Князь Ярослав и его сыновья - Борис Васильев

– Да все образуется, – сказал Александр. – Кто бы кому бы ни намял бока, а князь Даниил Романович своего не упустит. И Галич вернет, и дочь за тебя выдаст.

Он тоже вынужден был отложить свою свадьбу. Не до того ему было, хотя сослался он на отцовское отсутствие. А на самом-то деле и хлопот хватало, и беспокойства, потому что от Якова Полочанина не поступало пока никаких известий.

Через несколько дней Яков вернулся сам. Очень довольный, с драгоценным кинжалом и богатым поясом на кафтане.

– Миндовг в пух и прах разгромил рыцарский учебный лагерь на озере Дурбе, – сияя, доложил он. – Старые рыцари перебиты все до единого, а заодно и много молодых. Оружие и брони Миндовг частью увез, частью изломал и все спалил дотла. Мы с ним прикинули, что рыцарям теперь лет десять головы ломать, не меньше.

– Слава Тебе, Господи! – Невский с облегчением перекрестился. – Одной занозой меньше. Теперь главное – восток.

Он походил, печатая кованые шаги. Отхлебнул стоя вина, похмурился.

– Мы с Андреем в Орду поедем и отца будем ждать там. Там сейчас судьба Руси решается, Яков, там. Нам бы лет пятьдесят без войн – и воскреснем. Ты за меня здесь останешься за боярами приглядывать.

Стали готовиться к поездке, которой Андрей был даже рад: тоска заедала. Однако пока готовились, пока подарки отбирали – важное было дело, поскольку, как выяснилось, татары оказались очень обидчивыми, – всполошился капризный Новгород. Как да почему – никто понять не мог, а сына Александра Невского тем не менее из города выгнали, пригласив вместо него князя Ярослава Ярославича Тверского, сына отбывшего в Каракорум великого князя Ярослава. Узнав об этом, Невский рассердился не на шутку, поднял дружину и повел ее на Новгород. К счастью, ума у родного брата хватило: убрался восвояси без брани, новгородцы согласились принять назад княжича Василия, но времени на этом потеряли немало.

– Глупцы Русь на куски дерут, – раздраженно говорил Невский, вернувшись с этого малопочтенного похода. – Это – мое, то – мое и то мое тож. Жадность нас губит, Андрей, и губить будет, покуда за всю землю Русскую думать не научимся. Таких нещадно бить надо, про всякое родство забыв. Чтоб им и впредь неповадно было.

Промолчал тогда князь Андрей. То ли еще по-юношески испытывая любовь и почтение к старшему брату, то ли просто час его еще не пришел. Он вообще вернулся из Галича не только очень расстроенным, но и во многом иным. Избегая впрямую спорить с Невским о том, что враг с Запада куда опаснее врага на Востоке, стал ссылаться на особенности Руси, на ее традиции, имея в виду чаще всего как бы само собой разумеющееся право ее князей как представителей единого Рюриковского рода отстаивать собственную независимость.

– Пращур наш Ярослав Мудрый это завещал.

– Резню на Липице завещал?

– Так уж сложилось, брат. Прошлое не переделаешь.

– Гнилое прошлое с корнем вырвать надо!

Андрей несогласно замыкался и уходил. Невский понимал, что он на перепутье, в чем-то пытается разобраться, что-то переосмысливает, и старался не очень нажимать. Брат перестал говорить о татарах, будто и не было их вовсе, и князь Александр втайне считал, что он понял необходимость долговременного союза с ними. И это Невского сейчас вполне устраивало.

Наконец они выехали в Орду, благополучно добрались до Сарая, где их встретил Чогдар. Встреча была теплой, почти родственной, но даже на дружеском пиру главный советник золотоордынского хана ни словом не обмолвился о том, когда же их примет Бату или хотя бы царевич Сартак. Поразмыслив, Невский понял причину: он сам предпринял эту поездку, цели ее хану были неясны, и потому он выжидал, когда князь Александр изложит их его советнику. Но Чогдар в первый вечер избегал деловых разговоров, откровенно ограничив беседу кругом семейных и дружеских воспоминаний.

– То, что Миндовг вырезал самых опытных волков, заставит орден сильно призадуматься.

– Он расчистил мой западный тыл.

– Западный тыл расчистил ты сам, князь. Литовские мечи подняла против рыцарей твоя верная политика. Врага хорошо бить чужими руками. И держать чужими руками. Но для этого надо точно знать, что для тебя в этих чужих руках – мед или яд.

На этой многозначительной фразе тогда и закончился их разговор. А продолжился через день, когда Чогдару удалось соблазнить князя Андрея охотой, на которую его пригласил темник Неврюй.

– Гуюк готовит второе нашествие. Он объявил себя покровителем православия и врагом католической Европы и уже стягивает в Каракорум войска из Персии и Китая.

Чогдар помолчал, давая Невскому время хорошенько обдумать новости. Потом добавил, подчеркнуто понизив голос:

– Это – приманка. На самом-то деле он хочет уничтожить Бату и окончательно поработить Русь, которая вынуждена будет кормить его прожорливое войско.

– Ты отправил Андрея на охоту не из-за этого разговора, Чогдар.

– Ты мудр, князь, – усмехнулся Чогдар. – У меня есть люди при Данииле Галицком. Он ведет крупную двойную игру и с Западом, и с нами. Ему нужен ты, вот почему он отложил свадьбу и отправил Андрея к тебе.

– Андрей ни о чем подобном со мною не говорил, – сказал Невский. – Правда, признался, что считает удельных князей вправе самим решать свои внешние дела.

– Ты не находишь, что это – подход к оправданию их противоордынских настроений?

– Возможно, – сказал Невский, подумав. – Но ты знаешь моего брата. Андрей прост, такие петли не для его разума.

– Они вполне по силам разуму Галицкого.

– Меня куда больше беспокоит отец в Каракоруме, чем Андрей, Чогдар.

– Меня тоже. Без согласия великого князя Гуюк не пойдет на нас. Но – лесть, посулы, уговоры. Выдержит ли этот нажим его усталая душа?

– С ним – Сбыслав.

– Что может сделать молодой боярин, исполняющий роль толмача?

– Он не только боярин и толмач. Он…

Невский осекся. Поднял голову, в упор посмотрел на Чогдара.

– Сбыслав не знает о том, о чем знаем мы с тобой и князь Ярослав, – тихо сказал Чогдар. – Однако во имя спасения Руси он способен на крайности. Ты представляешь себе эти крайности?

Невский угрюмо молчал. Чогдар налил вина, придвинул кубок.

– Не пришла ли пора подумать о новом брате, князь Александр? Твоя левая рука должна стать столь же могучей, как твоя десница.

И поднял свой кубок.

2

Разговор Гуюка с Ярославом не шел у Сбыслава из головы. Хан переиграл великого князя по всем статьям, переиграл легко, одними посулами, ничего, по сути, не дав, но получив слово о военном союзе, подтвержденное клятвой на кресте. Случилось то, чего так опасались в Золотой Орде: завтрашний великий хан монголов обеспечил свое наступление на Запад поддержкой всех русских сил, и теперь помешать этому могла только внезапная и, главное, своевременная смерть Ярослава.

Не впрямую, намеками и беспощадным анализом обстановки как Бату, так и Чогдар давно подготовили к этой мысли Сбыслава. Но оказалось, что быть готовым и осуществить подготовленное и продуманное на деле – разные вещи. Бестрепетно размышляя об этом, Сбыслав и представить не мог, сколь трудно придется ему, когда настанет пора действовать. Отчаяние и реальная, физически ощутимая боль в сердце вдруг разом обрушились на него, мешая сосредоточиться, подумать, сплести хоть какие-то силки, попав в которые Ярослав оказался бы клятвопреступником, за что, по монгольским законам, полагалась только смертная казнь. Тогда бы встал вопрос о новом великом князе, что потребовало бы много времени, и Русь была бы спасена.

Да, Русь была бы спасена от второго нашествия…

Он не думал о своей жизни. Он думал о жизни великого князя Ярослава, которую необходимо было оборвать. И Сбыслав почти не спал и почти не ел, худел, мрачнел и метался, напрасно надеясь убежать от самого себя.

– Опять не ешь ничего, Сбыслав? Что с тобой?

– Мутит меня что-то.

На третий день Сбыслава разыскал есаул Кирдяш:

– Хан Орду ждет тебя вечером.

Сбыслав помолчал. И молчал, когда Кирдяш зашел за ним, чтобы проводить в юрту своего хана.

– Холодно у них тут, – возмущался есаул. – Вроде лето, а по ночам зуб на зуб не попадает. Непутево живут!..

– Гуюк сказал, что ярлык на великое княжение князю Ярославу передаст его мать, ханша Туракина. Всем послам положено чтить ее и славить, а она угощать славящих на том пиру будет. Обычай такой. А меня Гуюк попросил представлять всех потомков великого Чингисхана. Как старшего внука.

Последние слова Орду сказал, раздувшись от важности. Но Сбыслав ясно расслышал почему-то только одно: угощать. И белкой шмыгнула мысль: «Травиться там у вас…» Он сразу же изгнал ее из головы, постарался тут же забыть…

– Я передам князю Ярославу.

Орду явно ждал каких-либо поручений или хотя бы вопросов, но Сбыслав вдруг заторопился, словно рассчитывал на то, что мелькнувшая нечаянно мысль останется здесь. А ночью опять не спал, опять вздыхал и ворочался, но эти два слова – «травиться там» – время от времени вдруг возникали в голове. А под утро в тягостной полудреме подумалось, что хорошо бы князь Ярослав съел на пиру что-то, заболел бы и помер. И никто бы не был виноват: на роду, видать, такая смерть написана ему.