Метро 2033: Третья сила - Дмитрий Ермаков

Готовясь к исходу из метро, Доржиев приучал к лишениям не только дух, но и тело: научился обходиться небольшим количеством пищи. Теперь ту же болезненную, но важную науку приходилось постигать Борису. Будда оказался более-менее готов к аскетическим подвигам: последние годы, будучи отлученным от рейдов, бывший сталкер зарабатывал крайне мало и питался плохо. Ну, а Лена первое время мужественно голодала. Девушка никак не могла понять, почему на острове можно жить, постоянно искала подвох, чем изводила и себя, и товарищей.

– Вы что?! Плюньте! Бросьте скорее! На поверхности ничего нельзя есть! – пролепетала Лена, с изумлением следя за тем, как буддист невозмутимо лакомится ежевикой.

Данзан спокойно дожевал сыроежку, после чего произнес флегматично:

– Какой, однако, медленный яд. Ем их уже года два – и до сих пор жив.

Пару часов спустя, видя, что Лена уже шатается от голода, но не решается притронуться ни к какой пище, Данзан почти силой усадил ее на циновку. Сам сел напротив и с аппетитным чавканьем съел пригоршню орехов. Живот Лены отозвался печальным урчанием. От голода у девушки начинала кружиться голова: в последний раз она ела на станции Спортивная. Но она держалась. Разум убеждал Рысеву: съедобная пища на поверхности – это бред. Такого просто не может быть.

– Слушай, давай поговорим серьезно, без лишних экивоков. Я похож на психа? Нет? – убеждал ее Данзан Доржиев. – Значит, я понимаю, что делаю. Если бы хотел с собой покончить, то нашел бы способ быстрее. Сяо говорил наверняка, что я сюда ходил несколько лет. Присматривался. Готовился к переезду. Что ты думаешь, в метро не просачиваются ядовитые вещества?

– А как же фильтры? – возразила Лена, но Доржиев лишь отмахнулся от ее замечания.

– А! Не смеши. Посмотрим правде в глаза: за двадцать лет все износилось. Системы жизнеобеспечения на большинстве станций метрополитена не чинят, нет ни сил, ни средств. Но метро не вымерло. Значит, не так все плохо на поверхности, понимаешь?

Лена сдалась. Голод после яростной борьбы победил осторожность и логику. Перекрестившись, она отправила в рот сначала один орех, потом другой. Вскоре девушка наелась. Но спокойнее на душе не стало. Оставив в покое философа, Лена пристала с расспросами к Борису Молотову.

– Аномалия какая-то, – пожал плечами сталкер.

– Спасибо, дядь Борь. Теперь все ясно! – фыркнула девушка. Ее отец, оказавшись не в состоянии рационально объяснить какое-то явление, тоже прибегал к помощи этого термина.

– Могу другое слово придумать, – отвечал Борис, слегка задетый ее реакцией. – Нет, реально, что ты хочешь услышать? Научные выкладки с формулами?.. Я проверил остров счетчиком Гейгера. Фон в пределах нормы, шесть-семь микрорентген. И белки тут, сама видела, нормальные, довоенные. Во́роны, корвус кораксы хреновы, тоже. Значит, не только мутанты могут жить на поверхности. А почему оно так?.. Наверное, микроклимат особый на острове. Нева – река полноводная, всю дрянь давно смыло, и течет из тех краев, где не бомбили. Открою тебе маленький секрет, – подмигнул сталкер, – чистых мест на самом деле много. И я не про остров Мощный. В черте города тоже есть места, где нет ни газов, ни радиации.

– Так почему людям не выйти на поверхность?! – кипятилась Лена.

– Ну да, щас, – Борис в очередной раз пресек ее смелые мечты на корню. – Сколько лет придется эти руины обживать, в землянках ютиться. Не-е, Лен. На это решатся только безумцы. И Данзана в пример не приводи. Он потому ушел, что нашел отличное местечко. А почему оно тут так… Не все ли равно?

– Не все равно! – упиралась Лена.

Но Лене быстро стало ясно, что опасениями ей делиться не с кем. Бадархан искренне восхищался своим ученым другом и воспринимал любые его слова как высшую истину.

Бориса первое время нервировала близость к острову Крестовский, слишком свежи в его памяти были воспоминания о злосчастном походе «за хабаром». Однажды они с Леной увлеклись сбором ежевики и опомнились лишь тогда, когда оказались на самом берегу.

– Идем отсюда, быстро! – зашипел сталкер, схватил девушку за руку и потянул обратно в чащу.

Лена вяло упиралась. Страх и любопытство боролись в ее душе. Она понимала, что если такой бесстрашный человек, как Молотов, испытывает перед чем-то суеверный ужас, значит, опасность реальна. Но как же хотелось разобраться в тайне Крестовского острова!

– Секундочку, дядя Боря. Одну секундочку, – умоляла Лена, жадно вглядываясь в густые заросли на берегу Крестовского. Она пыталась засечь любой признак движения.

Борис перестал тянуть ее на себя. Он решил, что лучше удовлетворить любопытство девушки, чем отвечать на бесконечные вопросы.

Несколько минут царила гробовая тишина, нарушаемая лишь плеском воды и лесными шорохами. Потом из заросшего парка развлечений, некогда занимавшего большую часть острова, донеслись душераздирающие крики, исполненные боли и отчаяния. Они то затихали, то звучали с новой силой. В полной тишине, царившей на берегах реки, дикие вопли разносились на многие километры вокруг…

«Это люди. Это кричат люди!» – с ужасом осознала Лена, прислушиваясь к леденящим душу воплям, доносящимся с Крестовского.

Ни с чем нельзя спутать звуки, которые издают люди, испытывающие страдания. Ни зверь, ни птица так кричать не могут. Лене казалось, что на соседнем острове разместился филиал преисподней, где заживо жарятся обреченные грешники.

Не в силах сохранять хладнокровие, девушка упала ничком на траву, зажала уши руками.

Борис смотрел на девушку с мрачной усмешкой. Он к воплям, доносящимся из парка развлечений, давно привык, почти не пугался, лишь чувствовал себя немного неуютно.

– Теперь твоя душенька довольна? А я предупреждал… – сказал Борис, с трудом поднимая Лену на ноги, и за руку, как ребенка, повел ее обратно в центр острова.

– Господи, что это было?! – бормотала потрясенная девушка.

– Демоны Крестовского, я же говорил. Но не волнуйся, я спрашивал Данзана. Здесь нам ничто не угрожает.

На этом разговор кончился. Пару дней сталкер внимательно следил за побережьем соседнего острова, потом убедился, что опасности нет, и расслабился. Судьба подарила ему, измученному жизнью солдату, возможность жить спокойно, и Борис решил последовать русской народной поговорке: «От добра добра не ищут».

К большой радости Бориса, его предложение уничтожить ВШ, единственный проход из метро на остров Елагин, у Данзана возражений не вызвало. Вентиляционную шахту закидали мусором и завалили камнями. Поводов для опасений больше не было.

Постепенно, глядя на товарищей, успокоилась и Лена, позволила себе просто жить, не ожидая удара в спину. Помогала мужчинам хлопотать по дому. Носила хворост. Собирала орехи. Искала съедобные коренья. И упорно откладывала решение давно назревшего вопроса: как строить дальше отношения с Борисом. Сейчас они жили, как брат и сестра. Улыбались друг другу по утрам. Ели за одним столом. Вместе работали, вместе отдыхали. Но день заканчивался, наступала ночь, Молот, пожелав девушке добрых снов, уходил спать в соседнюю комнату. Зачарованная, волшебная тишина наступала в помещениях спасательной станции. Рысева лежала, натянув одеяло на лицо, и в который раз пыталась разобраться в неясных, обрывочных мыслях, что суетились в ее голове, не давая уснуть. Касались все эти метания единственного близкого человека, оставшегося в ее жизни после кровавых потрясений последних дней. Бориса Андреевича.

«Итак, Гриша погиб. Глупо обманывать себя. Это раз, – повторяла она в сотый раз один и тот же перечень аргументов, тщетно пытаясь упорядочить все, что наболело и накипело в душе за эти дни. – Обратно в подземку дороги нет. Это два. Во всем огромном метро нет такого уголка, где приютили бы меня, беглянку. Борису Андреевичу тоже путь обратно заказан. Он всем, что имел, пожертвовал ради меня. Лишился друзей, дома, работы… Борис жизнью рисковал ради меня. И теперь кроме него, у меня никого в этом мире нет. Это три».

На этом логическая цепочка пока обрывалась. С одной стороны, Лена прекрасно понимала: она годится сталкеру в дочери. Ее робкое признание, да что там, любой разговор о чувствах, шокирует его. Но с другой стороны… Девушка прекрасно помнила, что творилось в ее душе в самом начале романа с Гришей Самсоновым. Как трепетало ее сердце, как мучительно томилась душа, как ворочалась она по ночам на кровати, кусая губы и ногти. То состояние, в котором Лена оказалась сейчас, выглядело копией тех переживаний. Только теперь все было как-то серьезнее, без слез и вздохов. Она не теряла голову при виде Бориса, не млела, едва услышав его голос, – ей просто было очень хорошо рядом с ним. Сталкер трудился, таскал воду в теплицу, ковырялся в земле, отыскивая съедобные коренья, рубил сучья. А Лена сидела чуть в сторонке, смотрела на него… И улыбалась. И на душе становилось спокойно и радостно.