Смерть экс-любовника - Харли Козак

Я переступила порог квартиры дяди Тео, и мне ударил в нос запах баранины.

Квартира дяди казалась еще более переполненной, чем неделю назад. Словно свита Аполлона, как я называла этих людей, значительно увеличилась. Они развесили по стенам плакаты, постелили коврики и повесили занавески, чтобы разделить комнату на части, хотя пространства для этого явно не хватало. Четверо из них смотрели по кабельному телевидению, как некая женщина продает бриллианты. Запах специй проникал всюду, как лос-анджелесский туман. Аполлон поздоровался со мной и представил Олимпии, своей матери, которая была у них за главную, – я видела ее прежде, но нас не знакомили. Она крепко пожала мне обе руки и предложила какую-то еду. Олимпия говорила очень взволнованно, как по-гречески, так и по-английски, и с таким сильным акцентом, что я ничего не понимала. И потому то и дело кивала.

Дядя Тео играл в настольную игру под названием «Прости, Мадагаскар!» с парочкой юных гостей, но при виде меня вскочил:

– Ты готова ехать?

– Куда?

– В «Рио-Пескадо». Сегодня день переезда.

– Не думаю, – возразила я. – В первый день нового года обычно ничего не происходит.

– Но они сказали, что первого января кровать Пи-Би передадут другому пациенту. Они уже произвели расчет и приготовили все бумаги, и потому брат должен переехать сегодня. Они намекнули на то, что собирались выпроводить его еще вчера, но твой брат хотел созвониться на Новый год с друзьями. И это вполне понятно.

– Хочешь сказать, что сегодня день переезда в самом буквальном смысле? Что мы перевозим коробки – и Пи-Би – сегодня?

– Прости! – запричитали мальчишки, с которыми играл дядя Тео, и громко рассмеялись. Я подумала, что это они мне, но, как оказалось, их смех имел отношение к игре.

– Именно! – Дядя Тео и сам выглядел как ребенок, которому предстояла прогулка по зоопарку. – Новый дом в честь Нового года. Или почти так. Я разговаривал с людьми из Санта-Барбары и выяснил, что «Хейвен-Лейн» будет закрыт до понедельника. И потому мы поедем в «Рио-Пескадо», упакуем вещи и привезем Пи-Би на несколько дней сюда. Подожди минутку, я найду перчатки и шляпу и буду совершенно готов к поездке. Теперь я не так легко отыскиваю нужные вещи.

Я удержалась и не стала говорить ему, что за это надо сказать спасибо друзьям-нелегалам, оккупировавшим его квартиру. Разве я имею право обвинять человека, приютившего тех, кому некуда идти? Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, а затем вместе с Аполлоном пошла на улицу, чтобы вынуть вещи из багажника. Оставив «Илиаду» и сумочку на переднем сиденье, я добавила свои пожитки к тем вещам, которыми до отказа была забита квартира дяди. Аполлон ехал с нами; Пи-Би специально попросил об этом, и не важно, что в машине практически не будет места, – я была намерена выполнить пожелание Пи-Би в этот самый главный день в году.

Мы доехали по сто первому шоссе до съезда на Плизент-Валли и нашли моего брата: он ожидал нас на ресепшн. Пи-Би посмотрел на мои волосы, которые до последнего времени были точь-в-точь как у него – светлыми, прямыми и хорошими. Сам он был худым, бледным и напряженным; одет в вещи, которые я прежде никогда на нем не видела. Они были куплены или получены от бог знает кого. Я обняла его, и он коснулся моих волос обеими руками, словно хотел выяснить, какое у них силовое поле.

Одежда, книги и всякая всячина были запиханы в две спортивные сумки и три пакета. После месяцев борьбы и вынашивания планов Пи-Би, казалось, получает удовольствие от происходящего или по крайней мере пытается это делать. Я подхватила одну из сумок. Пи-Би забрал ее у меня и отдал дяде Тео, намереваясь контролировать каждый момент переезда. Сиделка, крупная азиатка, с которой я уже встречалась, подошла и закудахтала над ним, затем начала плакать.

– Теперь ты будешь заботиться о моем мальчике, – адресуясь то ли к Богу, то ли к дяде Тео, то ли ко мне и сжимая моего хрупкого брата в объятиях, прохныкала она. – Будешь заботиться о моем маленьком ангелочке, о моем дорогом мальчике. – Она расцеловала Пи-Би в обе щеки, вдоль и поперек, напомнив мне обсессивно-компульсивную больную. Я подумала даже, а не является ли эта женщина одетой в костюм сиделки пациенткой, ибо она не собиралась завязывать с поцелуями. Я хотела было вмешаться, но тут сиделка отпустила моего брата.

Пи-Би отнесся к ее поцелуям довольно безучастно, но поскольку мы уже разобрали его вещи, он позволил ей взять у него последний пакет и проводить нас до машины. Брат удивил меня, поцеловав сиделку в губы и сказав, что они еще встретятся.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – добавил он. – Правильно, Тайки?

Я забеспокоилась о том, что мой брат, возможно, составил план бегства с женщиной старше его на двадцать лет и тяжелее на восемьдесят фунтов. Когда она наконец ушла, я спросила, зачем им встречаться.

– Теория струн, – сказал Пи-Би и залез в машину, не бросив прощального взгляда на больницу, которая так долго была его домом.

Мы же с дядей Тео крепко сжимали руки, пока ехали к шоссе по длинной подъездной дорожке, охваченные ностальгией по этому месту, куда приезжали раз в неделю.

– Аполлон, ты взял с собой мои комиксы? – спросил Пи-Би: Аполлон вручил ему книжки, купленные в «Земле-2», и мой брат что-то нечленораздельно пробормотал в ответ, словно монах, которому преподнесли Библию Гутенберга.

– Можно я посмотрю одну книжку? – попросил дядя Тео. Аполлон передал ему комиксы, и дядя погрузился в изучение. – «Олимп». Прекрасное название! Предназначено для взрослых читателей. Интересно почему?

– Из-за секса, – пояснил Аполлон.

– Кстати, о горе Олимп, – сказала я. – Я никогда не закончу «Илиаду». Я просто просматриваю комментарии Клиффа по тому или иному поводу.

– А кто такой Клифф? – поинтересовался дядя Тео.

– Ты никогда не слышал о комментариях Клиффа? – спросил Аполлон и объяснил феномен пересказа классики – то есть сжатого или скучного ее изложения. Я, как и дядя Тео, подивилась тому, что Клифф оказался международной знаменитостью. Точка.

– Милостивые небеса! – воскликнул дядя, взяв с колен «Илиаду». – Словно кто-то занимается вместо тебя любовью, а потом рассказывает об этом, а ты ему еще и платишь.

Мысль, что мой дядя-холостяк занимается любовью – при чьем-то посредничестве или еще как-то, – поразила меня, равно как его поразили комментарии Клиффа, но я вернулась мыслями к предмету обсуждения.

– Сколько бы я ни читала «Илиаду», я все равно не дочитаю. Мне нужно нарисовать древних греков на бетонной стене, пока моего клиента не хватил удар.

– Давай посмотрим, на чем ты остановилась. – Дядя стал перелистывать страницы книги. – Это твоя закладка?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});