Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» - Валерий Белоусов

— Товарищ Примаков, что вы можете мне посоветовать?

— Дык, товарищ… слушайте, я уже старый… ничего не боюсь! Вы правда — Лаврентий Павлович? Я понимаю, это звучит глупо…

— Евгений Максимович, мне самому трудно объяснить…

— Не надо ничего говорить… ёб твою мать… да это же… Лаврентий Павлович! Дорогой вы мой! Да мы же теперь… извини. Я плачу… плачу. Ничего… Так. Докладываю.

Напихали засранцы из ЦК в ПГУ сынков! Ничего.

Мы их всех — через мясорубку в Лефортово пропустим! А заебись! — кто не виноват, те — поймут и простят… Остальных же — немедля в подвал.

Далее.

С жидами — будем дружить. Нахрен нам арабцы?

Сколь на них денег ни трать — арабцы не вояки!

Деньги? Не надо! Да мы сами в страну денег подгоним…

— Евгений Максимович! Вы готовы встать во главе Службы Внешней Разведки?

— Серьёзно? Понял. Не дурак. Мои требования.

Первое. Четкое задание — определитесь, кто наш враг, а кто друг — мы уж сами определим.

Второе.

Бюджет. Сколько мы можем тратить на себя… Остальные деньги — отправим в Союз.

Третье. Чтобы никто в мою епархию не лез…

— Евгений Максимович! А ты… Можешь Буша, к примеру, уконтропупить?

— Говно вопрос. Можно политическими методами — есть у нас на примете одна практикантка в Белом доме, по имени Моника…

Можно и силовым методом — есть у нас один борец за права… не помню чего, но полный псих, и стреляет хорошо.

— А если…

— И это можно! Лаврентий Павлович, дорогой вы мой… да вы только скажите! Завтра же товарищ Кустов[98] у вас под окном серенады петь будет.

Там же, чуть позже…

Советник Президента РСФСР товарищ Павлов взял в руки красный карандаш «Самоцвет» и машинально, но внимательно, как всё, что он делал, посмотрел на коробку…

На ней была изображена условная Африка, по которой верхом на большой черепахе с круглыми очками на лбу ехал весёлый рыжий львёнок…

Хорошая, добрая картинка… В его время оформление канцелярских товаров было куда как строже…

Берия на секунду прикрыл глаза и вспомнил огромный магазин, через улицу от Лубянки… Сколько там было хороших и добрых игрушек!

Мир, в который он попал, был как-то теплее, человечней, уютней, чем времена, когда по обледеневшим московским улицам раздавалась мерная поступь железных батальонов пролетариата — как образно писал Вождь…

Но этот мир, яркий, весёлый, — был куда более уязвим и беззащитен, чем мир конца сороковых…

Тогда люди, вынесшие на плечах ужасную войну, страшней которой не было со времен Батыева разорения — и готовые взвалить на плечи страшную громаду тяжёлого труда, — были куда как собранней, ответственней, взрослее… Причём все!

Да любой пионер из 1951 года дал бы такой отпор господам демократам — мало бы им не показалось.

А здесь, вроде и взрослые люди… Откуда же этот их инфантилизм? Эта несерьёзность? Будто бы всё игра, будто бы не всерьёз… Поджечь собственный дом и радостно хлопать в ладоши, радуясь огоньку!

Когда, как это произошло?

Не в начале ли шестидесятых? Когда основательный, солидный, на века сталинский стиль сменился чем-то жидким, тощим, тщедушным…

Кто стал размывать основы? Да те, кто был детьми прикормленных, ручных властителей дум. Тех, кому дали огромные по тем временам квартиры, дачи, «Победы» — только творите! Воспитывайте советских детей!

А они и своих-то детей воспитать не сумели… МИХАЛКОВЫ хреновы, князья рыбинские…

А эта молодая поросль, подобная плесени, бурно попёршая в рост на хрущёвском дерьме — евтушенки и вознесенские, аксёновы и гладилины, максимовы и кузнецовы!

Которые уже к середине семидесятых перебрались под крышу своих хозяев — в Мюнхен и Вермонт… Но сколько мерзости и дряни они успели посеять в душах читателей «Юности» и «Нового мира»!

Чёрт побери! Да ведь американцы в середине семидесятых делали обоснованный прогноз — что Советский Союз — это ОЧЕНЬ надолго, минимум лет на сто пятьдесят… а что? Советский Союз очень силен, нефти огромное количество, леса много, страна богатейшая — кто скажет, что это было не так?

Очевидец пишет: «Первое, что меня поразило на Западе (хотя мне казалось, что я ко всему был готов), — это то, как они до жути боятся великий Советский Союз, как они все дрожат перед ним — и как особенно дрожит Европа…»

Известный антисоветчик, издатель (на деньги ЦРУ) журнала, в Союзе именовавшегося «Тамиздат», как-то 23 февраля задумчиво произнёс: «Я не знаю, как буду себя вести, когда наконец увижу ребят с родными красными звёздочками на пилотках, марширующих по Парижу».

И говорил он это — вполне серьёзно…

Но, знаете? Есть такой маленький жучок — термит… неслышно, бесшумно он точит, точит, точит…

Стругацкие и галичи, Окуджавы и рождественские, ахмадуллины и евтушенки… жучки.

Ведь ясно же было! Если сменится общественный строй — будет хреново… Большинству станет жить гораздо хуже — это же ясно. Самое страшное, что из жизни будет выброшена очень большая часть ещё работоспособного населения, которая в новой жизни не сможет себя найти по ряду причин (ну, скажите, кому при капитализме нужны исследователи среднероманской поэзии или теоретики-кристаллохимики? Позволить человеку за государственный счёт наблюдать облака, как говорят в Китае, — это может только социализм.). Эти люди ни в чем не виноваты.

А так ли не виноваты?

Поколение Шуриков! — назову их я… Помните Шурика из «Операции „Ы“» — который не работает, а подрабатывает, который неуклюж и инфантилен…

«Никогда, никогда я не сброшу кеды, в поездах, в поездах — я всю жизнь проеду…» — куда они ехали? Да хоть куда… за туманом, знаете…

Перекладывая ответственность за свою единственную жизнь — на начальство, учителя, комсорга, жену…

Армия майонезов, с гитарами в руках… воспетая Стругацкими.

(Дались же автору эти Стругацкие? — да ведь это квинтэссенция интеллигенции! С фигой в кармане белого халата…)

И просрали страну! Проболтали в курилках…

Будьте же вы прокляты, интеллигенты… Не мозг нации, а — как определил их тов. Ульянов — да, совершенно правильно!

Хрустнув жалобно, карандаш переломился…

Берия досадливо покачал головой, сожалеюще поцокал языком… С детства выросший в сугубой бедности, он жалел хорошие вещи!

Интерлюдия.[99]

Прежде всего, спрашивает Взыскательный Читатель, откуда Лаврентий Павлович про «шестидесятников» узнал? Ничего удивительного… по прибытии в наши поганые времена, в славном посёлке Коренево, где некогда бывал и я, он перед сном очень быстро, но по своему обыкновению тщательно, просмотрел разрозненные номера «Огонька»… Кроме новых, интересных и весьма неожиданных сведений о себе самом (впрочем, Leonem mortuum etiam catuli mordent! — и еще вчера мёртвый, но по-прежнему грозный для врагов Советской России лев только презрительно хмыкнул на жалкое тявканье журнальных щенков…

Но всё же его сердце болезненно кольнуло!) — в гнусно прославленном издании в нескольких публикациях повествовалось о неоценимой роли демократической интеллигенции, а равно о её подвигах в борьбе с проклятыми красно-коричневыми…

Чем же конкретно вам не угодил Булат Шалвович? — спрашивает в этой связи Взыскательный Читатель…

Мерзопакостной натурой своей, отвечу я… вот характерный отрывочек из интервью, которое с дурным восторгом публиковал светоч перестройки: «Меня вновь отправили в запасной полк, где я опять мучился, пока не пришли вербовщики. Выбирать. Я уже на фронте побывал, я уже землянки порыл, я уже наелся всем этим.

— То есть романтизм, с которым вы рвались на фронт, уже весь был разрушен?

— Никакого романтизма. Один офицер набирает в артиллерию большой мощности, резерв Главного командования. Стоит где-то в Закавказье, в горах. Не воевала с первого дня. И не предполагается, что будет воевать. Подумал: что там-то может быть трудного?

Снаряды подносить — эта работа мне не страшна.

А что еще? Думаю: такая лафа. И я завербовался. Большинство ребят на фронт рвались. Потому что там жратва лучше была. И вообще повольнее было. Если не убьют, значит, хорошо. А я пошел в эту часть…»

И ещё, с надрывной тоской: «Мало кто думает о том, что немцы сами помогли Советскому Союзу себя победить: представьте себе, они бы не расстреливали, а собирали колхозников и говорили им — мы пришли, чтобы освободить вас от ига. Выбирайте себе форму правления. Хотите колхоз — пожалуйста, колхоз. Хотите единоличное хозяйство — пожалуйста.

На заводах то же самое — делайте свою жизнь. Если бы они превратили наши лозунги в дело, они могли бы выиграть войну. У них была, конечно, жуткая ошибка с пропагандой».

Ах, как жаль, что не знал герр Геббельс, что пропадает такой замечательный кадр… уж он бы пропаганды для оккупантов наладил!