Сборник — Финт хвостом - А.Р. Морлен

А хуже всего было по утрам. То, что ночью казалось таким Таинственным, становилось просто грязным и бесполезным. Пыль искрилась в воздухе и тонким слоем покрывала все вокруг. Сара спала или где-то пропадала, и у меня не было ее глаз. Сам по себе я мог справляться, но мы с Микки забывали, как говорить, и только огрызались друг на друга. В это время, ранними утрами, нам нужна была выпивка. Дневной свет таил в себе угрозу. И не только он. В ДСС нам сказали, по наши семьи ответственны за наше благосостояние. Это был офис в Моусли, где вам не нужен постоянный адрес, чтобы быть принятым на работу. К этому времени мы оба занимались сексом за деньги. Я управлялся с этим лучше, чем Микки, но у нее было больше работы. Бальзальская Пустошь была полна сотнями малолетних проституток. Они стояли маленькими группками, одетые в футболки и узкие джинсы или мини-юбки. Как и я, Микки научилась избегать пьяных клиентов. Но все же ее несколько раз насиловали, один раз полицейский. А один парень избил ее и даже не заплатил за это. Я пытался успокоить ее, когда она была расстроена, но я не мог сказать ей: «Позволь забрать тебя отсюда». Насилие было частью жизни, и мы не могли над этим подняться. Я знал это с тех пор, как был ребенком. Если ты понимаешь это рано, то тебе не нужен морфин.

Однажды утром Микки сказала, что встретилась с парнем, который хочет, чтобы она переехала к нему. «Так что я пойду», — сказала она. Я рассмеялся, но она просто смотрела на меня, и я понял, что она серьезно. Мы сели на матрас, и она обняла меня. «Я не могу здесь оставаться, — сказала она. — Это пустота, это как умирание. Мы замерзнем насмерть зимой. Ты лучше справишься один, Шон. Ты найдешь комнату без проблем. Этот парень — он нормальный, у него есть деньги и он хочет меня. Выбора нет, Шон. Совсем нет». Она попыталась поцеловать меня, но я вырвался. Она принялась упаковывать свою сумку, а я раздумывал над словами «лучше справишься один». Микки знала, о чем я думаю, всегда знала. «Я возьму с собой Сару, я смогу за ней...»

«Черта с два! Сара моя. Она не вещь». К этому моменту я чувствовал себя таким слабым и одиноким, что заплакал. Сара, свернувшись, спала в углу комнаты. Как ребенок. И как мудрая женщина, которая была старше любого из нас и видела все виды предательства. Я надел пальто. «Пока». Выйдя, я не мог поверить, что светит солнце. Город был темным, полным пустых мест, где ничто не может выжить. Я бродил несколько часов и уснул на парковой скамейке в Ярдли-Вуд. Когда я вернулся в дом, Микки и Сары не было. У меня оставалось немного денег с прошлой ночи, так что я купил четыре банки пива и выпил их. В темноте мне казалось, что комната пуста. Будто меня в ней нет.

На следующий день Сара вернулась. Она ждала меня на заднем дворе, а глаза ее были такими же странными, как и тогда, рядом с магазином игрушек. Когда я взял ее на руки, она замурлыкала. Сара никогда не мурлыкала. Я вытащил кусочки старых листьев и веточек из ее темной шерсти. А несколько дней спустя на одной из улиц Бальзальской Пустоши я увидел Микки. Она была одна. Была почти Полночь. Когда я подошел ближе, я разглядел свежую царапину на ее левой щеке. Она сжала меня в объятиях.

— Рада тебя видеть, — сказала она. — Я здесь ненадолго. Он отправляет меня в Лондон.

— Отправляет тебя? — Я посмотрел на ее лицо. Новая косметика. Новые духи. Царапина.

— Ага. Я работаю на него. Есть два типа мужчин, Шон. Ублюдки и еще большие ублюдки.

Я сжал ее руку. Мы поцеловались на прощание — нежно, так, как целуются те, кто дорог друг другу. Я прикоснулся к ее щеке.

— Это сделала Сара?

— Что? — Микки рассмеялась. — Боже, нет. Это он. Джеймс.

Внезапно она напряглась.

— Вон он идет. Проверяет меня.

Это был упитанный мужчина средних лет с короткой стрижкой, похожий на братца Тука из сериала про Робин Гуда. Я подошел к нему и сказал: «Слыхал, что на этой неделе у тебя открывается еще одна пара ног». Он не понял. Это был последний раз, когда я видел Микки. Пару дней спустя владелец дома, где я жил, нанял кого-то, чтобы выкинуть мое барахло и заложить кирпичами окна и заднюю дверь.

Несколько ночей я провел на улицах. Даже летом по ночам холодно. Весь этот бетон промерзает, как большой холодильник. И вспоминается мать, как я нашел ее мертвой. Мне очень нужно было безопасное место. Не еще одна нора. Так что я пошел в городское общежитие Армии Спасения и мне дали комнату. Простые правила: никакой выпивки, никаких наркотиков, никаких животных. Все нарушали первые два правила и вылетали оттуда.

Я думал, что Сара сможет продержаться пару дней, пока я не найду кого-нибудь, кто будет за ней присматривать. Но я все время был пьян. Прошлое шевелилось во мне, как опавшая листва. Сестра. Мать. Все эти мужчины. Микки. Я получал валиум от одного из парней в общежитии в обмен на обычные вещи. Все было как в тумане. Я отправился на ту квартиру, где мы с Микки жили в самом начале. Въехали двое новых людей, но одна из подруг Микки, Дженис, все еще жила там. Я уговорил ее взять Сару на некоторое время. Дал ей немного денег на кошачью еду. Все было нормально. Только Сара пропала, и я не мог ее найти.

Я искал весь день и всю ночь. А сразу после восхода, когда снова начинают шуметь машины, я нашел ее. Она хотела этого. Это было в Нечеллз, в том микрорайоне с детской площадкой. Как только я пришел туда и увидел холодный солнечный свет, вспыхивающий в верхних окнах блочного дома, как сигнал бедствия, я все понял. Сара была на низком деревянном заборе, огораживающем одну сторону автостоянки. Она была прибита к нему гвоздями за шею и лапы. На заборе виднелись следы засохшей крови, почти черной. Мухи ползали по спутанной потускневшей шерсти. Глаз у нее не было. Но я видел ими внутри своей головы. Вблизи запах становился невыносимым. Меня стало рвать, и мне пришлось уйти. Стоянка была пуста. Ни один человек в здравом уме не стал бы на ней парковаться.

Далеко не сразу я смог заставить себя вернуться к забору и выдернуть гвозди. Ее задние лапы остались вытянутыми, будто она летит. Она была холодной. Рядом валялась плюшевая игрушка. Мухи ползали по моим рукам, я хотел кричать, но не мог открыть рот. Я отнес Сару на стройплощадку за домами, бросил ее в котлован и набросал сверху немного земли. Потом я пошел обратно на детскую площадку, сел на скамейку и принялся ждать. Тем утром было облачно. Но в этот момент появилось солнце и высветило все — так ярко, что улицы стали казаться ненастоящими.

Где-то вечером из ближайшего блочного дома вышли несколько ребят и стали играть в футбол на автостоянке. Я насчитал восьмерых. Самому младшему было около пяти, старшему — девять или десять. Когда стало темнеть, некоторые ушли в дом. Затем к игре присоединились еще двое. Более взрослые ребята были активнее. Все они были неопрятными. Все белые. У некоторых на лицах были видны пластыри и синяки. Мне стало интересно, сколькие из них были избиты или изнасилованы взрослыми, с которыми они жили. Сколько никому не нужных слез прочертило эти бледные бессмысленные лица. Потом я встал, прошел к стене, разделяющей детскую площадку и автостоянку, и взобрался на нее. Дети перестали играть и повернулись посмотреть на меня. А я стал смотреть на них. А потом я запел — высоким тонким голосом, который слышал лишь однажды. Как крик издалека. Из места, где плач никогда не прекращается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});