Реванш императора - Уильям Форсчен

— Вы ведь знакомы с историей сражения, не так ли? — спросил Наполеон.

Ярослав кивнул:

— Да, Подробные исторические хроники пережили уничтожение Земли и тысячи лет освоения Облака. Сохранилось даже несколько ваших биографий той поры, лучшими из которых считаются написанные Розенбергом, Чендлером и Шнайдом.

Наполеон на мгновение нахмурил брови, видимо, тоже шокированный не совсем подходящим одеянием начальника штаба, но промолчал, решив, должно быть, отложить этот вопрос на потом. Вместо этого он жадно спросил:

— И что же они пишут о Ватерлоо?

Ярослав смущенно оглянулся на замерших в ожидании штабных офицеров.

— Все они отмечают несколько допущенных вами ошибок. Жерому не следовало занимать замок, а бой на левом фланге должен был послужить лишь акцией прикрытия для атаки на правом. Так и было задумано, но обстоятельства не позволили вам выполнить этот план до конца. Если бы союзники почуяли тогда угрозу правому крылу, им пришлось бы перебросить туда лучшие части, чтобы не оказаться отрезанными от побережья. В замке вас просто заманили в ловушку. Туда ни в коем случае нельзя было соваться.

— Продолжайте, — кивнул Наполеон, метнув многозначительный взгляд на стоявшего рядом с ним военного, чье лицо, как только сейчас осознал Ярослав, было до боли похоже на лицо Наполеона. Как же он сразу не догадался, что это и есть тот самый Жером, брат императора?! Вообще говоря, он не очень понимал смысл задаваемых ему вопросов. За долгие годы плена у Наполеона было достаточно времени, чтобы многократно проиграть в уме свое последнее сражение и сделать необходимые выводы. В конце концов, гениальным полководцем считался Наполеон Бонапарт, а вовсе нестарый ученый Ярослав.

— Зачем все это? — прошептал он. — Это же не настоящие люди.

— Сам знаю, кто они такие, — отрезал Наполеон. — Но у меня нет других, и в данный момент они так же реальны, как мы с вами. Они должны понять, запомнить и действовать. Для наших целей этого должно хватить. Говорите, а они пусть слушают.

Ярослав сглотнул слюну и покосился на Жерома. Кем бы тот ни был — человеком, андроидом, роботом или фантомом, — его определенно задела за живое прозвучавшая в словах историка критика его действий, да еще в присутствии брата-императора.

— Но самое главное состоит в том, — продолжал Ярослав, пристально посмотрев сначала на Наполеона, потомна рыжего верзилу в маршальском мундире, который, без сомнения, мог быть только маршалом Неем, — что вы ни на минуту не должны были выпускать из собственных рук контроля над сражением. В тот раз вы недооценили Веллингтона, посчитав достаточным послать против него Нея, в то время как сами занимались правым флангом, но маршал, к сожалению, наделал слишком много ошибок.

— Это неслыханно! — вскричал рыжеволосый военачальник. — Что тут вообще делает этот старый козел в женской пижаме?

— В этом сражении он исполняет обязанности начальника моего штаба, — ответил Наполеон холодным, властным тоном.

— Но…

— Никаких но! — отрезал император, оторвавшись от карты на столике и устремив взор на маршала. — Может быть, ты Ней, может быть, нет, но я надеюсь, ты поведешь себя сегодня столь же доблестно, как некогда вел себя мой старый друг и соратник.

Он обошел столик, приблизился к Нею и дружески похлопал его по плечу, хотя из-за разницы в росте императору было не так просто сделать это.

— Не обижайся, прошу тебя. Прошлый раз мы проиграли. Ты действительно наделал ошибок, и я обязан был это предвидеть. Но сегодня мы деремся снова, и на этот раз должны все сделать правильно.

Он простер руку над полем будущего сражения, указывая на противоположную гряду холмов, где сосредоточилась объединенная армия союзников, состоявшая не только из англичан и пруссаков, но еще из голландцев и ганноверцев.

— Рискну предположить, что «Веллингтон» также извлек из прошлого некоторый урок, и сегодня он будет действовать по-иному, а именно — с учетом того, что я не стану совершать прежних ошибок. Отсюда следует, что и нам надлежит коренным образом изменить первоначальную диспозицию.

Он ласково улыбнулся Нею:

— Мне нужно было тогда отправить в погоню за Блюхером не Груши, этого медлительного недотепу, а тебя, мой друг. Пруссаков необходимо остановить, и лучше тебя с этим никто не справится. Я верю в тебя и верю, что ты меня не подведешь. Ней, тебе одному предстоит сковать ключ нашей победы!

Черты лица маршала разгладились и сделались мягче.

— Счастлив снова служить под вашим началом, мой император, — произнес он с чувством.

Наполеон внимательно посмотрел на Нея и перевёл взгляд на Ярослава.

— Неужели возможно достичь такой реальности во всем? — спросил он. — Я и предположить не мог, что все будет настолько… настолько…

— Настолько настоящим, — подсказал ученый, сам потрясенный не меньше императора, но не желавший признавать или показывать этого именно сейчас, когда он видел, как сильно нуждается в поддержке этот низенький, но мужественный человек, волей судьбы занесенный в чужой и невообразимый мир. Он интуитивно чуял, что за этим сражением кроется тайная подоплека, которая в будущем, быть может, послужит им всем на пользу. В голове у него наполовину сформировалась любопытная гипотеза насчет машины-«Веллингтона». Сейчас она была явно зациклена на игре. Отсюда и странное поведение, и не поддающаяся анализу логика. Кто знает, если им удастся победить, не станет ли поражение машины тем толчком, который сможет вытащить ее из порочного круга?

Краем глаза Ярослав заметил далеко впереди облачко дыма. Он повернулся в ту сторону, чтобы получше рассмотреть, и с удивлением обнаружил, что в восьмистах метрах от него, на передней линии вражеских позиций, уже не одно облачко, а несколько дюжин. В следующее мгновение что-то с жутким надсадным воем пролетело над его головой, и в какой-нибудь полусотне шагов за его спиной взметнулся ввысь мощный гейзер из мокрой глины и грязи. Спустя секунду-другую та же картина наблюдалась уже по всему склону холма, на котором расположился императорский штаб. В дюжине шагов от ученого ядро прямым попаданием поразило в грудь юного ординарца. Тело его отлетело далеко в сторону, а оторванная голова подкатилась прямо к ногам Ярослава.

— Господи! Да тут и правда все по-настоящему! — в ужасе заорал он, но тут же умолк — воздушной волной от просвистевшего в нескольких дюймах от его головы двенадцатифунтового ядра его швырнуло на землю и слегка контузило.

Гаубичная бомба взорвалась прямо в воздухе над вершиной холма, засыпав все вокруг зазубренными железными осколками. Верховой курьер вдруг пронзительно завизжал, с ужасом взирая на оторванную у локтя левую руку, которую он успел подхватить правой. Ярославу было уже все равно, видит он это наяву, смотрит на бесплотную имитацию или наблюдает за бесчувственными андроидами, — оторванная на его глазах рука вызвала сильнейший приступ тошноты, который он не успел — да и не смог бы — обуздать.

— Все по-настоящему, не правда ли? — прозвучал над ним холодный голос императора, в котором не было ни тени сочувствия. Ярослав с трудом поднял голову, но тот уже отвернулся, обозревая позицию противника. — Итак, он решил на этот раз начать первым, — удовлетворенно констатировал Наполеон и, не оглядываясь, зашагал обратно к столику.

Ярослав заставил себя встать и поплелся за ним.

— Ней, ты знаешь приказ. Скачи так, будто за тобой гонится сам дьявол. Обойди с юга Парижский лес и двигайся напрямик через поля. Найдешь Груши к югу от Вавра. Примешь командование его корпусом. Оставишь там одну дивизию, чтобы сдерживать пруссаков, и без промедления поведешь на запад все остальные силы. Если артиллерия будет тебя задерживать, брось ее или оставь в подкрепление заслону у Вавра. Ты будешь нужен мне здесь с корпусом Груши для поддержки атаки на Планшенуа на правом фланге. Вам придется до конца дня преодолеть двадцать километров и сразу вступить в бой, но другого выхода нет. Сделай это, мой друг, и победа будет за нами, а ты покроешь себя бессмертной славой!

Ней молча отдал честь и бегом бросился к своему коню. Десяток офицеров из свиты маршала последовали за ним.

— Сир! Встретимся на закате, — крикнул Ней уже из седла. — Надеюсь, я буду первым, кто поздравит вас с победой!

Он поднял коня на дыбы и с места пустил его в галоп. На пути его валялось полевое орудие, перевернутое первым залпом неприятельской батареи. Бывший кавалерийский сержант не стал его объезжать. Он пришпорил своего скакуна и заставил его перескочить через препятствие.

— Клянусь Богом, на этот раз им не вырвать у нас победу! — воскликнул император, проводив взглядом удальца и снова повернувшись к офицерам штаба.

Словно электрическая искра пробежала среди собравшихся. Даже Ярослав почувствовал, как подхватывает его волна всеобщего подъема и возбуждения, и в этот момент напрочь забыл все свои страхи перед продолжавшимся обстрелом.