Беглец из Кандагара - Александр Холин

— Вот это верно, — согласился Вадим. — Но ты ничего ещё не сказала по поводу того, что я нос к носу столкнулся со своим бывшим командиром.

— Нос к носу? — недоверчиво переспросила девушка.

— Ну, почти нос к носу! — поправился беглец. — Это не суть важно.

— Видишь ли, мужчины всегда находят что-либо неважное или же не заслуживающее внимания. Но ничего случайного, неважного и ненужного в этом мире не бывает! Согласен?

— Хорошо, — кивнул Вадим. — Только к чему тогда эта встреча, если случайного ничего не бывает?

— Я думаю, что завтра или послезавтра ты должен сходить в «Европейский» к своему бывшему командиру и выяснить с ним все нерешённые вопросы, — рассудительно начала девушка. — Уверена, что всё не так, как ты вбил себе в голову и как заставлял себя верить годы и годы. Недаром же тебе ни разу не подвернулся случай, чтобы отомстить своему командиру и замполиту? Никогда ни в одной войне не было победителя. Ни в большой, ни в маленькой. Потом будем размышлять, что делать дальше. Согласен?

— Похоже, ты мне выбора не оставляешь, — усмехнулся Вадим. — Ну, хорошо, посмотрим, к чему приведёт женская рассудительность.

— К чему? — ехидно откликнулась Анфиса. — Тогда вспомни Россию в моменты царствования Анны Иоанновны, Елизаветы, Екатерины Великой.

— Ах так, — вздыбился Вадим. — Только давай вспомним историю более подробно. При всех царицах были какие-то Бироны, Орловы, Потёмкины, правившие страной руками послушных императриц. Не странно ли?

— Вот и будь моим Бироном, — парировала Анфиса. — Сам сказал, что всё теперь в твоих руках. Или отступишься?

— Вот ещё! — огрызнулся беглец. — Но самое главное я тебе ещё не показал.

Вадим снял с шеи сердолик с оскаленной пастью дракона и вставил в щель яшмового яйца. Камень послушно начал разгораться изнутри, будто какой-то древний мастер вмонтировал туда диодный светильник. Свет постепенно усилился и стал переливаться радужными лучами. Казалось, яйцо ожило и принялось играть на лучах света, таившихся в нём, как на струнах неведомого музыкального инструмента.

— Вот это номер! — девушка восхищённо глядела на чудную игру света. — Может, объяснишь, что это такое?

— Понимаешь, я и сам не знаю, — признался Вадим. — Про это яйцо Сергею рассказала наложница Усамы бен Ладена, русская еврейка Ребекка. Но Сергей поделился со мной тайной в ночь перед переходом границы. Я его, признаться, не очень-то слушал, только братец у меня бывал упорным, если хотел чего-либо добиться. Вот и заставил меня надеть на шею сердолик, то есть ключ, который должен открыть ещё один ключ. Это яйцо, в свою очередь, тоже ключ, но уже к какой-то пирамиде, где есть двери в запредельный мир. Представляешь? Дверь в запредельность можно открыть, только вставив ключ в ключ и эти два ключа заключить в замочную скважину какой-то двери. Бред!

— Похоже, это тоже бред? — девушка показала пальцем на играющее светом яйцо. — Похоже, это мне только кажется?

— Не кажется, не кажется, — отмахнулся Вадим. — Но я не знаю, не имею представления, где всё это можно найти. И надо ли?

— Слава богу, что ты хоть домой-то вернулся. А то совсем одичал в своих скитаниях. И ещё. Помнишь одну из главных Заповедей Божьих?

— Не убий, что ли? — переспросил он Анфису. — Наверное, меня Господь и уберёг от убийства именно потому, что я всегда помнил это. Понимаешь, мы, офицеры Советской Армии, были присягой избавлены от ответственности за убийство! То есть, придуманы были тысячи причин, миллион оправданий, только убивай, не задумываясь! Собственно, это послужило толчком, когда мы с братом отказались сопровождать в Афганистан наши войска.

— Подожди, — оборвала его Анфиса. — А ты в армии убил кого-нибудь? На службе?

— Пока нет, — вздохнул с облегчением Вадим. — Бог миловал!

— Бог миловал?! — жёсткость в голосе девушки удивила Вадима. — А ты не задумывался, что путь к этой пирамиде до сих пор не был тебе указан потому, что ты с дурацкой упёртостью старался оправдать свою мстительность?

— Но ведь нельзя же потакать прохвостам! Лиходеев в меня стрелял! Причём на поражение! Нельзя оставлять подлеца ненаказанным, иначе он и дальше будет продолжать пакостить!

— Ага, — кивнула девушка. — Ты давно уже, аж двадцать лет назад, запретил этому Лиходееву делать пакости людям и он с тех пор тебя слушается? Нет? Ну, так вот. Если бы ты кого-нибудь убил и виноват бы был в смерти человека, то не было бы у тебя давно этого яйца, то есть ключа в мир запредельности. Не знаю, зачем это, но ведь для чего-то мы живём в этом мире? Может, всё-таки не для уничтожения близких? К тому же все эти годы ты безрезультатно за ним охотился. Тоже мне, охотничек. Не слишком ли скромное время ты выделил для дикой охоты на человека? Но всё ещё впереди. Обзаведёшься женой, детками, потом станешь дедушкой и, сидя в хуторе на завалинке, будешь рассказывать внучатам, как начиналась твоя кровавая вендетта, будешь завещать им перебить всё подлое лиходеевское племя, если внучата сами сумеют уцелеть. Вот тебе сюжет для полнометражного сценария.

— Не знаю, наверное, ты права, — задумчиво произнёс Вадим. — Но в нынешнем мире трудно научиться любить врагов своих, как в Писании сказано. Не лучше ли сначала научиться ненавидеть друзей? Возможно, только тогда человек не будет кидаться в омут с головой и доверять всем и каждому то, что Бог даровал ему одному.

— Здорово! — улыбнулась Анфиса. — Вот теперь я вижу, что не зря дожидалась суженого-ряженого. И постараюсь быть тебе берегиней. Хочешь?

— Конечно, — кивнул Вадим. — Кстати, мы куда-то идём сегодня?

— Да. Я тебе уже говорила, что сегодня в Москве состоится небольшая вечеринка художников, писателей, поэтов, певцов и прочей богемной публики. Думаю, тебе это должно понравиться.

— Я «за» обеими руками! — Вадим картинно проголосовал руками и благодарно поцеловал Анфису. — Нынешняя богемная Москва меня очень интересует. Понимаешь?

— Конечно, понимаю, — согласилась Анфиса. — Сборище будет вечером в мастерской художника Алексея Гилярова. Правда, он за посещение плату требует, но всё-таки не очень много дерёт. Может быть, бедному художнику и жить-то не на что.

— Подожди, подожди, — закашлялся Вадим. — Как зовут этого художника?

— Алексей Гиляров.

— Вот это номер! — мотнул головой беглец. — Он же с нами из Кандагара удирал! Если это он, конечно. Но тот Гиляров тоже был московским художником. Правда, со сволочным характером работорговца, а это ни с каким талантом несовместимо.

— Да уж, Москва тесна, как утверждают, — хохотнула девушка. — Вот будет здорово, если это действительно тот самый Гиляров! Он, между прочим, тоже максималист, как и ты. А я считаю, что максималистами могут быть только истинные большевики. Кто не с нами — тот против нас. Расстрелять!

— Не знал, что ты не любишь большевиков.

— Да, я не люблю большевиков, фашистов, коммунистов и иже с ними, — упрямо подтвердила Анфиса. — Не люблю, потому что они добиваются своего только силой, стараются поставить остальное человечество в зависимость и распределять жизнь по пайкам — кому положено, а кому шиш с маслом!

— И кого же Гиляров поставил в зависимость? — с усмешкой поинтересовался беглец. — Уж не Министерство ли здравоохранения?

— При чём тут медицина?

— Видишь ли, — принялся вспоминать Вадим, — этот мальчик среди нас с братом проповедовал пользу от так называемого эликсира жизни, любви и вечной молодости, которое у него называлось, по-моему, Виватон и которое почти ничем не отличается от еврейского Гербалайфа. Но Серёга всё-таки обмазался этим душеспасительным средством, причём за хорошую цену. Кстати, без нас Гиляров никогда не выбрался бы из лап бен Ладена, и мы вытаскивали этого козлёнка даром. А после натирания Виватоном моего братишку догнала пуля пограничника. Вот так.

— Фантастика! — взвизгнула от удивления Анфиса. — Он в Москве давно уже проповедует эту панацею, известную, как он утверждает, с древних эпох. Ну, для пули пограничника много чести быть предтечей Виватона, но Гиляров, вероятно, и вечера устраивает у себя в мастерской, чтобы приобщить приходящих к заветному эликсиру молодости. Ведь над поисками заветного зелья трудились алхимики всех времён и народов! И вот наконец это лекарство дано людям по смехотворной цене — за полтысячи рублей пенициллиновый пузырёк.

— Ты что? Правда, что ли? — закашлялся Вадим, услышав цену. — Считаешь, что полтысячи — маленькие деньги?

— Это, к счастью, меня и спасло от психоза толпы, — призналась Анфиса. — Денег у меня много не бывает, а на полтысячи можно прожить несколько дней, не голодая. Вот и появилась как из-под земли очередная дилемма: либо купить Виватон, обмазаться и подохнуть здоровенькой и счастливой, либо воздержаться от ничего не лечащего препарата, но протянуть до очередного гонорара. Гиляров, конечно, взбесился от того, что я его ослушалась, только ничего сделать не смог, потому что я от него никак не завишу и ничего ему не должна.