обнял – но теперь между нами ничего не было. Ничего, понимаете? Ни стены, ни одежды. И прижиматься к обнаженному ему было обморочно сладко. Только я все время мысленно говорила себе: «Ребра. Рука. Не смей делать ему больно». А Даня шептал мне на ухо – все так же горячо и сбивчиво.

- Лилечка, я прошу тебя, выполни мою просьбу, пожалуйста…

- Все, что угодно, - неосмотрительно пообещала я. Он поцеловал меня – влажно, глубоко, жарко. А потом так же на ухо озвучил свою просьбу. В принципе, в ней не было ничего такого уже экзотического. Но и смысла ее я тоже не понимала. Мы будем заниматься этим по-собачьи? Или… что? Господи, я все-таки нуб.

Даня провел дрожащей рукой по моей спине.

- Пожалуйста… Я тебя очень прошу… Я по-другому не смогу…

Ну раз так просят… И я опустилась на кровать. Так, как просил Даня – на колени, лицом к стене и прижавшись к стене ладонями.

- Ноги чуть шире, - раздалось сзади хриплое. И какой-то шорох слева. Соображать у меня уже не очень получилось, но ноги я поставила, как велено. И после этого между коленей скользнула гладкая подушка. А когда я опустила взгляд, то увидела, что на этой подушке устроился Даня.

Все мои уверенность и раскрепощенность куда-то тут же делись, мне кажется, я мгновенно покраснела вся – от лица до пяток. Мою попытку дернуться пресекла мужская рука, легшая мне на ягодицу.

- Ты мне обещала, Лиля.

Я же не знала, ЧТО ИМЕННО я пообещала! Не предполагала, что окажусь в таком положении! Я стою на коленях, широко их расставив. А между моих коленей находится голова мужчины. Вот прямо лицом напротив тщательно эпилированного глубокого бикини. И я смотрю ему в глаза. А он смотрит мне в глаза. Находясь между моих ног.

К этому меня жизнь точно не готовила. Но изменить я уже ничего не могла. Я шевельнуться не могла – даже тогда, когда Данина рука соскользнула с моей попы. А он быстро свернул у себя под головой подушку, лицо его поднялось еще выше и… и его губы коснулись меня ТАМ.

На этом связность рассказа прервется. Потому что со мной это случилось впервые. Потому что я вообще не подозревала о таких ощущениях, и у меня для них не было слов. Когда Даня целовал меня в губы, я теряла голову. Когда он поцеловал меня внизу, я потеряла себя целиком. Вместе со стыдливостью и всем прочим прекрасным багажом. Да, я стонала и кусала губы. Да, мои берда сначала дрожали, а потом начали двигаться в каком-то незнакомом мне ритме. И Даня придерживал меня за бедро, чтобы я не слишком ерзала. А я… а мне… Единственная мысль, которая каким-то невероятным образом осталась у меня в голове: что бы ни произошло дальше – а дальше, судя по всему, меня ждало что-то еще более необыкновенное – так вот, там, в этом дальше, мне надо непременно и обязательно устоять на коленях. И не рухнуть Дане на лицо своим горячим, пульсирующим, насквозь мокрым и глубоко эпилированным бикини. Это даже для меня перебор.

Кто молодец? Я молодец. Я на коленях устояла. Правда, в момент моего первого в жизни оргазма руки мои совсем ослабели и разъехались. И я приложилась лбом о стену – так, что перед глазами засветилась персональная гирлянда. Но мне было все равно. Какое-то время мне было все равно. И парадом командовала Даня. Он выбрался из-под меня, потянул меня на себя, снова обхватил здоровой рукой поперек живота, прижимая спиной к своей груди. И снова целовал шею и плечи, и шептал, шептал, шептал. Слов я не различала, а его тон заставлял меня умирать от нежности.

Когда способность различать слова вернулась ко мне, я разобрала, о чем там шептал мне мой Данечка. А Данечка умолял меня еще постоять на коленках, потому что он умрет прямо сейчас, если не получит меня. А иначе у меня никак не получится, Лиля, я так тебя хочу, ну пожалуйста, тебе же было хорошо, я почувствовала, Лиля, обещаю, тебя будет снова хорошо, клянусь…

Я повернула лицо, поцеловала его, куда попаду - а попала я в нос – и опустилась на колени. Но теперь уже и на локти. И откуда-то взявшимся движением прогнулась в спине, поднимая попу кверху.

А через мгновение нас стало уже двое. Он был во мне. Я была в нем. Я не знаю, как это может быть одновременно. Лёнька как-то мне сломал мозг, рассказывая про бутылку имени какого-то заковыристого математика. В ней было все одновременно и внутри, снаружи. Наверное, это оно. Или нет.

Его плоть двигалась во мне. Я двигалась, укрытая его телом. Он был у меня под кожей. Я была у него под кожей.

Даня так горячечно просил меня о близости. Он был так быстр и напорист в наш первый раз. А сейчас… сейчас нас словно раскачивало на огромных качелях. Взмах - в его сторону. Взмах – в мою. И с каждым взмахом мы все выше и выше. И сердце замирает все сильнее и сильнее. И ты понимаешь, что сейчас, еще несколько взмахов – и качели сделают солнышко. И вы окончательно оторвётесь от земли.

Так и происходит. Качели делают полный оборот. Он во мне. Я в нем. И мы делаем солнышко. Мы в