Соперница королевы - Элизабет Фримантл

Блаунт всячески пытался убедить королеву в своей неспособности выполнить поставленную задачу, а пташка из Эссекс-хауса нашептала, что леди Рич крайне расстроена отъездом любовника.

– Чрезвычайно рада, – отвечает та, не моргнув глазом. – Для него это прекрасная возможность проявить себя. Приятно видеть успех близкого друга. Мы все очень довольны, не правда ли, Доротея? – Сестра согласно кивает. Леди Рич по-прежнему лучезарно улыбается. – У вас усталый вид, Сесил. – Она наклоняется, чтобы взять на руки маленькую собачку, следующую за ней по пятам. – В Теобальде прекрасный сад. Отдых пойдет вам только на пользу.

Похоже, в ее приятных словах кроется издевка. Сесил нестерпимо жаждет коснуться ее щеки и проверить, такая ли она бархатистая на ощупь, как кажется.

– Государственные дела не могут ждать.

– Тогда вам стоит завести питомца. – Леди Рич гладит собачку. – Милое пушистое создание утешит израненную душу.

Надеясь, что муки его израненной души не отразились на лице, Сесил выдавливает любезную улыбку. Леди Рич опускает спаниеля ему на колени; он в ужасе сталкивает грязную тварь на пол. Ее сестра подносит ладонь ко рту, делая вид, будто прикрывает кашель.

– Бедный Фидес. – Леди Рич снова берет пса на руки, позволяет ему лизать себе лицо. У Сесила все внутри переворачивается, он брезгливо стряхивает белую шерсть с угольно-черных панталон. – Он не привык к отказам.

– Ваш брат тоже. По нескольку месяцев дулся, если не получал желаемого. – Сесил мгновенно жалеет, что поддался на провокацию, но сдержаться было невозможно.

Как ни удивительно, леди Рич одаривает его очередной улыбкой, совершенно не вяжущейся с ее словами.

– Мой брат тяжело болен, почти при смерти. Он заточен в темнице, ему нельзя повидаться даже с любящей сестрой и с женой, недавно родившей дочь. Уверена, с вашим влиянием, – она касается его плеча, – вы могли бы уговорить ее величество позволить мне встретиться с ним хотя бы ненадолго. – Только сейчас улыбка исчезает с ее губ. – Я серьезно опасаюсь за его жизнь.

– Мое влияние не так уж велико. Я, как и вы, желал бы, чтобы графа поместили в более мягкие условия, где он мог бы поправить здоровье, однако королева весьма тверда на его счет. – В некоторой степени это правда. Сесила мучает совесть, но он подавляет ее голос. Победитель может быть только один, а воля к победе сильнее принципиальности.

Леди Рич склоняется к его уху и шепчет:

– Я разгадала вашу игру, Сесил.

Не в силах оторвать глаз от ее белой груди, он мгновенно твердеет. От паха к лицу поднимается жаркая волна. Сесил переводит взгляд на мягкую циновку под ногами, сосредоточивается на плетении, считает ряды, делает несколько глубоких вдохов.

– На вашем месте, – наконец произносит он, выдавив неискреннюю улыбку, – я бы вел себя осторожнее.

– В каком смысле? – вопрошает леди Нортумберленд, уперев руки в бока.

– Присутствие вашей сестры привлекает в Эссекс-хаус недовольных союзников вашего брата. – Леди Рич, будто не слушая, воркует над собакой, как над ребенком. – Вероятно, считают, что она займет место графа в его отсутствие. Королева чувствует признаки мятежа. Ей это не нравится.

– Всего лишь горстка неприкаянных бедолаг. – Леди Рич с виду совершенно не раздосадована. – Верны они моему брату или нет, не столь важно. Если они думают, будто я займу его место, то крупно ошибаются. Однако в Эссекс-хаусе рады всем. Сам святой Петр завещал нам проявлять гостеприимство.

Сесил снова снимает с панталон собачью шерсть, стараясь подобрать достойный ответ.

– Вы уверены, что среди них нет Иуды? – Он думает о Фрэнсисе Бэконе, который год назад по собственному почину подробнейшим образом исследовал трактат, сравнивающий Эссекса с Генрихом Четвертым, дабы установить, нет ли в тексте крамолы, способной привести графа на плаху. Когда Эссекс уехал в Ирландию, Бэкон, хитрый лис, пришел прямиком к Сесилу; тот всеми силами пытался воспрепятствовать публикации этой книжонки – еще не хватало, чтобы народ начал воспринимать Эссекса как героя, равного Генриху Четвертому. Следующий шаг – чернь захочет увидеть его на троне. История знает и более необычные случаи, а в жилах Эссекса течет королевская кровь. К счастью, книга не попала в печать, зато теперь пригодится, чтобы выставить графа изменником.

Явившись с разбором трактата, Бэкон сделал вид, будто этот визит ничего не значит, однако Сесилу стало ясно – кузен Фрэнсис готов сменить покровителя. Должно быть, теперь он доволен, что сделал верную ставку. Неизвестно, знает ли Энтони, что брат переметнулся. Фрэнсис такую возможность отрицает, хотя он может вести двойную игру – ему достанет на это ума…

– Иуда! – прерывает его размышления леди Рич. – Разумеется, нельзя сказать наверняка. Кстати, на Рождество я уеду в Ричмонд, так что почитателям моего брата придется собираться где-нибудь в другом месте. – Она произносит слово «почитатели», будто речь идет не о бунтовщиках, а о восторженных поэтах.

Взяв сестру под локоть, леди Рич удаляется в королевские покои. Сесил нервно поправляет воротник и шнуровку на дублете. Его не покидает смутное ощущение, что он остался в дураках.

Декабрь 1599,

дворец Ричмонд

В преддверии нового столетия празднование Рождества сопровождалось еще большим радостным волнением, чем обычно. Королева как будто решила испробовать все возможные удовольствия. Было устроено пиршество невиданного размаха. Во время каждого приема пищи блюдо за блюдом подавали птицу: разнообразные пернатые, включая таких, о которых Пенелопа даже не слышала, – жаренные на сковороде и на вертеле, вареные, печеные, запеченные одна в другой, томленные в горшочках. Далее – мясо: оленина, огромные бараньи мослы, копченые окорока, молочные поросята, толстые ломти говядины, поданные с неудобоваримыми овощами из Нового Света, салаты, пироги, пирожные, крем и сыры. Такое впечатление, что в стране не осталось ни птицы, ни зверя, ни растения, не попавших на королевский стол.

Елизавета проводит каждый вечер в богато украшенном бальном зале и не уходит, пока не будет станцован последний танец, спета последняя песня и выпит последний глоток вина. Пожилые фрейлины зевают и клюют носом, молодые танцуют до упаду, протирая подметки туфель, а королева требует продолжения.

Пенелопа стоит на галерее. Ей тошно смотреть на шумное веселье, все ее мысли о брате, запертом в Йорк-хаусе. Он страдает от какой-то хвори, не может ни есть ни спать и, возможно, не доживет до конца недели. Несмотря на все ее усилия, ей так и не удалось с ним повидаться. Она даже предложила охраннику жемчужное ожерелье с огромным изумрудом – подарок Блаунта. Драгоценный камень почти возымел надлежащее действие: глаза стражника загорелись, он взвесил изумруд на ладони, однако в последний момент передумал; видимо, в случае согласия его ожидало